Бендер заговорил на украинском языке

Дважды по два с половиной часа на динамичных премьерных спектаклях «Зо-лотой теленок» Одесского академического украинского музыкально-драматического театра им. В.Василько промелькнули как мгновение! Живой оркестр наяривает шля-геры типа «Цветущий в акациях город», затягивая зрителя в докомпьютерные вре-мена и настраивая на стилистику эпохи, когда отдавал концы более или менее светлый НЭП, а эстафету у него коварно перехватывал беспробудный социалисти-ческий бытовизм. Возглавляет эту музыкальную группу вожак в черном фраке (Ва-дим Бессараб). Он оседлал свой Стейнвэй и мчится на нем галопом с самого начала спектакля и вплоть до последних аккордов. Время от времени отвлекается от черно-белых клавиш, чтобы обслужить посетителей. Сверкающий рояль, попав в мир со-циализма, превратился в… заплеванную стойку в забегаловке с дешевым пивом, немытыми бокалами и сушеной воблой на закуску…

Нельзя обойти вниманием визуальную составляющую спектакля. Этот удиви-тельный мир вместе с режиссером создала художница Юлия Зауличная. Шикарное попадание в образы через стилевые находки. Безграничное доверие зрителя к со-зданному на сцене времени отчеканивается благодаря деталям – большим и мел-ким. Лампа на столе у авторов (удивление и восторг: где в наше время можно найти такую лампу), штиблеты на Бендере, белые костюмчики на массовке и умопомрачи-тельные костюмы героев, полосатые купальники, сандалии, косынки, лодка, транс-паранты, фикусы, маски. Браво!

Попавшие в этот мир вынуждены преодолевать путь, на котором дверей, как грибов в лесу. Эта советская действительность именно с ободранными дверями и ассоциируется. Двери эти шаткие, скрипучие и отчасти лишние. Однако человек должен все их пройти, как девять кругов Дантового ада. Помимо дверей, приземля-ющих персонажей, даже унижающих их, есть длинная лестница, которая приглаша-ет куда-то в неизведанное, в небо, на свободу. А если есть путь в небо, то должен быть путь вниз. И эта составляющая продумана. Есть адский подвал, ведущий пря-мо в… девяностые. Панцирная кровать, как символ советского зарождения новой жизни (именно здесь и куются эти безликие винтики); осиновый гроб, самый без-опасный сейф для хранения миллионов; весло как средство выживания, потому что, как в этой стране и без девушки с веслом? Снег и столовое серебро с небес, дым и гигантский череп как средство передвижения. Впечатляют массовые слаженные сцены, когда толпа существует, как одна персона, единый организм.

Ильфовско-Петровский «Золотой теленок», переосмысленный и поставленный Максимом Голенко, где режиссер предлагает разгадать многоходовый ребус, пропу-стить через себя, сублимировать увиденное. Поэтому каждый найдет себе что-то свое, от чего быстрее забьется сердце, появится комок в горле или захочется без-удержно смеяться. Украинский Остап Бендер совершил свое дело, провел «чистку». За что ему безгранично благодарны. Не буду останавливаться на юморе и остротах, которыми изобилует постановка – это дань авторам романа Илье Ильфу и Евгению Петрову, которые создали нетленку. А также Алексею Доричевскому, адаптировав-шему текст романа под сцену, сдобрив его тонкими намеками и аллюзиями из сего-дняшнего дня.

***

Для тех, кто мало что знает об авторах Бендериады, спектакль «Золотой теле-нок» – источник, из которого можно черпать поисковые фразы для Google. Режиссер вводит Илью Ильфа и Евгения Петрова в спектакль и заставляет их по ходу действа придумывать-писать-переписывать перипетии, в которые попадают герои. То есть показывает зрителю, что Остап Бендер имеет право выбора. В начале спектакля Ильф_Петров бросают монетку, чтобы определить судьбу героя…

Монетка зависает над всем этим миром и вместе с ней зависает зритель. Зави-сает над экипажем Газели Апокалипсиса (бывшей Антилопы Гну), над «Вороньей слободкой» и над конторой «Геркулес».

