Цукаты из дорогой шкатулки

Ему пророчат блестящее будущее, но уже сейчас его картины вызывают такой неподдельный восторг у зрителей, что невольно забываешь об элитарности современного искусства.

Еще более показателен интерес к творчеству Покиданца «потомственных» профессионалов и эстетов-нигилистов. На вернисаже мне довелось наблюдать реакцию одного из них: «Это как миф о вечной красоте...» А при чем здесь миф? Просто столичный сноб не нашел в себе сил признать хотя бы на время власть этих картин над собой. А между тем сам художник вовсе и не стремится властвовать: насильно мил не будешь. Любому человеку приятно, когда его хвалят, но вот чтобы не было ни одного хулителя... А его не ругают. И «правые», и «левые» считают его своим. Может быть и есть претензии к отдельным работам, но к стилю, манере в целом — такого не припомню. Вы подумаете, наверное, Виктор Покиданец конформист, хитрый приспособленец? Отнюдь.

С виду весьма строгий, почти аскет, он всегда охотно идет на контакт. Но раскрывается медленно, как бы зондируя своего собеседника. И когда в его глазах блеснет луч доверия, считайте, что экзамен на искренность вы сдали. О себе говорит без энтузиазма. Гораздо больше Виктора интересуют пограничные состояния интеллектуального общения, та особая вязкая среда, где рождается ДИАЛОГ.

Он с детства (как утверждает) знал, что станет художником, и верит, что это было предопределено. Не случайно в ранних работах очень сильны моменты мистицизма. Однако вечно существовать в потусторонних временных коридорах нельзя, и мастер обратился к традиции. Серьезное увлечение украинским портретом XVII-XVIII веков (парсуной) открыло перед ним двери в «клуб» приверженцев созерцательной живописи. Последняя серия работ «Днепровско-Бугский лиман» свидетельствует о философском осмыслении человека как высшего существа. Почти всегда это женский образ в интерьере на фоне светлого окна. Но каждый раз — новое состояние, иное звучание и смысл. Ощутить тонкие вариации — равно как почувствовать свежий ветер необозримых водных просторов за окном: изысканно тонкие цветовые сочетания, удивительная перламутровая фактура мазка... Словом, смотрите и воздастся!

Один знакомый сказал мне по секрету: «Не поверишь, когда смотрю на картины Покиданца, мне кажется, что я ем цукаты из дорогой шкатулки». От чего же не поверить, если в Америке вот уже десять лет разрабатывается теория о сходности вкусовых и эстетических ощущений. По этой теории воспоминание о любимом десерте возникает как раз в высшей точке эстетического наслаждения. Напротив, если искусство приторно или мерзко по сути своей, тогда во рту возникает тошнотворный привкус общепита.

Сам автор придерживается мнения о том, что история все расставляет на свои места. Сейчас — время творить. Он говорит: «Некоторые умудряются писать на грани «ничего», когда картина — ни о чем. Я тоже как-то пробовал — не получается. У меня всегда есть позиция». Иногда ему указывают на намеренное упрощение техники. Парирует мгновенно: «Кажущаяся небрежность помогает мне сосредоточиться на главном, не отвлекаться на частности. Я считаю, что свобода — это не конец ответственности».

Вот и с названиями у него, на первый взгляд, полная анархия. «Девочка по имени Яичко» (не забудьте включить воображение — и все станет понятно). Или еще — «Предварительная земляничная поляна» (тут тебе и Бергман, и битлы). Признается, что даже из газет названия брал. Попадется эдакое замысловатое — глядишь, а как на сюжет ложится!

Из «подвигов» давно минувших лет Виктор поведал занимательную историю. Как-то на 9 мая (а было это еще во времена СССР) ему заказали гигантский плакат, который должен был целиком закрыть торец 9-этажного дома. Писал с помощниками в спортзале... вениками — на синем небе белые звезды. Комиссия сказала, что похоже на американский флаг — пришлось перекрашивать звезды в красный цвет.

Про коммерческий успех своих полотен говорить не любит. Он один из тех, кто согласен обходиться минимумом, лишь бы была возможность работать. Хозяйка галереи Людмила Березницкая считает, что Покиданец способен произвести фурор на арт-рынке, и не только украинском. Некоторые специалисты уверены, что через год-два для наших коллекционеров он вообще станет недоступен.

Как бы то ни было, живописец из Николаева теперь живет в Киеве и не намерен останавливаться на достигнутом.