Дождутся ли своего часа «Лісова пісня» и «Iван Вишенський»?
По какой-то иронии судьбы на Международной выставке в Канаде «Кобзарь» Шевченко 1967 года издания с иллюстрациями художницы удостоили первой премии...
Может быть, это и была ее высшая награда.
Да еще богатство украинского слова, раскрытое в грациозно-стремительных линиях графического рисунка, который будоражил воображение.
Да еще магия необычной для уха благородной фамилии и трех прекрасных имен, которыми ее нарекли во Львове, в церкви святых Петра и Павла, в августе 1924 года — София-Роксолана-Романа.
Да еще фигура крестного отца — Ивана Тиктора, известного книгоиздателя.
Да родственные отношения с Илларионом Свенцицким, искусствоведом и филологом, чья подвижническая деятельность сохранила для нас неоценимые памятники человеческого гения.
Да опека самого митрополита Андрея Шептицкого.
София Петровна Караффа-Корбут росла и формировалась в такой среде, что просто не имела права быть посредственностью. Ее мать — Мария Береза — происходила из большой семьи сельских учителей, сама учительница. Она научила дочурку в четыре года читать, а в восемь отдала в начальную школу, потом в гимназию сестер Василианок. «Золотой сентябрь 1939» внес свои коррективы — гимназию закрыли. Юная София едет в Стрый, чтобы закончить там советскую школу, но начинается война, и она не успевает сдать экзамены. Возвращается во Львов, оккупированный немцами, сдает экзамены на аттестат зрелости и начинает учебу во Львовской художественно-промышленной школе (сейчас колледж имени Ивана Труша). Она была на третьем курсе, когда немецкой оккупации пришел конец, но новые хозяева не церемонились — школа прекратила существование. Однако вскоре была открыта Академия искусств, и девушке повезло — ее приняли на факультет живописи (отдел графики). И снова на третьем курсе ей пришлось переориентировать свои творческие симпатии: весь факультет ликвидировали, а студентам было предложено перейти на другие доучиваться в Харькове или в Ленинграде. София избрала новую профессию — керамиста — и без особго труда получила диплом и направление на работу.
Что тогда выпускала Львовская скульптурно-керамическая фабрика? Сувенирные тарелки, идейно выдержанные и идеологически совершенные. Эстетические основы молодой художницы не согласовывались с требованиями работодателей. И она ищет спасения в живописи. Но не находит. И тогда берется за резец. Все ее графические работы направлены из прошлого в современность, навеяны поэзией Шевченко и исторической памятью народа: Гамалия, Байда, Максим Железняк, Иван Гонта. Они монументальны, но не застывшие в своей традиционности.
В 60-е годы выходят первые детские книги, иллюстрированные Караффой-Корбут, которые показали ее незаурядное дарование как педагога. Все, что написал для детей Иван Франко, было проиллюстрировано художницей. Сказки и стихи Леси Украинки, рассказы Степана Васильченко, двухтомники Оксаны Иваненко и Марии Пригары пришли к людям с ее иллюстрациями. Казалось, что волшебный мир детского воображения постигнут ею во всей его фантастичности.
Украинской книге художница отдала сорок три года кропотливого труда и стала еще при жизни классиком художественного оформления. Она не только усиливает своими графическими рисунками прозаический или поэтический текст, а стремится к стопроцентному соответствию макета, шрифта и даже цвета бумаги содержанию художественного произведения. Любила стилизовать письмо летописи и древних книг, поэтому каждая литера приобретала признаки творческого совершенства. Постигала авторский замысел и иногда расширяла его границы. Классические литературные персонажи как будто получали новую жизнь и по-новому воспринимались читателем.
А как жила сама художница? На первый взгляд — просто прекрасно. Постоянные заказы издательств «Веселка» и «Каменяр», одобрительные отзывы критики, дипломы разнообразных конкурсов. И принципиальное невнимание творческих «побратимов», которые игнорировали ее выставки. Зато внимательно следило недремлющее око КГБ. И один раз серый юнец в гражданском четыре часа «воспитывал» Софию Петровну. И было за что — общение с Опанасом Заливахой и Богданом Горынем ставило ее в шеренгу неблагонадежных. После этого случая она уединяется. Мастерская и дом. И больше никуда ногой. Это не был страх за собственную жизнь. Это было самосохранение: нуждались в опеке старушка мать и ее сестра. По Львову поползли слухи о чудаковатости. На такое всегда сыщутся доброжелатели. А художница работала, чтобы успеть завершить свои две самые главные работы. Поэма Ивана Франко «Іван Вишенський» — достижение поэтической мысли, которой суждена была вечность. Что делать во время глобальных потрясений: спасать свою чистую душу в ските или деяниями протестовать против порабощения близких и родных душ?
Впервые Караффа-Корбут обратилась к фигуре Ивана Вишенского в 1963 году. Она создала портрет старого философа и полемиста, вложив в него мощь мысли. Через два десятилетия началось второе воплощение уже знакомого образа, которое опиралось на сюжет Франковой поэмы: от спокойной эпичности первых рисунков цикла, экспрессивной эмоциональности драматических линий кульминации до трагической развязки. Пересказывать содержание шестидесяти четырех крупных форматных рисунков — двенадцать двойных и семнадцать одинарных — все равно, что передавать словами неуловимое мгновение озарения.
Декоративное обрамление из народных орнаментов писанок и вышиванок, фольклорная символика, сюжеты из жизни и быта Украины XVI века и, наконец, украинская мать с мальчиком на руках — все указывает на глубокие корни традиций, которые дали ростки новаций в графической трактовке не только литературного персонажа, но и прообраза.
Тринадцать лет труда... Есть макет книги, которая показала бы, что «не умирает душа наша». Но, к сожалению, нет издателя, который был бы равен Тиктору, потому что вложенные средства вернул бы с прибылью.
О том, что мечты разбивает прагматическая действительность, художница не просто догадывалась, а знала наверняка, поэтому в последние годы обратилась к своей духовной сестре — Лесе Украинке. Она иллюстрирует хрестоматийно знакомую «Лісову пісню» так, что замирает дыхание от печали, когда видишь напуганный мир живой природы, к которой приблизилось неразумное ее творение — человек.
«Лісова пісня» также ждет своего часа.
Уже два года прошло с тех пор, как ушла от нас неутомимая труженица, отдав людям все, что имела. София Караффа-Корбут проиллюстрировала больше 50-ти наименований книг, которые вышли общим тиражом около 6 миллионов экземпляров. В цивилизованных странах ее ожидало бы всенародное признание. А мы так быстро забыли, что жили в одно время с гениальной художницей, которая никогда и ничего не просила, никогда не продавала своих работ — ни людям, ни музеям, только дарила...
23 августа 1999 года — 75-летие со дня рождения Софии Петровны Караффы-Корбут. Еще есть время, пусть с опозданием, но отблагодарить ее за то, что не пренебрегла «цветом души своей», которая неутомимо работала и никогда не завидовала умению вырваться наверх, расталкивая локтями других, что подняла украинскую книгу на уровень международного признания. Хотелось бы, чтобы номенклатурное руководство творческих союзов и Министерство культуры согласилось и поддержало этот печальный юбилей, на котором, наконец, провозгласят изысканно щедрую хвалу украинской художнице Софие-Роксолане- Романе Караффе-Корбут.
