Эпоха под названием «Богдан Ступка»

22 июля на 71-ом году жизни (после продолжительной болезни) умер Герой Украины, популярный актер театра и кино, художественный руководитель Национального академического драматического театра им. Ивана Франко — Богдан Сильвестрович Ступка.

Как сказал «Дню» генеральный директор Театра им. И. Франко Михаил Захаревич, прощание с мастером состоится 24 июля на родной для мастера сцене с 10.00 до 13.00. Похоронят Богдана Сильвестровича на Байковом кладбище в Киеве.

Как только в СМИ сообщили о печальной новости, почитатели таланта актера в Киеве (Театр им. И. Франко) и Львове (Театр им. М. Заньковецкой — где начинал свой творческий путь художник) стали нести цветы и зажигать свечи в знак прощания с выдающимся деятелем украинской культуры, ставшим звездой мирового уровня. В столице, у входа театр был установлен столик с портретом Актера №1 нашей страны...

«День» выражает самые искренние соболезнования семье и близким Богдана Ступки — жене Ларисе Семеновне, сыну Остапу, внукам — Дмитрию, Устине и Богдану-младшему. Смерть неумолима даже по отношению к гению, однако она не властна над его творческим наследием. Роли Богдана Сильвестровича в театре и в кино — это вечное сокровище мирового искусства. В течение последнего десятилетия актер больше работал с кинорежиссерами других стран. Зрители с восторгом воспринимали роли Ступки, сыгранные им в спектаклях: «Украденное счастье», «Дядя Ваня», «Тевье-Тевель», «Король Лир», «Сны по Кобзарю», «Карьера Артура Уи», «Энеида», «Записки сумасшедшего», «Царь Эдип», «Лев и львица», «Легенда о Фаусте» и других. Актер признавался, что все его успехи благодаря «крепкому тылу» — жене Ларисе. Она была замечательной балериной. Ее приглашали работать в Большой театр, а она пожертвовала личной карьерой, сделала уютным дом Ступок, вырастила сына, занималась внуками. За всю карьеру актер исполнил более 100 ролей в кино и 50 — в театре! Он работал с кинорежиссерами Отаром Иоселиани, Кшиштофом Занусси, Ежи Гофманом, Режисом Варнье, Юрием Илленко, Кирой Муратовой, Сергеем Бондарчуком, Владимиром Бортко, Павлом Чухраем, Дмитрием Месхиевым.

Ступка дебютировал в кино — в легендарном фильме Юрия Илленко «Белая птица с черной отметиной» (1971), в роли Ореста Звонаря. На эту роль претендовал Иван Миколайчук, но так как это была роль бойца УПА (то есть негативная в советское время), то власть не хотела, чтобы ее играл Миколайчук. Утвердили Ступку, за которым после театральной роли Ричарда III закрепился негативный имидж. Но его трактовка образа оказалась весьма удачной, и эта роль до сих пор одна из лучших в списке актера.

В списке ролей Б.Ступки — многие исторические фигуры: гетманы Иван Брюховецкий («Черная рада»), Иван Мазепа («Молитва о гетмане Мазепе»), Богдан Хмельницкий («Огнем и мечом»), а также Чингисхан («Тайна Чингисхана»), Александр Керенский («Красные колокола»), Борис Годунов («Кремлевские тайны»), Остап Вишня («Из жития Остапа Вишни») и другие. Среди последних киноработ: «Тарас Бульба», «Дом», «Однажды в Ростове» и «Бездна».

Фактически мастер прощался со своими поклонниками на бенефисе «Концерт №70 от Ступки», который на франковской сцене дал актер 7 октября прошлого года. В том вечере Богдан Сильвестрович дебютировал как «ударник», исполнив соло на барабане и тарелках. И в этой роли он так и оставался всю почти трехчасовую программу (осталась запись, а телеверсия демонстрировалась на канале «Культура»).