Экипаж «Газели» отправляется в путь. За рулевого – инфернальная сущность. Средство передвижения – череп. Даже если не углубляться в размышления: «А по-чему, собственно, череп и что за инфернальная сущность?», сугубо визуально сце-нография производит незабываемое впечатление. Это как нельзя оторваться от со-зерцания произведения современного искусства. Ты вроде бы ничего не понима-ешь, но перестать восхищаться этим не в силах.

Квартира №3, которую не зря назвали «Вороньей слободкой» – яркая краска советского коммунального быта с его широкими возможностями к подглядыванию, вынюхиванию, шарению и невозможностью уединения. Когда индивидуальное, личное, интимное становится жертвой коллективного, нахрапистого, шумного, даже группового. «Воронья слободка» – это о неспособности «гнилой» интеллигенции противостоять нашествию наглости и невежества. А еще – это то место, где мог бы прозябать Остап, если бы его не сделали великим махинатором и командующим па-радом. Бендер не превратился, хоть и мог бы, если бы не имел золотой мечты, в бю-рократа из конторы «Геркулес». Прекрасный режиссерский ход: перемешать этому чиновничьему многоглавому и сторукому монстру идентификацию по половым при-знакам. Это такая гермафродитная гидра, широкоплечие женщины и полнотелые мужчины, сплошные нарукавники, очки, бумаги, счеты, хищность, желание ухватить, загребать, украсть. Они кричат: «Смерть бюрократии», являясь ее неизменными апологетами. Не видна ли перекличка с настоящим? Вопрос риторический, как лю-бят говорить журналисты.

***

В спектакле столько персонажей, что надолго останавливаться на каждом вряд ли уместно. Однако обойти нельзя ни одного. История нам этого не простит.

Первыми на сцене материализуются писатели Ильф и Петров. С них и начнем. Илюша (актер Сергей Куда) и Женичка (актриса Сенья Доляк: мужчину играет жен-щина и ей это хорошо удается) – живые памятники, едкие сатирики, романтики в глубине души. Этой паре актеров удалось создать настоящий, неразрывный тандем, несколько даже оксиморон, что-то вроде «холодного пламени». Мягкий и нежный, уступчивый и лирический Илюша сосуществует рядом с крепко склепанным, сарка-стичным и резким Петровым. Это такая каскадная пара – Ильф невысокий, кругло-лицый, с вкрадчивым голосом, Петров – длиннорукий, длинноногий, с острыми чер-тами лица и громкий. Актерам не приходится наигрывать, чтобы стать похожими на своих прототипов, они вполне архетипно калькуются. Над Петровым и Ильфом – облака дыма, потому что Петров непрерывно курит. Ах, как смачно он курит! Самое время присылать к нему спецкомиссию и выписывать штраф за курение в обще-ственных местах или за пропаганду табакокурения! Но кажется, Петров, созданный Доляк, даст отпор любой комиссии, на лету придумает остроты, которыми как копья-ми проткнет ненавистных моралистов. Ильф Сергея Куды не ограничивается кури-вом. Он что-то ест, правда, персонажи отбирают у него «хлеб», пьет чай и даже че-фир, превращаясь в какой-то момент в «пахана». И это превращение чертовски неожиданно и метко. Этот персонаж Куды молчит, но как смачно он молчит! Поэтому они пишут, спорят, чаюют, курят и подбрасывают монетку и оживляют Остапа Су-леймана Берту Марию Бендер Бея (актеры Юрий Хвостенко и Дмитрий Усов).

