Дежа вю

И не избавиться от этого горького впечатления даже если тебя угощают отменным шампанским или... вареньем. (Посвященный, надеюсь, сразу «прочитает аллюзию» и вспомнит лучший, на мой взгляд, проект ЦСМ Сороса «Взгляды с вареньем» в июле 1996 года). Конечно, с одной стороны, «соросовская» галерея — это «окно в Европу», едва ли не единственное на сегодняшний день (ибо прочие лучше сравнить с периодически приотворяющимися форточками). С другой — что за ветер врывается в это окно? Статус элитарности, придаваемый здесь образцам cоntemporary art, во многом декларативен, трудноотделим от обильных паров снобизма и высокомерия, окутывающих каждую акцию. Исключительность его — порой сомнительна. В таком случае говорят: где-то уже видели это, дежа вю...

Новая экспозиция «День из жизни» от предыдущих отличается прежде всего более активным привлечением «иностранных кадров» — и (впервые!) в соединении их с «аборигенами». Хотя по законам физики масло с водой не смешиваются: одно другим отталкивается. Но велика ли важность, когда такая шикарная компания собралась — так и просится на глянцевый разворот в «Looks International». Здесь социальный статус персонажей — не важно, посетителей или участников — более значим, чем качество выставляемого «культурпродукта». «Шутовской хоровод» схавает все, только подавай; чуть хуже, чуть получше — но зато согласно регалиям: генерал-аншеф Йозеф Бойс, подполковник Михайлов, майор Кулик и множество младших сержантов киевского призыва. К торжественному маршу, стройся!

Как вы догадались, «классикам» поручено ответственное задание — изо всех сил поддерживать пошатывающихся, хромающих, малокровных «современников». Или же — друг друга: не без лукавой переклички — Бойс и Кулик. Бойс, маэстро западного концептуализма 60—80-х годов (между прочим, в бытность свою летчиком вермахта упавший на крымские поля, где его выходили татары, что дало возможность «Дню из жизни» обрести подзаголовок «Крымский проект, часть 1», а его участникам — в сентябре провояжировать в Ялту и Бахчисарай). Его перфоманс называется «Я люблю Америку, и Америка любит меня» (1974): месяц жизни автора с койотом в клетке. У Кулика — то же самое, только вместо «люблю», «любит» — «кусаю», «кусает», в общем — «собачья жизнь»! (И никак не опровергает ее продублированный в Киеве феерический гентский перфоманс, о котором, впрочем, Кулик успел нам рассказать еще два месяца назад).

«Молодая гвардия» выглядит тенью самое себя: молодые львы отечественного трансавангарда линяют у нас на глазах. «Плавали, знаем, — резюмировал приятель-журналист, прохаживаясь по прохладным «соросовским» залам. — Вот это — Амстердам, 1972 год, это — Париж, 1980-й...» Увы, не обладая подобными познаниями, рискну предложить вам иную шкалу аналогий. Безымянные аудиообъекты Юрия Сенченко (шесть сусальных коробочек из-под чего-то съестного и заморского с изображенными на них девочками с кошечками, цветочками, «бетховенами» и пр. — и такое же количество наушников, в которых непрерывно гремят бравурные марши) — пристали бы скорее «эпохе Бланк-Арта» (1995—1996 гг.), как и 20-минутное видео Кирилла Проценко, перекликающееся с опытами Колодия/Ходзинского, Ершихина/Машницкого с их «вечно длящимся» движением машин и поездов. Малозаметная «Могила Тамагочи» Гнилицкого корреспондирует скорее к инфантилизму тех самых «Взглядов с вареньем», на которых наш герой показал более «жесткий» экспонат. Что поделаешь, если «зона шока», еще недавно совпадающая с полем сексопатологий (и это было питательной средой для живописи Гнилицкого), сегодня надежно обезболена, продезинфицирована и не шокирует даже младенцев. Посему — к младенцам и вернемся. Бледнее обычного Сергей Братков: тщетно «вышибают (у нас) слезу» его «Дети» (вероятно, детдомовские) — для них малоблагоприятен контекст нескольких сопредельных залов, с блеском и грохотом мониторов. Напротив, не по-свойски ярок маститый Михайлов в серии из пяти цветных фотографий «Отброшенный». Но и его приоритет социальных перверзий в общем-то узнаваем, хотя на сей раз лишен едкой михайловской концептуальности. Василий Цаголов работает для 2-й части проекта («теленовости» и «телемост киевских художников с лидером крымских татар»), о его планах я узнал из его же уст. Тщится «задеть за живое» (но не задевает, не содрогаешься!), следуя савадовской традиции кощунствований, Илья Чичкан. Видеоролик «Месса — The Mass» построен на мельтешении Христовых ликов, преимущественно из арсенала классического искусства (Дюрер, Рени) — нехилый тренаж для искусствоведа! Его перфоматическое действо, показ мод в предбанничке ЦСМ Сороса,— слабая тень его же собственной акции 1995 года в галерее «РА». О, там была романтика: темень подвала, десятки глоток, алчущих джин-тоника, растрепанные девицы, густой дым с ароматом марихуаны. Сегодня же искусство прочно приобрело статус светской тусовки. Богема приодевается у Воронина. Растрепанных девиц сменили манекенщицы и EL Кравчук.

Итак, дежа вю, уже виденное (что, собственно, поэтикой постмодерна не особенно и осуждается). Что же дальше нам ждать в жизни этой (культурной) грешной? Будущее — вполне предсказуемо. Чичкан поедет на очередной фестиваль в какое-нибудь Монте-Кассино (и не скажу, что это будет худшая кандидатура от Украины). Гнилицкий сподобится еще на один инсталляционный изыск. (А вот картин его мы не видели давно). Цаголов продолжит свой путь по тропе «твердого TV». Кулик снова чуть-чуть полает теперь где-нибудь в Австралии — и даже сделает вид, что собирается кого-то укусить. Бойс уже ничего не делает. «Братья»-харьковчане не отрекутся от своей «социалки», и в ней же преуспеют. Дежа вю, дежа вю. Даст Бог, и пополнение подоспеет. Это сегодня «в бой идут одни старики». Завтра «боевое крещение» примут, скажем, бойцы «Комбината Революции». Однако не волнуйтесь, революции не случится. В искусстве, разумеется.