Андрей ЗАГДАНСКИЙ: Мой фильм — об отце, эпохе, боли разлуки... и о любви

ПРЕДИСЛОВИЕ

Андрей Загданский — коренной киевлянин. С красным дипломом окончил факультет кинорежиссуры Киевского института театрального искусства им. Карпенко-Карого и после армии пришел работать на студию «Киевнаучфильм». Поначалу делал рекламу, учебные фильмы для иностранцев. В 1988 году, под бризом перемен, вместе с коллегами создал независимое творческое объединение «Четверг». Там снял свой первый полнометражный фильм «Толкование сновидений», который получил Гран-при Всесоюзного кинофестиваля неигрового кино в Воронеже (1990) и был представлен на многих международных кинофорумах — в Амстердаме, Лондоне, Нью-Йорке, Кракове, Санкт-Петербурге, Сан-Франциско, Буэнос-Айросе, Мадриде. «Интересный и провокационный», — так писала о «Толкованиях...» «Нью-Йорк Таймс», — «словно вся страна попала на сеанс психоанализа». Затем появились картины «Двое», «Регистрация», «Олег Блохин. Прощание». С престижными наградами и без них, но, как говорит сам режиссер, навсегда сделавшие его свободным.

А в 1992-м, когда уже не было ни Советского Союза, ни возможности снимать кино, Андрей Загданский уехал в США, где вскоре получил вид на жительство как «иностранец выдающихся способностей». Так началась его американская жизнь: работа на телевидении, Рокфеллеровская стипендия, преподавание в New School University. И уже четыре года спустя — собственная независимая компания AZ Films. Короткометражный телефильм «Шесть дней» — о Нью-Йорке, только что пережившем 11 сентября 2001 года. Затем — полнометражная картина «Вася» о русском художнике Василии Ситникове, которого официальная советская медицина объявила невменяемым. Фильм, сочетающий в себе документальный и анимационный материал, получил приз жюри New York Expo (2002) и диплом жюри кинофестиваля «Окно в Европу» в Выборге (2003). Следующей была документальная лента «Костя и Мышь» — о русском поэте-авангардисте, издателе девятитомной антологии русской поэзии Константине Кузьминском и его жене Эмме. Как и герой фильма «Вася», Константин Кузьминский — человек абсолютной свободы, на грани безумия, (диплом жюри правозащитного кинофестиваля «Сталкер» в Москве).

Совершенно отдельно, на мой взгляд, в фильмографии Андрея Загданского стоит лента «Оранжевая зима» — об известных событиях, произошедших в Киеве после выборов 2004 года. Режиссер не был в те морозные дни на Майдане, и, может быть, именно поэтому, его работа — не революционная летопись, а отчаянная попытка умного, тонкого, рефлексирующего человека переосмыслить их, рассказать о стране, в которой родился, ее людях и судьбе миру. «Оранжевая зима» — нечто большее, чем урок истории. Подобно роману Нормана Мейлера «Армии в ночи», фильм характеризует политическую массу как живое существо и описывает ее внутренние изменения сродни протагонисту в драме», — так комментировал появление картины «Нью-Йорк Таймс». (Приз на испанском фестивале Punto de Vista и первый приз жюри кинофорума Black Maria в Америке). В Киеве «Оранжевая зима» принимала участие в конкурсной программе Международного кинофестиваля документального кино «Контакт», однако ни членами жюри, ни «ярыми революционерами» отмечена не была.

И наконец, в 2010 году режиссер заканчивает свой самый личностный фильм «Мой отец Евгений».

ЖИЗНЬ И СУДЬБА

На этом факте хочется остановиться подробнее. Потому что именно в связи с картиной «Мой отец Евгений» и возник данный материал.

Хорошо помню теплый сентябрьский день, когда хоронили Евгения Петровича Загданского, талантливого сценариста и блестящего руководителя. Интеллигентного, умного, мудрого и очень хорошего человека. 10 сентября 1997 года. О трагедии я узнала накануне, на свой день рождения... На Байковое кладбище пришло много людей — родные, коллеги, друзья. Сына Андрея не было. Он не смог прилететь из Америки. Не успел оформить визу. И посетил могилу отца только в 2001-м...

