Бенджамин Баттон в пространстве сцены

Постановки были представлены на сцене Национального театра им. И. Франко. Руководитель «Киев модерн-балета» Раду Поклитару поставил «Вверх по реке», а его ученица, прима труппы и хореограф Анна Герус  Variationsof life («Вариации жизни»). Но начали вечер, показав вначале давно полюбившийся одноактный балет «Квартет-а тет» на музыку для четырех виолончелей нидерландского композитора Ада Мааса, специально написанную для постановки Р. Поклитару и четырех артистов «Киев модерн-балета».

АКТ ПЕРВЫЙ — ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ НЮАНСЫ

Несмотря на то, что ожидание премьеры — фактор, отвлекающий от уже знакомого, «Квартет-а-тет», в который раз пленил зрителей: грань и то, что по обе стороны, — это всегда актуально. Каждый человек каждый день балансирует на грани, решает, так или иначе, проблему выбора. Грань — это совесть. Преступая ее, будьте готовы к жутким личинам, которые рождают последствия ваших поступков. Грань — это судьба, которая склонна расставлять силки на избранном пути. Грань — это то, что необходимо установить и чего нельзя преступать в отношениях, иначе в уродливых формах возникают доминирование и подчиненность. Грань — это то, за что ведет нас любопытство, а открытия там могут ждать самые непредсказуемые. Грань преступленная — это разрыв старых связей и возникновение новых (желанных ли?). Сколько ни смотри этот спектакль, ассоциативный ряд будет расти. Небольшое по форме и безграничное по содержанию полотно, в котором удивительным образом соединились основные течения абстракционизма — размытость форм, оптическая иллюзия, и даже кинетизм (в финале, когда склеенные человеческие фигуры превращаются в детали фантасмагорического механизма, приводимого в движение извне)...

Удивительный спектакль, в котором хореография по отчетливости рисунка приближается к графике, а наполняясь объемом, соперничает со скульптурой. И все это почти осязательно и неуловимо одновременно. Спектакль-явление: предопределение и предостережение.

АКТ ВТОРОЙ — ПРИТЯЖЕНИЕ ЖИЗНИ

Жизнь — вообще явление удивительное: банальное и исключительное, скучное и захватывающее, грустное и веселое, трагикомическое — в общем, вариантов много. Анна Герус, яркая танцовщица труппы театра «Киев модерн-балета», свой дебют в качестве балетмейстера так и назвала Variationsof life («Вариации жизни»). Практически полностью авторский проект впечатлил: несколько претенциозно-отвлеченное либретто, контрастные костюмы (в соавторстве с Оксаной Никитиной), подбор соответствующей музыки (А. Шнитке, Г. Перселл, О. Арнальдс, С. Андерсен, М. Рихтер), эффектнейшие гениальные строки Цветаевой «Уж сколько их упало в эту бездну»... В бездну времени! Хореографическими приемами балетмейстер дала не только вариативность жизни, но и, пожалуй, главные ее инструменты: часы (механистический сольный танец Времени блестяще воспроизводит Петр Наку, ассистент) и весы, на которых взвешиваются основополагающие моменты — партнерство и предательство, страсть и расчет, стремление возвыситься и беспомощность перед лицом неумолимого времени, которое бесконечно только само по себе, а для каждого конкретного индивидуума строго ограничено. Следуя эпиграфу («Время учит нас правильно распоряжаться временем, время учит нас ценить жизнь»), которым А.Герус предварила свою постановку, основные векторы движения героев — бег от времени и притяжение жизни. Эластичная красная ткань костюма Жизни, которую воплощает на сцене сама Анна Герус, весьма символична. Это и плацента вначале, «когда рождается из крови комочком синим человек», и что-то вроде крыльев, свойственных молодости и утрачиваемых в зрелости, и оправдательные покровы, которыми мы укрываем наши поступки, и река вечности, против течения которой еще никому не удалось подняться... Свету и цвету придается такое же значение, как и пластике: Жизнь со всеми ее страстями — красный; бесстрастное Время — белый, а собственно участникам досталась реализация их ипостасей и взаимодействий во «всех оттенках серого», который есть смешение всех красок. Эффектная игра со светом, тем не менее, наполнена глубоким смыслом и заражает оптимизмом, внушенным молодостью автора: каждый огонек новой жизни, отмеченный вспышкой фонарика вначале спектакля, в финале преображается в звезду на небосводе. Участь, достойную героев, праведников и просто порядочных людей, Анна Герус, подарив всем своим персонажам, как бы предлагает и каждому зрителю.