Богдан Сильвестрович был прекрасным товарищем, верным другом, замечательным семьянином. Жену Ларису называл Музой, гордился сыном Остапом, боготворил внуков. В театральной семье франковцев Ступка мудро заботился о коллегах-актерах, дабы талант мастеров разных поколений реализовался сполна. Друзья и родные называли его Бодей или Сильвестр Сталлоновичем. Актер мечтал получить «Оскар» и не успел... Несколько лет назад, после триумфальных гастролей франковцев по США, после спектакля «Тевье-Тевель» на сцену вышла внучка Шолом-Алейхема, американская писательница Белл Кауфман и сказала, что она видела разных актеров и «Богдан Ступка — лучший Тевье-молочник мира!».

11 лет назад, после смерти Сергея Владимировича Данченко, выдающегося режиссера, большого друга и соратника в творчестве, Ступка возглавил как художественный руководитель главный драматический театр нашей страны. За это время театр обогатился новыми актерскими именами, Ступка приглашал разных режиссеров не только из Украины, но и из-за границы (Роберт Стуруа, Кшиштоф Занусси), и от этого сотрудничества рождались интересные спектакли.

Ступка был интересным собеседником и близким другом «Дня» (внимательно читал нашу газету с первого номера, и даже когда уже лежал в больнице). Его любимым автором была Клара Гудзык и рубрики «Культура» и «История и я». Последний презент редакции — книгу «Сила м’ягкого знака» (из библиотеки «Дня) перечитывал, уже когда лежал в Феофании. Он не сдавался без боя, активно лечился и мечтал, чтобы в следующем сезоне в репертуаре театра появился «Пэр Гюнт» Ибсена — спектакль, который хотел поставить его друг Сергей Данченко и не успел этого сделать.

Богдан Сильвестрович не любил общаться по телефону, а предлагал: «Нужно увидеться, чтобы в глаза посмотреть»... Сколько этих бесед было, сколько чашек кофе вместе выпито, сколько километров пленки на диктофон записано! Это был джентльмен (после каждого интервью Ступка вызывал такси и лично сопровождал до авто, обязательно просил перезвонить, как добралась домой). Мне посчастливилось на протяжении многих лет неоднократно общаться с мастером (несколько размышлений Ступки из интервью разных периодов предлагаем вниманию читателей). Богдан Сильвестрович мог позвонить и сказать: «Вас беспокоит Иван Яковлевич Франко...», а когда я начинала смеяться, то спрашивал: «Узнала?». Ну, как не узнать этот голос! И назначал «свидание», например, в сквере у фонтана. Его сразу узнавали киевляне, начинали брать автографы, и тогда актер предлагал зайти в театр и продолжить разговор о съемках, встречах, поездках. Отключал телефон... Время шло, и к нашей компании присоединялась Лариса Семеновна. Она приносила бутерброды и со смехом говорила: «Вы на часы не смотрите, от голода еще не умерли?». А когда мне срочно нужно было связаться со Ступкой, а абонент — в зоне недосягаемости, то тут помогала жена актера, которая подсказывала, в какое «окошко» перезвонить, и Богдан Сильвестрович возьмет трубку. Последний раз мы виделись в мае. На Новой камерной сцене им. С. Данченко (которая строилась долгие 20 лет, и только благодаря авторитету Богдана Сильвестровича представители власти помогли, чтобы этот долгострой завершился) прошел творческий вечер актера Львовского театра им. М. Заньковецкой Юрия Брилинского, с которым Ступка дружил с молодости. После моноспектакля по произведениям Стефаника мы остались пообщаться, а Богдан Сильвестрович начал вспоминать Львов, свою юность, как много времени проводил за кулисами Львовской оперы (его отец, дядя и тетя работали в славном театре). Ступка со смехом рассказывал, что петь никогда не умел, а выл так громко, что соседи жаловались родителям. Оперу любил слушать, пересмотрел по несколько раз все спектакли. Вспомнил, как в театре рождалась опера о советском разведчике «Рихард Зорге», даже спел арию из спектакля. И получилось у него так смешно, что мы вместе хохотали до слез. В то время актер уже был очень болен, сильно похудел, ходил, опираясь на трость (приехал в театр из Феофании, где проходил реабилитационный курс). Когда мы прощались, стиснулось сердце, и я поймала себя на мысли — за плечами уже стоит старуха с косой... Потом еще пару раз беседовали по телефону. Голос у Богдана Сильвестровича был невеселый. Он не жаловался, а о здоровье говорил, что все предписания врачей выполняет и скоро увидимся... Не могу поверить, что никогда не увижу его карие глаза, не услышу бархатный голос, узнаваемый с первого мгновения.

