Андрей ЗАГДАНСКИЙ: «Мой новый фильм – об отчаянии и любви»

25 лет назад  известный режиссер-документалист Андрей Загданский («Толкование сновидений», «Оранжевая зима», «Мой отец Евгений», «Вагрич и черный квадрат») снял картину «Двое». Пронзительная история отца и сына (киевского художника Михаила Щиголя и маленького Даниила), оставшихся наедине с горем,  — Даня родился глухим и с диагнозом «церебральный паралич», а через несколько лет  трагически погибла его мама, талантливый скульптор Марина Хусид — поразила тогда и зрителей, и профессионалов (приз за «Лучший короткометражный фильм» на фестивале документального кино в Екатеринбурге).

Через четверть века Андрей Загданский решил вернуться к истории своих героев. Сегодня они живут в Чехии, где  и  проходят  съемки новой картины  режиссера, рабочее название которой «Михайло і Даниїл». Это ко-продукция Украины и США («МАГІКА-ФІЛЬМ» и AZFilmsLLS), продюсер фильма с украинской стороны — Геннадий Кофман.

Сложно и не безопасно даже из суеверия делать прогнозы о том, какой будет новая работа  безупречно талантливого Андрея Загданского, но я очень жду  премьеру картины,  потому что хорошо помню свои эмоции после первого просмотра фильма «Двое». Камерного, не сложного по форме, не громкого по интонации, не педалирующего на драматизм  ситуации, но за полчаса  экранного времени переворачивающего  сознание.  Личные обиды, претензии, хандра, несбывшиеся желания казались настолько мелкими и ничтожными по сравнению с конкретной — бытовой и высокой — историей двух людей, что буквально на клеточном уровне  я  начала понимать тогда небанальность и силу знакомых глаголов — жить, верить, любить...

О жизни и судьбе своих героев и о съемках фильма «Михайло і Даниїл» рассказывает режиссер Андрей Загданский.

— Андрей, когда ты принимал решение снимать картину о нынешней жизни Михаила и Дани, в аргументах самому себе превалировал профессиональный или человеческий интерес?

— Довольно трудно отделить человеческий интерес от профессионального. Я не представляю себе свою работу, если в основе моих поисков нет человеческого интереса. Зачем тогда все это?.. Другое дело, что человеческий интерес может быть «удовлетворен» в дружбе,  в общении,  в прочтении книги, а профессиональный требует как минимум года[I1] работы. Зачастую — больше. Кроме того, новый фильм совершенно другой. Он о тех же двух людях, но он другой.

— В фильме «Двое» ты спросил у Михаила, каким он видит будущее Дани. Я помню ответ. А каким ты  увидел уже взрослого Даниила? Чем он занимается? Адаптировался ли к самостоятельной жизни?

— Ты все верно помнишь. Тогда, в 1993-м  году,  Миша надеялся, что у Дани есть слух. Что Даня способен — ограничено, но слышать. Увы, эти надежды не подтвердились. Даня живет самостоятельно —  в Праге, Миша —  в 100 километрах от столицы, в Железнице, крошечном городке, где и была (во времена социалистические) клиника по реабилитации детей с церебральным параличем.

Даниил работает в мастерской, которая делает сувениры. Каждое движение, точнее каждая осуществленная операция — это маленький подвиг, состоящий из суммы почти хаотических движений, пока в результате одно из десяти не оказывается точным. Именно тем самым, которое Даниил и хотел сделать, чтобы, скажем, припаять стальную петельку к стеклянному цветку «тифани».  Тот, кто  увидит,  как Даниил Щиголь работает — поймет, что не имеет права жаловаться. Никогда. И ни на что. 

— При съемках документального кино нужно учитывать этические моменты (мне так кажется, во всяком случае). Длинные крупные статичные планы красивого лица Даниила (как и маленького Дани), порой искаженного гримасой болезни, приковывают внимание, даже заставляют съежиться, но они необычайно возвышенны (прости за пафос — это искренне). А есть ли у тебя табу при съемках?

— Я не думаю, что у меня есть табу — то есть,  «это» я делать не буду, «это» я не снимаю. То,  что «я не снимаю», мне,  скорее всего, и не приходит в голову, в то время как табу предполагает сознательный отказ от чего-то. Запрет. Вместе с тем, есть определенная степень доверия между твоими героями и тобой.  Tы — автор — ценишь это доверие. Ты и твоя камера. Вы ведь едины.