АННА ГЕРУС — ПРИМА ТРУППЫ «КИЕВ МОДЕРН-БАЛЕТА» ДЕБЮТИРОВАЛА КАК ХОРЕОГРАФ С ПОСТАНОВКОЙ VARIATIONS OF LIFE («ВАРИАЦИИ ЖИЗНИ»)

Ревниво слушая строки Цветаевой, как музыкальный фон финала, первой реакцией был протест — мол, не замахивайтесь на святое. Но, благо, гениальное прочтение этого шедевра Аллой Демидовой, без надрыва и личностных акцентов, использованное в записи Макса Рихтера, примиряет с «кощунством», в ответ на который очень хочется поддаться соблазну впасть в собственный пафос. Финал спектакля показался возможностью прямого посвящения героям Небесной Сотни...  Кстати, сто лет назад в Киеве по следам «божественной босоножки» Айседоры Дункан появился свой «театр босоножек» госпожи Савинской, которая рискнула сломать все стереотипы и предложила публике танец под аккомпанемент слов, которые на ее слух — та же ритмизованная музыка. Стихи специально писал А.Струве, подходящими считались также некоторые стихотворения К.Бальмонта. Были строфы с чисто плясовым мотивом, вальсовым, были даже целые балеты: «Пан и нимфа», «Хризис», в последнем из которых впервые принял участие мужчина-босоножка...

АКТ ТРЕТИЙ — ЖИЗНЬ НАОБОРОТ

Игры со временем заразительны. Вот так против волны и мы оказались в том времени, когда подходила к концу жизнь главного героя спектакля Раду Поклитару «Вверх по реке», поставленного по мотивам рассказа Фрэнсиса Скотта Фицджеральда «Загадочная история Бенджамина Баттона». Напомним, после появления в 1922 г. этого маленького шедевра, в котором ничего ни отнять, ни добавить, спустя почти столетие к нему решился обратиться кинематограф. Что написано пером, не всегда доступно камере. Фильм снят тоже по мотивам, а мотивы, как известно, каждый художник слышит свои. Фицджеральд в поступки героя, проживающего жизнь наоборот, вкладывает (устами его жены, родственников) основную мотивацию, поистине викторианского толка: «Всякий поступок может быть приличен или неприличен, в зависимости от обстоятельств. Если ты решил быть таким оригиналом, что ж, помешать тебе я не могу, однако мне кажется, все это не слишком деликатно с твоей стороны».

Если фильм Дэвида Финчера делает акцент на любви — пожалуй, единственном чувстве, способном противостоять времени, то Раду Поклитару берет в помощь самого Мефистофеля и вручает судьбу героя ему, развязывая тем самым руки себе как творцу. Но самым, пожалуй, главным помощником берет музыку. При содействии известного киевского композитора Александра Родина, чьи произведения только и ждут сценического воплощения, задача пластического решения фантасмагорического сюжета становится практически решенной. Струнный квартет, написанный не как программный опус, из отвлеченного произведения превратился в текст, с отчетливостью художественного слова комментирующий происходящее на сцене. Рваное пиччикато и взвизги скрипок как нельзя более ложатся на пластику старческой угловатой беспомощности; встречные нисходящая и восходящая гаммы, будто сталкивающиеся на диссонансном аккорде, символизируют разнонаправленность хода времени для главного героя и его окружения.

Драматическое адажио виолончелей набрасывает вуаль печали и обреченности на радость жизни, переполняющую молодеющего героя, неумолимо теряющего прежние и новые привязанности, становящегося постепенно сверстником собственного ребенка, а затем и внучки. Наконец, незамутненное спасительное детское восприятие жизни и младенческое непонимание завершающейся драмы. Этакая анестезия.

В спектакле важную смысловую нагрузку несет многофункциональная конструкция, которая играет роль то сундука или могилы, то стола — операционного или обеденного, то ложа, но чаще всего — двери, врат, входа, выхода, туннеля... Казалось бы, достаточно в финале в последний раз закрыть дверь, обрубить свет жизни, и еще одна, хореографическая история Бенджамина Баттона завершена. Но все же последнее слово остается за Мефистофелем, резким взмахом развеивающем... прах. В какую бы сторону по реке времени ни двигаться, конец предсказуем. Каждому свой срок.

Художник-сценограф Александр Друганов в моменты наименьшего напряжения действия деликатнейшим образом вносил свои графические ремарки посредством проекций на тему времени и пространства жизни. К теме времени привязал свои костюмы Дмитрий Курята, сочетая «викторианские» кружева с грубым полотном, проштопанным по главным линиям соединения. Детство цвета песка или крем-брюлле, пламенеющая алым любовь, глухой черный рок...

Артисты «Киев модерн-балета» — коллектив индивидуальностей, способных решать подчас очень трудно исполнимые задачи. И снова зритель в этом убедился. Отдельно хочется сказать о Дмитрии Кондратюке, сыгравшем роль Бенджамина Баттона: о таких артистах, как он, Морис Бежар говорил как о «танцовщиках, научившихся думать телом». Безусловная актерская удача и глубокое потрясение для зрителя...