Блеск и нищета Сети

Интернет, Паутина, World Wide Web... Это — узнаваемые имена того воистину глобального феномена, который в последние полтора десятка лет охватил буквально весь мир. Впрочем, наиболее распространен — в профессиональной среде в том числе — термин Сеть. Будем им пользоваться и далее. Итак, что же такое Сеть?

ПРИЮТ ДЛЯ ОППОЗИЦИИ?

Сеть — это глобальная электронная (виртуальная) структура, которая связывает пользователей персональных компьютеров в единое виртуальное пространство, вмещая в себя материки информации. В Сети делают бизнес и занимаются сексом, любят и ненавидят, воюют и знакомятся, живут и умирают. Здесь нет реальной плоти и крови, но сила воздействия Сетевого импульса зачастую намного превосходит возможности любого человека. Последнее дало повод многим культурологам говорить о наступлении интернет-утопии, о великом виртуальном сообществе, где царит настоящая свобода, свободно высказываются и обсуждаются любые идеи, а надличностные, государственные структуры, осуществляющие надзор и репрессии, бессильны.

Возможности Сети в выстраивании индивидуальных альтернативных ниш действительно очень велики. Практически каждый мало-мальски сведущий пользователь может создать свой сайт и публиковать там все что угодно, от прокламаций до романов собственного сочинения, от картин до фотографий. Именно Сетевые СМИ стали единственным по-настоящему надежным пристанищем для политической оппозиции в условиях растущего авторитаризма постсоветских режимов на территории СНГ. Сеть служит неисчерпаемым резервом для западных радикалов в деле создания малобюджетных, но очень действенных так называемых тактических медиа. Сайты исламских террористов уже превратились в легенду. Возможности для искусства также возросли — стоит лишь заглянуть в так называемый Кибератлас на сайте знаменитого музея Гуггенхайма; а в писательской среде даже появился термин «сетература», включающий в себя уже чисто виртуальных, небумажных сочинителей. Рассматривая Сеть как культурный феномен, на последнем стоит остановиться подробнее.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЙ КЛАСС

Сетература (составное от «сетевая литература») — направление в литературе и литературной критике, в рамках которого тексты рождаются и реализуются в интернете, также сообщество писателей, эссеистов, критиков (сетераторов), начинавших и продолжающих активно работать в сетевом пространстве. Первый русский литературный веб-журнал был создан в 1994 году Леонидом Делицыным. А официальным началом русскоязычной сетературы принято считать 10 октября 1995 года, когда одесско-московский писатель Роман Лейбов дал старт своему гипертекстовому проекту «Роман». В свою очередь, сетератор Алексей Андреев вывесил в интернете «Сetera. Манифест Сетевой Литературы, или Личный Опыт Поэтической Независимости», где попытался обобщить основные признаки сетературы. Итак, сетевой автор имеет возможность «свободно публиковаться и не зависеть при этом от различных нелитературных аспектов… связанных с расходами на публикацию и распространение, со знакомствами и исповедуемой идеологией и пр. Более того — автор может хранить полную анонимность, что позволяет ему раскрыть те стороны своего таланта, которые в реальной жизни человека часто подавляются «рамками» и «ролями» материального мира». Важнейший момент — четкая и скорая обратная связь. Конечно, сетевая аудитория на несколько порядков меньше аудитории книгоиздателей. Зато творение сетератора почти сразу комментируется и рецензируется, причем с разных сторон, как простыми читателями, так и коллегами по цеху. Более того, вокруг более-менее значительного произведения может выстроиться целый сетевой семинар, а дискуссия не имеет географических ограничений — можно получить отклик от коллег с другого континента. Отсюда — обилие различных конкурсов и хит-парадов. Наконец, специфически сетевые качества:

1) гипертекстуальность, то есть объединение электронных текстов посредством гиперссылок друг с другом, также с невербальной информацией — рисунками, цветом, звуком;

2) возможность нелинейной организации текста;

3) коллективное творчество — превращение исходного текста в своего рода палимпсест, со множеством расходящихся сюжетных и образных линий;

4) динамичность, игровой характер работы. Стоит упомянуть о чрезвычайно популярных в Сети литературных играх и различных креативных сайтах, наподобие «Живого журнала». В таком игровом, постоянно обновляющемся пространстве создаются довольно любопытные тексты.

Впрочем, каждое, даже самое многообещающее дело проверяется результатом. Не так давно сетевой и бумажный литератор Макс Фрай составил рейтинг популярности авторов Рунета — один свой, другой — путем голосования. В обеих «Чертовых дюжинах» оказались примерно одни и те же авторы, проживающие в России и Украине, некоторые из них известны не только в своей сетевой, но и в традиционно книгопечатной ипостаси: Алексей Андреев, Олег Постнов, и в особенности скандально известный Ширян Баянов (он же Кирилл Воробьев), к произведениям которого внимание общества привлекли хулиганские акции движения «Идущие вместе». О качестве их текстов можно спорить, но, будучи довольно одаренными авторами, они все-таки не входят в число лучших — если судить исходя из общелитературного контекста.