Остап Юрия Хвостенко окутан флером мистической загадочности, какой-то не-постижимой нездешности и манкой привлекательности. Остап Дмитрия Усова – го-ловокружительной уверенности в собственной харизме, напористой бесшабашно-сти, пренебрежительного отвращения ко всему советскому, коллективному. Когда турецкий подданный долговязого, пластичного и безгранично очаровательного Хво-стенко под протяжную мелодию прощается с родиной, мошенник-махинатор поки-дает это прекрасное тело на наших глазах, уступая человеку будущего, нашему со-временнику, который просто родился не в то время и не в том месте. Актеру удалось пронести это щемящее чувство через весь спектакль, удалось удержать в себе и пе-редать зрителю эту несказанную тоску по невозможности быть личностью в тотали-тарном окружении, удалось зарядить зрителя на веру в то, что настоящая сильная личность сможет вырваться из любых лап. Глаза этого Бендера светились каким-то неистовым огнем, словно актер специально вставил линзы, отражающие свет софи-тов. Но нет, никаких обманов, это были настоящие бриллиантовые глаза актера Юрия Хвостенко. Сплошной восторг и овации!

Дмитрий Усов в этой роли словно прячет внутри себя сжатую пружину, которая готова вот-вот распанахать его и вместе с ним разорвать на куски весь этот «ком-мунхоз, облпотребсоюз и собес». Этот Бендер смотрит на мир, в котором нет места достойной жизни, несколько свысока. А почему бы и нет? Он имеет на это полное право. Командующий парадом Усова бросает открытый вызов обстоятельствам. Он смел и дерзок. Он борется, стиснув зубы, не теряя при этом своей мужской привле-кательности.

Зося! Когда со сцены звучит это имя, в душе зрителя что-то трепещет и даже физически происходят странные штуки. У одних трясутся колени, у других звонят выключенные телефоны. «Зоооося» – протяжно хором шепчет весь экипаж «Газе-ли», усиливая некоторую божественность этого имени. В спектакле две Зоси. Не то чтобы они обе сразу выходили на сцену. Нет. По очереди. Мария Бруни в одном со-ставе, Диана Каландаришвили – в другом. Зосю Бруни можно назвать странноватой. Отличный образец советской молодежи – физкультурной, певучей и деятельной, обычно даже слишком деятельной. Зося поет об акациях (кажется, эта песня больше никогда не покинет мою голову) и ее голос звучит, как в старых черно-белых филь-мах. Актрисе удалось добиться этой штампованной киношности «Ленфильма 1939 года». И даже выглядит она как звезда немого кине-матографа – безумные круглые глаза и черные губы в придачу.

Диана Каландаришвили мне показалась кристально хрупкой и с таким же хру-стальным голосом. Ее Зося – это человек, который не знает, что происходит вне стен ее конурки. Она из тех, у кого всегда приподняты от удивления брови. Бигмэ, эта «девушка с веслом» даже вооруженная огнестрельным выглядит прозрачной. Если бы я описывала ее одним словом, я бы назвала эту Зосю "невозмутимо звонкой". Прямые ассоциации с игрой на бокалах. На Зосе, как на бокалах, играют все, кому не лень, извлекая из нее невероятные и неожиданные ноты. Правда, каждый свои. С Бендером-командором она звучит Con affetto (с чувством, страстно), с Бендером-миллионером – Sostenuto (сдержанно), с официальным мужем – Portamento (пере-ход от одной ноты к другой, с элементами скольжения), с Корейко – Mosso (подвиж-но) .

Александр Иванович Корейко в исполнении Романа Федосеева – двуликий Янус. Вот он чуть ли не ангел на советском иконостасе с такими добрыми глазами и мягкой походкой. Ох, эти сандалии! Ничто человеческое ему не чуждо. Он нежен, по-тому что влюблен, он простодушен, с круглыми розовыми щечками и в чистых наглаженных брюках. Милый, милый… Но куда девается эта мягкость и некоторая телячность, когда приходится душить Бендера и потом заглядывать в раскаленные глубины, где горят компрометирующие документы? Это уже совсем другой человек. Вспоминается фраза из романа, которая не вошла в пьесу: «Александр Иванович, – говорит ему Бендер, – вы не ушли от обезьяны, как все остальные люди. Вы ушли от коровы… долго думаете» (цитата приблизительная). Так вот скачок от коровы (те-ленка) к быку стремительный. Этот бык – человек в малиновом пиджаке, мессия, помазанник злых девяностых. Он извещает, даже угрожает: «Встретимся в девяно-стых». И таки он туда придет, но уже не будет теленком, слабаком, прячущим денеж-ку, а будет бычарой, привыкшим класть конкурентов «мордой об асфальт».