Богдан Ступка ушел во Вселенную, но память о мастере, записи спектаклей и фильмов, где он играл, остаются с нами — навсегда! Это была целая эпоха под названием «Богдан Ступка». О феномене мастера, секретах его мастерства уже написано несколько книг, но загадку, как одним словом или взглядом легендарный актер мог заставить зрителей плакать или смеяться, критикам объяснить еще не удалось. Художник подчеркивал: «Звезды — на небе. Мне родители говорили: не восхваляйся, что ты это сделал. Ты просто проводник идей, которые дал тебе Господь Бог. Если имеешь способности, ты не должен это закопать... Если выхожу на сцену, то играю во всю силу, а не красуюсь собой — так учил меня Борис Фомич Тягно (ученик Курбаса) — театральная правда — это то же самое, что в жизни, но на каблук выше».

«РАБОТАТЬ В ПОЛОВИНУ СИЛЫ Я НЕ УМЕЮ»

— «Король Лир» был очень тяжелый спектакль. Он изнурительный как в эмоциональном, так и в физическом плане, — говорил Б. СТУПКА. — К нему нужно тщательным образом готовиться, а после этого несколько дней приходить в себя. Работать в половину силы я не умею. Поэтому и перестал играть Лира. Иногда думаешь, Боже, неужели четыре года прошло с тех пор, как состоялась эта премьера? Это последняя наша работа с Сергеем Владимировичем. Смерть Данченко — для меня огромная рана. За художественное руководство я взялся от горя. Важно не потерять наш коллектив и те хорошие традиции, которым положил начало Сергей Владимирович. Он был человеком мудрым в отношении к людям. Хорошо знал психофизику каждого франковца. Я занял место худрука только потому, что боялся, что придет чужой и начнет такую пертурбацию, что камня на камне не оставит от фундамента, который более 20-ти лет строил Сергей Данченко. Мы 34 года работали вместе. Для меня он поставил свои лучшие спектакли — «Украденное счастье», «Каменный властелин», «Ричард III», «Дяда Ваня», «Тевье Тевель», «Король Лир». А вообще, я считаю, что у Сергея Владимировича не было проходных работ. В своих этапных спектаклях он сам познавал жизнь. И через высокую драматургию Чехова, Франко, Шолом-Алейхема, Шекспира, Леси Украинки мы вместе проходили школу мастерства. Мы еще до конца не поняли, что потеряли огромного режиссера и незаурядную личность. Он был могикан. Его стиль такой интеллигентный, не кричащий, взвешенный, мудрый.

Моя основная цель (как художественного руководителя) — найти хороших постановщиков, чтобы вся труппа франковцев была занята работой. Я, как актер, понимаю своих коллег, что они очень эмоциональные и поэтому к каждому нужно относиться очень вдумчиво. Если у нас будет душевное равновесие в коллективе, то мы многое сможем сделать.

О КИНОДЕБЮТЕ

«Юрия Ильенко я считаю гениальным режиссером и своим крестным отцом в кино. Его лента «Белая птица с черной отметиной» уже вошла в мировое кинонаследие. А когда она только вышла на экраны, многим чиновникам не понравилась. Ситуация изменилась, когда картину заметили сначала в Москве, а затем за рубежом, и она получила много международных призов.