Здесь, как представляется, кроется ответ на дискуссии, постоянно сопутствующие сетературе — о том, насколько вообще правомерен этот термин, насколько самостоятельно явление. Выше отмеченная специфика все-таки не делает сетературу новым видом словесности. Самые невероятные комбинации текстов, стилевые игры, нелинейные построения, в том числе и с привлечением «инородного», небуквенного материала, уже опробованы офлайновыми художниками, кинематографистами, писателями. Наиболее талантливые сетераторы рано или поздно находят себя на бумаге, и этот процесс сейчас набирает обороты — солидные издательства вовсю издают сборники сетевых стихов и прозы. То же, что иногда принято считать особенным сетературным стилем — раскованность, даже расхлябанность слога, беспрерывное жонглирование словами и жанрами — также имеет массу более убедительных аналогов за пределами Сети. Чаще всего именно офлайн инвестирует таланты в Сеть: наиболее яркие примеры — «Русский журнал», поддерживаемый реальными публицистами и интеллектуалами, или качественный веб-альманах «Потяг-76», созданный крупнейшим украинским литератором Юрием Андруховичем. Иными словами, сетература как таковая — не особый вид литературы, но, скорее, ее подготовительный класс, лаборатория, в которой почти стихийно смешиваются все мыслимые компоненты, дабы на выходе получилось нечто невиданное, или, по крайней мере, освежающее.

ВЛИЯНИЕ НА ФИЗИЧЕСКУЮ РЕАЛЬНОСТЬ

Но Сеть — это не только тексты; очень велик ее визуальный потенциал. Культовый статус приобрела создаваемая в Паутине и транслируемая через нее же виртуальная анимация — в первую очередь знаменитый Нет-сериал о Масяне. Мало того — есть уже и то, что можно назвать сетевым театром! А именно: координация пользователей позволила создать новый жанр массового уличного спектакля на грани между художественным и социальным жестом — флэшмоб. Это во всех смыслах уникальное явление — первый пример непосредственного влияния интернета на физическую реальность. Наиболее точное определение может быть таким: флэшмоб (от английского flashmob — «мгновенная толпа» или «мгновенное столпотворение») — вид краткосрочной уличной акции, инициируемой и проводимой, как правило, сетевыми пользователями. Философия и теоретическое обоснование флэшмоба даны в работах американского социолога Говарда Рейнгольда «Виртуальное сообщество» (1993 г.) и «Умные толпы: следующая социальная революция» (2002 г.). Именно под влиянием этих книг в июне 2003 г. компьютерщик из Сан-Франциско Роб Зазуэта создал сайт flocksmart.com, на котором первые мобберы начали договариваться о встречах. В течение следующих двух месяцев появились и русскоязычные сайты: www.flashmob.com.ua в Украине, www.flashmob.ru, www.flashmob.spb.ru в России.

Несмотря на то, что история флэшмоба насчитывает не более двух лет (большинство ниженазванных акций реализованы в 2003 г.), он развивается как количественно, так и качественно. В июне в магазине на Манхеттене 150 человек попросили у продавцов «коврик любви для загородной коммуны». В немецком Дортмунде моббер-толпа собралась возле выставки стиральных машин и начала поедать бананы. В Денвере около 400 человек рассредоточились по разным этажам здания; с верхнего кричали «Пинг!», с нижнего отвечали «Понг!». В Лос-Анджелесе сто мобберов в масках с лицом Буша ровно семь минут кричали «Буш — лжец!» 7 августа в 18.33 300 лондонцев сказали в мебельном магазине: «Вау, вот это диван!» 14 августа сто бразильцев на людной улице Сан-Пауло сняли по одной туфле и постучали ею по мостовой.

Флэшмоб в СНГ носит более камерный и осторожный характер, причем количество ОМОНовцев и журналистов иногда превосходит число самих мобберов.

16 августа в 17.20 на Ленинградском вокзале два десятка москвичей, судя по табличкам с именами в их руках, встречали с поезда № 61 двух пассажиров: Владимира Владимировича из Питера и некоего NzR178qWe. Тогда же, 16 августа, в Санкт-Петербурге мобберы числом от 50 до 100 человек с табличками и воздушными шариками встречали с московского поезда «Татьяну Лаврухину». В тот же день и время в Киеве, в подземном торговом центре «Глобус» примерно 70 взрослых людей фотографировали растущую там декоративную пальму, а другие подходили к одной и той же продавщице леденцов, и, облизывая большие сосательные конфеты на палочках, спрашивали у нее: «Скажите, пожалуйста, сколько нужно съесть таких конфет, чтобы поправиться на 7 килограмм?» 30 августа в Одессе около полусотни мобберов, одетых во все черное, устроили минуту молчания рядом с куклой клоуна, украшающей вход в местный Макдональдс. Возложив к ногам клоуна охапку траурных желтых цветов, толпа рассеялась. А 6 сентября, в той же Одессе, во время очередной акции произошел и первый конфликт с милицией.