***

Нарушителя конвенции, великого слепого и гусекрада Михаила Самуиловича Паниковского играет неизменно отличный Игорь Геращенко. Ибо кому еще, как не ему? «Губернатор остова Борнео» у этого актера получился щемящим, по-детски беззащитным, его хочется прижать, дать ему кефира, горячую ванну и даже любя-щих его девочек. Хотя иногда хочется врезать ему под дых и послать к чертям. Что и делают другие персонажи. Этот Паниковский всё время в движении. Он шел сколь-ко мог, он бежал на полусогнутых, он волочил ноги, полз, обзаводился рогами, падал и поднимался, чтобы наконец умереть и своей смертью остановить от бесполезных, как ему казалось, похождений товарища по несчастью - Шуру Бала-ганова.

Шура, как плод работы актера Александра Самусенко, предстает перед нами «сидельцем по малолетству», этаким продуктом бездомного детства. Недоученным, нелюбимым, долбнем, для которого земля – это сплошная равнина. Человек низ-менный, однако с задатками мыслителя. Человек в своей системе координат хоро-ший, однако с задатками стяжательства. Тот, для кого «святой понт» дороже боль-ших денег. Высоковольтная сцена «срыва» Балаганова во время похорон Паников-ского на недолгое время разворачивает отношение к этому наследственному щипа-чу. Эх, думает зритель, что же ты, Шура, в свое время свернул не на ту тропу? А мог бы, мог бы стать уважаемым человеком, работать в какой-нибудь конторе, зарабаты-вать 46 рублей в месяц… Хотя нет, пусть лучше стоит на углу и просит милостыню, притворяясь калекой, пока не загремит на нары, где сможет напеть жалобных песен под самую завязку.

***

Козлевича сыграл актер Анатолий Головань. В этом спектакле Адам Казимиро-вич Козлевич не совсем человек. Это потустороннее существо, что-то вроде Харона, готового отвезти любого куда глаза глядят, даже на тот свет. Его речь неразборчива, но понятна. В первоисточнике сам Бендер называет Козлевича «ангелом без крыль-ев». В спектакле он скорее «грешный ангел». Вместо крыльев у него – забрало-маска, закрывающая лицо. Это одна из загадок, которую режиссер предлагает нам разгадать.

Начальник «Геркулеса» Полыхаев, за образом которого скрылась актриса Ири-на Охотниченко, тесно связан со своей личной секретаршей Серной Михайловной, которую играет Егор Карельский. Еще одна каскадная пара, которой нельзя не лю-боваться, от которой невозможно не заливаться смехом. Пузатый Полыхаев чуть ли не гетман этого приюта казнокрадов и борзописцев, ответственное лицо, коронован-ное смушковой шапкой и наделенное атрибутом неограниченной власти в виде пе-чати. Чего только стоит сцена штамповки бумаг на заднице у секретарши и ее, сек-ретарши, реакция на это. В Серну Михайловну не трудно влюбиться, таких женщин любят ответственные работники метр пятьдесят ростом. Она как древнегреческая богиня – скаловидная, сильная и невозмутимая. Ей ничего не нужно делать. Егор Карельский выводит ее на авансцену, говорит загадочную фразу о дядюшке Томасе и зритель у ее (его) ног. Образ удался на славу.