Работая над ролями в картинах «Чорна рада», «Огнем и мечом» и «Молитва о гетмане Мазепе», я сам учился. Сначала знал о гетманах поверхностно, потом стал углубляться, знакомился с архивными материалами и открывал много интересного. Например, Иван Мазепа построил 12 церквей в Украине, среди которых колокольня Святой Софии в Киеве, дал деньги на алтарь в Иерусалиме Храма гроба Господнего. Еще до сих пор остались части этого алтаря. При нем в Украине на высоком уровне было образование. В его должниках ходило пол-Европы. У него просили денег не только русский царь, но и шведский, и даже польский короли. Когда пару лет тому назад проводили выставку «Украинского барокко» в Лавре, то тогда демонстрировались портреты Мазепы. И что интересно — их было больше десятка, и на каждом он разный. Прошло триста лет и сейчас трудно сказать, каким он был на самом деле. Скажу одно: для меня он прежде всего патриот, который любил свою родину. Это прекрасный воин и полководец, общественный деятель. Фигура очень сильная, волевая. Играть Мазепу мне было трудно, потому что каждый из нас его представляет по-своему. Мы вместе с Ильенко не делали из него «посахаренного гетмана» — такой сладкий, что хочется его лизнуть. Он — глава государства. Был и гуманистом, и жестоким мужчиной — живым человеком, с сильными и слабыми чертами».

О КРЕСЛЕ МИНИСТРА И АПЛОДИСМЕНТАХ

«Время, когда я был министром, не считаю утраченным. 17 месяцев — очень хорошая практика. Я шел на должность министра, потому что хотел сделать что-то полезное для нашей культуры, подтолкнуть ее вперед, чтобы об украинских деятелях знали во всем мире...

Мне не всегда аплодировали. Были разгромные рецензии. Но мои роли, как дети — не от кого не отказываюсь. Есть три спектакля, которые считаю самыми главными в моей жизни. Это «Украденное счастье» Ивана Франко, «Дядя Ваня» Антона Чехова и «Тевье-Тевель» Шолом-Алейхема. Мои персонажи — Николай Задорожный, Тевье-Тевель, Иван Петрович Войницкий постоянно разговаривают с Богом. «Господи, пропала жизнь! Если бы мне начать жизнь сначала... Я мог бы быть Шопенгауэром, Достоевским», — а он — никто, он — «дядя Ваня». На эту роль меня подтолкнула моя мама. Она должна была стать великой актрисой, но не стала. Я вырос в театре. В семь лет отец привел меня в Львовскую оперу, где работал хористом. Каждую субботу и воскресенье я смотрел спектакли. Слуха не было, но пел. Соседи жаловались, а отец меня защищал. Когда я надумал стать актером, то он достаточно критически к этому отнесся и ничем не помогал. Это правильно, потому что в нашей профессии нужно иметь сильный характер, чтобы чего-то добиться. Актер, с одной стороны, мягкая губка, а с другой — волевой человек. Это очень тяжелый труд, насилие над собой: меняешь походку, привычки, мелодику языка. Если нужно по роли, то калекой станешь. Например, когда играл Ричарда III, у которого была покалечена рука, то даже прятал ее под плащом, а когда вытягивал, то она была покручена. После спектакля друзья ее вправляли.

КАЖДАЯ СЦЕНА КАК ПОСЛЕДНЯЯ

Однажды режиссер Юрий Ильенко спросил у меня, что такое актер в кино? Я ответил, что камеру нужно чувствовать, как женщину, любить всем сердцем. А Юра добавил, что каждый кадр нужно играть так, словно он последний и самый трагический. Далеко не всегда это бывает просто. Ведь не секрет, что иногда, например, приходится объясняться в любви отсутствующей на съемочной площадке партнерше. А я очень люблю непосредственную реакцию, подыгрывать актерам уже перед камерой. Однако, с другой стороны, в картинах часто собираются актеры разных школ, и это взаимно дополняет нас в раскрытии образов. В кино — огромное поле для импровизации. Например, когда снимали «Николая Вавилова», я вытворял такое, что режиссер Александр Прошкин просил поберечь эмоции, боялся, что перегорю, пока запустят камеру. Он говорил, что снимать эпизоды с Лысенко шел как на праздник, а с Вавиловым — как на каторгу.