Технология флэшмоба достаточно проста. По адресам потенциальных мобберов, зарегистрировавшихся на соответствующем сайте (с постоянными участниками связываются по мобильным телефонам), рассылается инструкция с изложением сюжета акции, перечнем необходимых аксессуаров, указанием точного времени и путей отхода. Большинство участников — молодого и среднего возраста, до 35 лет. Акции, за редкими исключениями, носят неполитический характер. В основном объектами атаки становятся места массового скопления народа, чаще всего супермаркеты, вокзалы, рестораны сети «Макдональдс» — в последнем случае имеется недвусмысленное «антиглобалистское» послание. По своему характеру флэшмоб прямо наследует аналогичную практику уличных акций, массово распространившуюся на Западе в конце 60 х — достаточно лишь вспомнить знаменитую вылазку хиппи тех лет, приведших, ни много ни мало, Нью-йоркскую фондовую биржу в состояние кратковременного паралича путем разбрасывания мелких долларовых купюр. Распространение интернета привело не только к возрождению старого испытанного формата, но и утвердило в нем невиданную ранее организованность и четкость. Теперь, благодаря возможностям виртуального сообщества, радикалы могут эффективно проводить достаточно сложные и многолюдные действия. Однако будущее флэшмоба предугадать сложно. Он может так и остаться недолгим развлечением молодого среднего класса. Вполне вероятно и появление лидеров, могущих превратить мобберов в мощное движение. Уже сейчас происходит стремительная политизация явления, и сообщения, к примеру, об антифашистском флэшмобе не выглядят диковинкой; а количество подобных акций с ярко-оранжевым политическим окрасом, проведенных осенью прошлого года, вообще учету не поддается.

НЕТ-СКЕПТИЦИЗМ

В любом случае, в последние годы модно наблюдать некоторый рост Нет-скептицизма. Уже в конце 90-х, когда первоначальные восторги улеглись, стало понятно, что возможности Сети несколько переоценены. Государство, при достаточном уровне тоталитаризма и беспринципности, способно эффективно контролировать и провайдеров, и пользователей, чему яркий пример — Китай, где доступ к альтернативным, антикоммунистическим сайтам закрыт, а каждого, кто пытается такие сайты создавать или просматривать, рано или поздно ждет огромный тюремный срок за «антигосударственную пропаганду». В Сети можно смотреть фильмы — но, к примеру, артхаузное или трэш-кино, качественный видеоарт, туда, за редкими исключениями, не попадают. Самостоятельность, профессионализм, даже право на существование той же сетературы оспаривается большинством критиков. Вообще, в искусстве предел возможностей С. выявился особенно зримо. Самый качественный веб-дизайн не способен заменить работу живого скульптора, художника или режиссера. Опыты с киберпространством пока что не создали особого, самоценного эстетического направления (мрачноватый технотронный стиль киберпанк (см. фильмы «Нирвана», «ЭкзистенЗ» или первую «Матрицу»), скорее, проходит по департаменту научной фантастики), однако повлияли на кинематограф и общекультурный ландшафт с точки зрения технологии. Кинематограф получил эффект морфинга, компоузинг, эффективно заменивший комбинированные съемки, возможность отказа от дорогостоящих массовок и громоздкой бутафории. В культуре как таковой произошел расцвет сетературы, разнообразных и зачастую весьма нестандартных интернет-журналов. Здесь успешно используется главное свойство виртуальной реальности — раскованность восприятия, важность самого процесса сотворчества сравнительно с результатом.

Конечно, возможности Сети имеют предел. В ней невозможно ни нарисовать картину, ни выстроить самую захудалую инсталляцию, ни снять (пока что) полноценный фильм. Но — можно все это спроектировать, сделать наброски. Собственно, поэтому Сеть все более осознается как проектное пространство, как прекрасный инструмент для планирования тех или иных жестов, текстов, произведений — с последующим переносом создаваемого в иные, невиртуальные координаты. Прерогативой виртуального пространства останутся хакерство, веб-анархизм, упомянутый киберпанк — их подрывной потенциал еще не оценен в полной мере. Близятся также и электронные войны со своими войсками, оккупационными силами, партизанами и карателями: тенденция к этому усиливается день ото дня.

Однако за пределами кабелей и жестких дисков все пока идет своим чередом — лишь иногда содрогаясь от диких и экстраординарных идей, вбрасываемых из интернета. Но когда-нибудь, возможно, придется говорить о Сети как о машинном подсознании цивилизации — со всеми вытекающими последствиями. Виртуальный мир, в котором создаются и передаются фильмы и вербальные тексты, разрабатываются стратегии сопротивления, — истинный Клондайк андерграунда. Все это — пока что на довольно дилетантском уровне. Но ведь и самой Сети всего несколько лет. Качественный скачок, как представляется, произойдет, когда придут те, для кого компьютер и виртуальный объект — столь же обыденные вещи, как ручка или рисунок, ею сделанный, для нынешних пользователей...