Тогда же я впервые услышала от него, что хочет снять фильм, который отталкивался бы от их с Евгением Петровичем пятилетней переписки после отъезда Андрея в Америку. Но психологически был еще не готов к этому...

И вот такое время пришло: после двух с половиной лет поистине мучительной работы (сама была тому свидетельницей) появилась пронзительная документальная драма «Мой отец Евгений». Для режиссера Андрея Загданского было принципиально важно, чтобы премьера фильма состоялась именно в Киеве. Потому что картина рассказывала не только об отношениях между отцом и сыном, неизбежном конфликте поколений, боли разлуки, но о страшных и замечательных событиях минувшего ХХ века, о людях, которые окружали Загданских, читали запрещенные книги, обсуждали хорошее и плохое кино. О городе, в котором он вырос и сформировался как личность — Киеве. И о любви.

Такой случай представился: фильм «Мой отец Евгений» отобрали в конкурсную программу «Зеркало» Второго Киевского международного кинофестиваля, и он был отмечен дипломом жюри с формулировкой «За драматическую интерпретацию истории страны через судьбы семьи кинематографистов».

Имя Евгения Петровича Загданского хорошо известно в кино- и литературных кругах бывшего Советского Союза. Фронтовик, прошедший войну до Берлина и несколько лет проживший там с женой и дочкой Ниной, в начале 1950-х вернулся в Киев. Советское партийное руководство предложило работу администратора — на выбор: в консерватории или киностудии. Евгений Петрович выбрал «Киевнаучфильм», где почти 20 лет работал сценаристом, был главным редактором студии, блиставшей тогда своей школой на весь СССР. Оттуда ушел на пенсию.

В околостудийной атмосфере — влюбляясь в веселых, умных и талантливых друзей отца, слушая разговоры взрослых о Сартре и Параджанове, телепатии и телекинезе, о Вольфе Мессинге и парапсихологии, суде над писателями Синявским и Даниэлем, о годовщине Бабьего Яра и КГБ, — вырос сын Андрей. Отец хотел, чтобы он стал ученым. Сын выбрал профессию режиссера и снял фильм о том времени.

...В кадре — Евгений Петрович Загданский. Голос автора за кадром: «Это мой отец в 1995-м. Здесь ему 76». Редкая хроника разрушенного Киева в 1944 году: «Здесь ему 25». Перед нашими глазами за час с небольшим промелькнуло почти целое столетие — сумбурный, кошмарный, безумный ХХ век. Режиссер не комментирует ни события, ни факты семейной жизни, лишь фиксирует их: «От сестры я узнал, что наша мама — еврейка. Это стало моей главной школьной тайной».

Подбор исторических сюжетов в фильме неслучаен. Эти темы волновали семью Загданских, ими «болела» киевская интеллигенция. Плюс уникальная хроника и снятый с любовью (оператор фильма — Владимир Гуевский) современный и вечный Город (поклон Булгакову напрашивается с первых кадров фильма). Смонтированные рукой талантливого режиссера эти составные, наверное, уже превратились бы в значительную документальную работу. Но никогда не приобрели той глубины осмысления, не стали скупым мужским признанием в любви своему отцу, сыну, стране, не будь в картине фрагментов писем Евгения Петровича Андрею: «Меня очень огорчали твои взгляды. Я боялся, что с такими взглядами тебе работать в кино не удастся. Во всяком случае, в нашей стране. Я надеялся, что с возрастом ты обретешь определенное равновесие. Боялся за тебя...» (Письма Евгения Петровича Загданского блистательно читает известный российский драматург Александр Гельман. — Авт.).

Короткие фразы — точно колья, которые вбивает альпинист, поставивший своей целью добраться до намеченной вершины. И больше всего этот поступок важен для него самого: «Сердце болит... Все эти дни думаю о нашем позоре в Чечне. Гибнут совсем дети, они еще и жизни не видели. Трагедия этой страны — бездарная и преступная власть. И сколько уже веков. Сердце болит...»

