Его сценическое обаяние завораживало

До последнего дня В. Линецкий работал в нашем  театре, отдав ему 19 лет своей жизни. Именно на этой сцене он прославился и стал ведущим актером труппы, сыграв 19 ролей.

Как о ярком артисте, о Виталии Линецком заговорили еще в начале 1990-х — во времена студенчества и дипломных спектаклей в Киевском театральном институте. Однако свой театр он нашел не сразу: спустя два года после окончания института, в 1995 году, Линецкий поступил в трупу Театра драмы и комедии, до этого успев поработать в драматическом театре родного его города Ивано-Франковска, затем сыграть несколько заметных ролей в Киевском ТЮЗе. Но именно сцена левобережцев стала его театральным домом навсегда! Дебютировал  В. Линецкий в сказке «Непобедимый меч Гайан» по «Городу мастеров» Т. Габбе в постановке начинающего режиссера С. Горова. А первой большой ролью стал Лигурио в спектакле «Комедия о прелести греха» по «Мандрагоре» Н. Макиавелли в постановке Юрия Одинокого. С первой же роли было понятно, что природа одарила Виталия  исключительным актерским талантом. Он легко и естественно отыскивал и осваивал (а точнее, даже, присваивал) самые острые, эксцентричные или гротесковые краски для своих персонажей.

Принимая условия игры заданные режиссером, используя весь арсенал отпущенных ему талантом актерских средств выражения, даже в самых бурлескных моментах спектаклей, В. Линецкий умел создать непрерывную линию роли и целостность сценического образа. Но при этом Виталий всегда как бы пребывал над своими героями, сохраняя ту самую дистанцию, которая позволяла ему в каждое мгновение существовать на сцене абсолютно осознанно, не захлебываясь собственной эмоцией. Сознательно прокладывая курс, он мастерски вел игру сам, создавая то магическое энергетическое поле театрального действа, которое и захватывало  публику.

После первых ролей было несколько вводов в уже идущие спектакли режиссера Д. Богомазова, которые, в итоге, тоже стали заметными авторскими работами В. Линецкого — Шут Фестев «Что угодно, или Двенадцатая ночь» В. Шекспира и Демьян в «Чаровнице» И.Карпенко-Карого. А затем в 1996 году этапная для Виталия роль — Синьора Меиса в «Немного вина, или 70 оборотов...», которую он играл 18 лет, за которую получил свою первую театральную премию — «Киевскую пектораль». В этом спектакле основная режиссерская ставка была сделана на актерскую игру. И благодаря виртуозной работе В. Линецкого и его партнеров по сцене, сложные философские сентенции текстов Л. Пиранделло звучали и воспринимались легко, как молодое вино. Невероятное сценическое обаяние  актера завораживало. Контраст и моментальная смена эмоциональных состояний, «шарнирная» пластика и завершенность жеста, почти физически ощутимый вкус слова и точность интонации, мягкий юмор и особая нежность грусти. И тонкая ирония, за которой спрятана ранимость и глубина душевных переживаний его героев.

Кстати, в жизни, Виталий также отличался ироничностью, которой прикрывал собственную незащищенность. После этого спектакля стало очевидно, что Линецкий больше, чем просто открытый, оригинальный комедийный актер, а возможно, он и есть тот самый «умный Арлекин», о котором мечтал великий Лесь Курбас. И подтверждением тому стали его следующие работы в спектаклях Ю.Одинокого — Павлуша Володин в «Мелком бесе» Ф.Сологуба и шекспировский Яго. Это роли, в которых Линецкий, пожалуй, впервые имел возможность показать диапазон своих актерских возможностей во всем жанровом спектре амплуа — от фарса до трагедии.

И следующие годы — репетиции, премьеры, новые роли... Работа с разными режиссерами, иногда на других площадках. В спектаклях Э. Митницкого зрители влюблялись в его Джефа — романтического и пылкого юношу из «Так закончилось лето...», сострадали по терявшемуся в лабиринте страстей Ноаху из «Море... Ночь... Свечи». А потом, трагический образ талантливого, благородного, но «лишнего» человека — чеховского Егора Войницкого из «26 комнат» в постановке Э. Митницкого, за которого артист получил свою вторую премию «Киевская пектораль». Удивительно тонкий и точный в психологическом рисунке В. Линецкий играл ту крайнюю степень душевной опустошенности и безысходности, когда единственным выходом может стать только уход из жизни.

Над двумя своими последними ролями Линецкий работал с режиссером Дмитрием Богомазовым. Их творческий союз был очень прочен, хотя нельзя сказать, что постоянен. Вообще, Виталий был любимым актером Богомазова. Из тридцати своих театральных ролей — десять Линецкий сыграл в спектаклях этого режиссера. Последними стали бюхнеровский Войцек в «Карнавале плоти» и роль Автора в «Веселье сердечном, или Кепке с карасями» по деревенским рассказам Ю. Коваля. «Какой-то мрачный Автор у Линецкого получился», — говорили многие после премьеры. Нет, он не был мрачен! Он был предельно сосредоточен, словно из тоненькой паутины создавая на наших глазах невесомость и прозрачность акварельной литературы Ю. Коваля. Именно в этой роли Виталий Линецкий вышел в последний раз в конце минувшего театрального сезона на сцену нашего театра. Он любил эту роль, этот добрый, светлый и жизнеутверждающий спектакль. Это было видно по тому, на каком подъеме выходил вечером из служебного входа театра и какой радостью сквозь прищур светились его глаза. И когда прощались до осени, перебив мою благодарность и похвалы, он тогда просто и тихо выдохнул: «Да... хорошо!» Судьба распорядилась так, что прощались навсегда...

Когда в театр пришла страшная весть о том, что Линецкого не стало, худрук Театра драмы и комедии Эдуард Митницкий сказал: «Это чрезвычайная утрата... Артист очень оригинального дарования. Есть такие артисты, как Жан Габен. Он завораживает и сосредотачивает на себе все внимание, ничего при этом особенно не делая. Такой одаренности был Виталий Линецкий»...

Виталия  будут помнить все — зрители, партнеры, коллеги, многочисленные поклонники, друзья; его роли, его выразительные глаза, ломаную пластику его длинных пальцев, его колючую иронию и обезоруживающую улыбку... и ту магию театра, которую он дарил нам своим талантом. Вечная память!