***

Мир «Геркулеса» обогащает Скумбриевич (Алиса Божкова), который, как цир-ковая обезьяна, ходит по сцене колесами, а мог бы еще и шпаги глотать и дышать огнем. Кажется, актриса владеет своим телом настолько, что могла бы наделить еще такими трюками своего персонажа. Актриса Алла Бродская превратилась в бюро-крата с усами а-ля Вилли Токарев и с размашистой походкой а-ля «землемер». По-нять сразу, кто кого играет, зрителю непросто, столь органично актеры вжились в предложенные им роли.

Васисуалий Лоханкин – «интеллигент сраный». Павел Примак создал Васису-алия истеричного, эксцентричного, пронырливого, эгоистичного и глуповатого (в лучшем смысле этого слова). Его пятистопный ямб звучит, как песня, как шлягер, как церковный гимн, не по сути, а по влиянию на зрителя. Второй Васисуалий – Денис Пасечный картавый тюфяк, который все ищет сермяжную правду, но понятно, что с такими продвижениями ему не найти даже своих носков без жены Варвары.

Варвара – бесподобная Ирина Бесараб. Вот как Варвару называет Васисуа-лий, такая она и есть. Мы видим перед собой самку, волчицу, которая хочет отдаться похоти. Хочет и отдается. Варвара, которую называют кровь с молоком. Она бы, ско-рее всего, жила с обоими мужчинами, если бы не псевдомораль… и этот лоханков-ский надоедливый пятистопный ямб.

Птибурдукова сыграли Юрий Оноприйко и Давид Дудучава. Один, кажется, скоро превратится в Лоханкина, а другой – скорее всего, станет Полыхаевым. Если верить тем характерам, которые создали для них актеры. А я верю.

Горничную Дуню сыграла гонористая Инна Бульботко и солнцесветная Наталья Фрунзе. Роль довольно маленькая, но актрисы еще не раз выходят на сцену в так называемой массовке. Однако и в массовке их лица, жесты, реакции вполне хорошо просматриваются и радуют глаз.

Ответственная квартиросъемщица Люция Францевна Пферд просто невероят-но сыграна Галиной Кобзарь-Слободюк. Актриса наделила свой персонаж характе-ристиками, благодаря которым видишь перед собой бывшую поклонницу белой гвардии, которая волей судьбы перешла на «феню», забыв все, чему ее учили в ин-ститутах благородных девиц еще до революции. Ведь нужно как-то выживать на своих шести метрах.

Бывший князь, а теперь труженик Востока Гигиенишвили активно участвует в «воспитании» соседей. Эту роль играют Денис Гранчак и Михаил Грицик. Денис Гранчак свою роль превратил в отдельный небольшой спектакль. У персонажа прак-тически нет слов, однако они ему и не нужны. Это цельная, выпуклая и безусловно талантливая работа. Высший пилотаж!

Денис Григорук – Перикл Фемиди – художник-травоед с животным желанием впиться какому-нибудь «врагу» в глотку и напиться крови, прикрываясь красным эн-каведистским билетом.

Олег Карпенко чуть ли не первым появляется на сцене. У него прекрасное чи-стое лицо, он фактурный и красивый, как бог. Но что это? Чекист так подхалимски радуется гостю из Москвы, что зрителям становится тошно. А эта его фраза: «До-ждались!» и песня о враждебной нам столице? Б-р-р-р, мороз по коже от отвраще-ния. Однако и смеха немало.

А еще есть Джин (Владимир Романко), такой себе гид, который водит Бендера и Ко по информативным задворкам. Актер играет на балалайке и трубе и становится в ряд с Козлевичем по зрительским вопросам без ответов. Наверное, не все зрители могут просто принять эти образы, как данность.

Финал очень порадовал. Монетка, которую подбросили Ильф и Петров, так и не упала наземь. Вместо нее в руки авторов попало письмо. А вот что в том письме и от кого оно – догадайтесь или придите на спектакль и узнаете сами.