Для меня режиссер — соавтор, но у каждого из них свои методы работы. У Сергея Федоровича Бондарчука в фильме «Красные колокола» я играл Александра Керенского. Снимали в Питере в Таврическом дворце, где Госдума заседала еще до революции. Нагнали огромную массовку, человек 200-250, я на трибуне провозглашаю речь. Съемка останавливается, мы с Бондарчуком выходим поговорить. Он пытается направить мои усилия не на традиционное или логическое, а на подсознательное восприятие искусства. Опять начинаем масштабную съемку, когда после слов «Тихо, мотор» слышно лишь стрекотание камеры. И вот я темпераментно читаю свой монолог, а он достаточно длинный, как вдруг чувствую, что на кончик носа скатилась горошина пота. Все, думаю, испорчен кадр, нужно останавливаться, но в последний момент пальцем провожу по носу и продолжаю: «Эти группки, эти партии...» — и так до конца. Звучит «стоп», Бондарчук показывает, что снято хорошо и даже переозвучивать не будем, пойдет синхронная запись. Все это вышло у меня подсознательно, а результат — ожидаемый режиссером.

«МОИХ ГЕРОЕВ ИЗУЧАЮ НА УЛИЦЕ»

Я всегда тяжело работаю над ролями. Может быть, всего лишь в одну или в две вошел с первого прочтения или репетиции. Перевоплощаешься только тогда, когда находишь совершенно другую, отличающуюся от собственной, пластику героя. Давным-давно, работая над спектаклем «Украденное счастье», я заметил, как тренер киевского «Динамо» Валерий Лобановский раскачивается на скамейке, волнуясь во время матча, и я позаимствовал эти движения для моего героя Николая Задорожного в его последней сцене с Михаилом Гурманом.

Прогуливаясь по улицам, всматриваюсь в лица, а затем на сцене трансформирую увиденное. Иногда трудно объяснить теоретически, какая деталь переворачивает всю роль. Я рассматривал фотографии известного еврейского актера Соломона Михоэлса, и его естественно удлиненная челюсть помогла мне в работе над спектаклем «Тевье-Тевель». Даже московские критики сразу это заметили, написав в рецензиях после выступления нашего театра на гастролях: «Когда смотришь на его нижнюю челюсть, то чувствуешь, как будто появляется Соломон Михайлович».

Много впечатлений у меня появляется после общения со скульпторами, художниками. Память хранит увиденное, помогает в работе над ролью. Я никогда не занимался статистическими подсчетами сыгранных мной работ в театре и кино: главное не количество, а путь к новому образу.

Актер — тяжелая профессия, в ней нельзя раз и навсегда схватить Бога за бороду. Нужно постоянно оставаться учеником и всегда быть готовым к переменам...

Пам’яті Богдана Ступки

Театр у траурі. У горі.
В печальнім крепі домовина.
Театр прощається з АКТОРОМ.
Сумує Україна.
Закрилася завіса чорна.
За нею вічності початок.
Смерть перемелює як жорна.
Навіки змушує замовчати.
Вуста. Душа їй не підвладна.
У пам’яті і нинішніх й будучих
Він буде Духом. Словом. Садом.
Завжди ведучим.
Він стане Птахом. Небом. Полем.
Був даний Долею і Богом.
… Він не зайде в Театр ніколи,
Але й не вийде вже із нього.

Аркадій Музичук

на странице газеты «День» (day.kiev.ua) в Facebook

Лариса Ившина:

«Один из немногих великих Проводников украинской классики! Помним!»

Валентина Бобко:

«Мои соболезнования родным и близким покойного. Украина утратила Великого Талантливого Человека, достойно представлявшего свое государство в мире»

Алина Иванкив:

«Чрезвычайно простой и чрезвычайно ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК... Талант от Бога... Соболезнования родным, близким, друзьям... Царство небесное Вам, Богдан...»

Виталий Козаренко:

«Люблю его украинскую речь, в память о нем хотя бы аудиодиски выпустили по всей Украине, а не только в Киеве»

Дима Климов:

«Вечная память настоящему ПАТРИОТУ Украины!»

Сергей Яровенко:

«Вечная память и аплодисменты ВЕЛИКОМУ АКТЕРУ и УКРАИНЦУ»

Ирина Амелина:

«Талантливый был человек от Бога. Вечная память»