Фильм «Мой отец Евгений» — художественное кино высокого класса. Я не оговорилась, если под художественностью понимать «искусство»: «Мы верили, что высокий интеллектуальный уровень страны предполагает и безупречную нравственность. Тебе не утомительно читать все это? Просто я себя уговариваю, что прожил жизнь не совсем напрасно...»

Исповедь киевлянина режиссера Андрея Загданского заставляет думать, улыбаться и плакать. Не это ли цель, к которой стремился автор?

ИНТЕРВЬЮ ПОСЛЕ ПРЕМЬЕРЫ

— Андрей, многие киевские кинематографисты восприняли фильм «Мой отец Евгений», прежде всего, как рассказ об уникальной студии — «Киевнаучфильм», где долгие годы работал твой отец и ты состоялся в профессии. Если это так, кто в той или иной степени оказал влияние на будущего режиссера Андрея Загданского?

— В первую очередь, несомненно, такой личностью был Феликс Соболев («Семь шагов за горизонт», «Язык животных», «Я и другие». — Авт.). В некоторой степени — Толя Борсюк («Царапина на льду», «Звезда Вавилова», «Ника, которая...») и Витя Олендер («А мама меня не любит», «В поисках пришельцев», «Девять лет с экстрасенсами»). Чем они повлияли на меня? Я задумывался над этим. Да, собственно, ничем. Кроме одного, наверное, достаточно важного момента: самого факта присутствия этих людей на киностудии, в моей жизни. Чисто режиссерский вектор — талант заражает!

Кроме того, я вообще верю в профессиональное обучение, происходящее в контакте с опытными коллегами. Общение с Мастером, как говорили раньше, очень важно.

— Ты задумал фильм «Мой отец Евгений» после того, как много дет прожил в Америке. Не было ли вызвано это решение тоской по родине?

— Нет. Я с ужасом вспоминаю то, советское время. Но это часть моей жизни, я сформировался именно таким, каким меня знают и воспринимают сегодня, потому что родился и вырос в этой стране. И не могу оторвать от себя прошлое, которое сделало меня — с ненавистью к одним событиям, с восхищением — к иным.

Для меня во время работы над фильмом это было принципиально важным: где, например, найти последнее выступление академика Сахарова, когда его со свистом и улюлюканьем выгоняют с трибуны заседания Верховного Совета СССР? По многим причинам.

Во-первых, очень хорошо помню тот день. Я был дома и смотрел телевизор (прямая трансляция): у меня слезы стояли в глазах от ярости, злости, муки. И весь ужас ситуации заключался даже не в поведении Горбачева, который холодно и равнодушно сгонял Сахарова с трибуны, а в радости толпы, аплодировавшей генсеку в тот момент. Находясь под сильным впечатлением от происходящего, я позвал сына Алешу, которому было лет семь (он играл в соседней комнате), и сказал: «Посиди со мной, посмотри передачу и запомни, пожалуйста, этот день!» Он посмотрел и ушел заниматься своим делом дальше. Но действительно все помнит и ахнул, когда я достал хронику.

А во-вторых, через два или три месяца Сахарова не стало. И все произошедшее запечатлелось для меня точкой абсолютной безысходности. Я понял: лучше в этой стране не будет. (В фильме после хроники выступления академика Сахарова Андрей Загданский говорит: «Мне было 36 лет, когда я уехал из Киева. Тогда казалось, навсегда...» — Авт.).

— В картине немного личной хроники. Буквально секундные фрагменты. А создается впечатление присутствия в вашем доме, настолько чувствуется его атмосфера...