И еще есть вещи, которые мне кажутся эстетически неправильными, выпадающими из замысла. Замысел является мерой всего. Он лишь реализует или не реализует себя в каждом отдельном снятом кадре.

И еще немного «о гримасах на Данином лице». Одно из обстоятельств церебрального паралича — Даня не контролирует лицевые мышцы. Его эмоции написаны на его лице.

Если все мы, так или иначе, учимся скрывать свои чувства за маской, то Даня открыт миру. Эмоционально обнажен.Это делает его и красивым — а Даниил действительно очень красивый человек — и бесконечно хрупким, уязвимым.  Кинематографически  бесконечно интересным. Его отношения с миром, с работой, с Мишей — кажутся «визуализированы» на его лице. Но это еще и способ коммуникаций с внешним миром — Даниил глухой, и далеко не все говорят на языке знаков. Это сигнал миру, я — другой.

— Одна из посетительниц выставки живописных работ Михаила Щиголя «Дневники Франца Кафки» оставила такой отзыв: «Прекрасное сочетание одиночества и любви». Мне кажется, это фраза точно описывает Мишину жизнь, его отношения с сыном, с творчеством. А если бы тебя попросили написать слоган к своему будущему фильму, как бы он звучал?

— Мне кажется, не верно автору фильма придумывать слоган к собственной работе. Признаюсь, мне аннотацию написать к своему фильму мука мученическая. Ведь это колоссальное обобщение, а для тебя, как для автора, все в деталях, в параллелях, которые несут многие и сложные смыслы. Но я  рискну сказать, что это фильм о преодолении отчаяния. Как в большом философском смысле (для тех,  кто читал Сартра), так и в ежедневном бытовом. И Михаил, и Даниил преодолевают отчаяние жизни и судьбы каждый день.  Так, что в стиле процитированного тобой отзыва, это — «фильм об отчаянии и любви».

— Далеко не все мужчины (мало кто, если быть честным) способны на такую жертвенность, как Миша. На твой взгляд, что, в первую очередь, двигало Михаилом — любовь к Марине, отцовский долг, что-то еще? Как бы ты определил отношения Михаила и Даниила?

— Далеко не все мужчины сталкивались с таким выбором. Судьба все решила за Михаила — сначала рождение глухого ребенка с ДЦП, потом трагическая смерть молодой и талантливой жены Марины Хусид в автомобильной катастрофе. Что двигало?..  А какая альтернатива? Альтернативы у Миши не было. Долг, любовь, принятие судьбы. Вот мой ответ. Точнее: моя догадка. Как бы я определил их отношения?.. Очень просто, я бы сказал: это — любовь.  А все остальные оттенки — зрители увидят в фильме.

— На какой стадии находится работа над фильмом?

— «Все кипит и все сырое», говорили на студии «Киевнаучфильм», где я начинал свой профессиональный и творческий путь.Многое снято, многое предстоит еще снять. У меня абсолютная вера в проект, которую разделяет со мной мой со-продюсер Геннадий Кофман. Я бы хотел закончить фильм в будущем году.

— Где планируется премьера картины?

— Ира, премьера планируется всюду. Всюду, где захотят показать наш фильм. (Смеется)

Знаешь, я бы хотел, чтобы эта  картина  стала еще и инструментом социальных изменений. Во всяком случае,  в Украине. Тридцать лет назад — здесь был все еще Советский Союз — и медицинские службы, и социальные (их тогда просто не было) не могли ничем помочь Мише и Дане. Мне бы хотелось, чтобы и здесь понимали, что есть возможность, если не одолеть церебральный паралич, то адаптироваться к нему, помочь и больным, и здоровым. Ведь такое заболевание — удар по всей семье. И дать этим людям полноценную жизнь. Украина приняла путь европейской интеграции, что для меня означает, в первую очередь, одно — принятие европейских гуманистических ценностей. Если в следующем поколении детей,  рожденных с ДЦП  или с любыми другими врожденными заболеваниями, в Украине будут лечить и реабилитировать так же, как в Европе или Америке, и если нашему фильму суждено будет сыграть в этом какую-то роль — я буду счастлив.