— Да, в фильме три раза появляются старинные часы: мне было очень важно вплести их в картину. Родители привезли часы из Германии: они всегда стояли в нашем доме, были частью моего существования с рождения. С точки зрения режиссуры, вроде бы все просто — часы, биение, ритм, течение времени. Но они такие настоящие, и их присутствие в фильме дает мне это ощущение... В английском языке есть выражение comfort food — детская еда, от которой малышам всегда хорошо (бульон, котлеты, пюре, какао). Так вот, эти часы для меня — comfort sound. Когда я слышу их тиканье, мне становится спокойно и тепло. И поэтому появление часов в картине абсолютно аутентично. Этот звук из моей, папиной жизни, из жизни нашей семьи, постоянно слыша который, я прожил огромный отрезок времени.

Кроме того, все фрагменты фильмов, вплетенные в картину, неслучайны. Например, отрывок из блестящей, гениальной картины Володи Савельева «На-та-ли!»: режиссер спрашивает очень популярную в то время гимнастку Наташу Кучинскую: «Вы счастливы?» И она, которой рукоплещет весь мир, отвечает: «Сейчас нет». — « А были?..» — «Не знаю. Мне кажется, счастье никогда не длится долго, а какое-то мгновенье... Если вы сейчас спрашиваете, то сейчас нет». Мы с тобой понимаем смысл этих слов, а вот дети наши, слава Богу, уже будут в недоумении. А ведь тогда ее ответ казался революционной концепцией для советского человека! Который должен был просыпаться в состоянии счастья и засыпать с ним же. А еще лучше — чувствовать себя счастливым даже во сне! (Смеется.) Но ведь у меня так было! Помню, мне, маленькому (я учился в четвертом или пятом классе), рассказали, что американцы изобрели ядерные бомбы и хотят сбросить их на нас. Я подумал тогда: «Какое счастье, что живу в Советском Союзе, где нет таких плохих людей!» Кто из нас в то время так не думал? А Кучинская — красотка, очаровательная, молоденькая девочка, которой принадлежал весь мир, преклонялся перед ней, аплодировал ей — говорит, что несчастлива! Я и сегодня считаю, что эта фраза была «бомбой» в те годы! Подобными маленькими шагами люди двигались из рабства к свободе.

— Предполагаешь, как бы Евгений Петрович отнесся к этой работе?

— Вопрос правильный. Не знаю. (Задумывается.) Надеюсь, он принял бы фильм. Потому что это правда — о наших отношениях, о нем, обо мне. И о том времени. Правда и то, что в последние годы, когда отец был уже очень немолод, все развалилось — не стало студии, где он работал, страны, за которую воевал и где жил. Рассыпалось до такой степени, что его собственный сын уехал из Киева, был искусственно отдален от него. Размышления, переживания в связи с этим стали важной частью жизни моего отца в последние годы. И папины письма, из которых я взял маленькие кусочки, думаю, правильно передают суть наших отношений.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Фильм «Мой отец Евгений» уже побывал на нескольких международных кинофестивалях. Был представлен на киносмотре IDFA в Амстердаме в программе «Мастера», что весьма престижно. А на российском фестивале авторского документального кино «АРТДОКФЕСТ-2010» удостоен Национальной премии в области неигрового кино и телевидения «Лавровая ветвь» в номинации «Лучший неигровой кинофильм».

«Мой отец Евгений» — копродукция Украины и США. Украинские коллеги режиссера Андрея Загданского выступили с инициативой представить фильм на соискание Премии искусств «Київ» имени Ивана Миколайчука в области кинематографии. Учредители премии — Киевская городская администрация совместно с Координационным советом Национальных творческих союзов Украины. В жюри входят авторитетные профессионалы — председатель Союза кинематографистов кинокритик Сергей Трымбач, сценарист Людмила Лемешева, певица Мария Миколайчук, актриса Лариса Кадочникова, молодые кинематографисты.

Учредители премии отказали фильму «Мой отец Евгений» в соискании. Мотивация — режиссер Андрей Загданский живет в другой стране. Если следовать букве закона, прописанной в положении о Премии искусств «Київ», может быть, это и правильно. Хотя сомнительно. Даже Национальная премия страны имени Тараса Шевченко присуждается (цитирую) «гражданам Украины, других государств и лицам без гражданства». Комментарии, думается, излишни.