Это моя война

Мой друг, автор анимационных фильмов Сигне Баумане представила меня зрителям. Специально для нашего показа она сделала сто желто-голубых цветов. По одному на каждую пару. В тот вечер мы собрали около 5 тысяч долларов.

А я, кажется, нашел себе занятие – показывать фильм в Америке и собирать средства в помощь Украины.
И мне еще предстоит показать наш фильм в Киеве.

- Мы все родились в Киеве, мой отец, мой сын и я.
Так когда-то давно я рассказывал зрителям в авторском  фильме о моей семье «Мой отец Евгений».
Добавлю, и моя мама тоже.
Мой папа, Евгений, сын украинки и поляка. Впрочем, в украинских корнях моей бабушки - отец несколько сомневался. Бабушка была из Очакова, а там и греки, и русские и все на свете.
Моя мама, Лия, стопроцентный ашкенази.

Когда моей маме было три года, ее мама умерла.
Через пару лет мой  еврейский дедушка женился вторично на русской женщине, артистической, хорошо образованной дочери директора гимназии в Пярну.
Вероятно, именно благодаря ей русская литература стала неотъемлемой частью жизни моей мамы, а потом и нашей с сестрой. Меня назвали в честь князя Андрея - в ожидании моего появления мама читала «Войну и мир» - и мне кажется, что это легло нелегкой ношей на мои плечи, когда я стал постарше.
Мои родители говорили с нами по-русски, и русский язык мой родной.

В Киево-Печерской Лавре, там где зачиналось христианство Киевской Руси, был и наш кинофакультет, и там началась моя взрослая жизнь.
В Киеве я встретил свою жену, Тамару.
В Киеве, в Печерском роддоме, родился мой сын, Алексей.
Словом, я киевлянин.
Это моя национальность, мое этническое происхождение, my ethnicity. Мое – я.
Я хорошо понимаю украинский, но неуверенно говорю. Боязнь сделать ошибку, упасть в «суржик» меня пугает и никакие доброжелательные заверения моего институтского товарища, украинского поэта Стаса Чернилевского, что суржик это тоже язык, меня не успокаивают.
С 1992 года мы живем в Америке. Уже многие годы я американкой гражданин. К моему глубокому сожалению, Украина не разрешает двойное гражданство. В отличие от Франции, Ирландии, Великобритании и т.д. список большой.
Что впрочем, не мешает мне оставаться и американцем, и украинцем. Я в равной степени люблю и Bleeker Street в Нью-Йорке, и Ярославов Вал в Киеве. Мои гражданские убеждения, моя религия  - это свобода слова, свободные выборы и свобода совести. Три основополагающие идеи, ради которых европейцы годами эмигрировали в Америку.
Сегодня за эти три великие идеи в Украине умирают.
Такая географически далекая от Нью-Йорка война России и Украины – моя война. Война моей семьи и моей родины с нашим  врагом. Война моих человеческих «западных» ценностей с миром, который я ненавижу, с миром который создал Советский Союз, НКВД, Сталина, Гулаг, Лысенко, Берию и Брежнева, с миром который убил Вавилова и Осипа Мандельштама, расстрелял Михаила Бойчука и Леся Курбаса, заморил голодом миллионы украинцев, забросал миллионами трупов Европу, чтобы провозгласить победу над фашизмом и спустя десятилетия примерить корону абсолютного зла на свою лысую голову - голову гэбиста и убийцы детей. 
Моя война, потому, что это война свободного человека с рабом и поработителем в одном лице.
Моя война, потому, что жизнь научила меня всегда быть на стороне свободного человека.

Пару дней назад в New York Times, который каждый день публикует материалы об Украине не первой странице, я прочел небольшой репортаж об украинском пилоте Андрие. Не уверен, что это его настоящее имя, но для меня этот двадцатипятилетний Андрий, совсем еще мальчик, стал новым князем Андреем, как это не смешно звучит из уст человека уже давно перевалившего за шестьдесят.
Теперь я буду думать о нем ночами. В моем воображении я буду садится в кабину истребителя, захлопывать люк и вслушиваться в рев двигателя. Буду вместе с ним верить в силу машины и точность тех, кто ее обслуживает. Буду шептать секретное заклятие и отрывать машину-убийцу от земли.
Буду думать-желать, чтобы каждую ночь он благополучно садился на свою полосу и потом звонил жене.
Чтоб она его дождалась. Чтоб у них были дети. И чтоб они говорили на безупречном украинском – никакого суржика. Чтобы он был счастлив. Чтобы он был победителем.
Как я хочу его победы!
Хочу для моей сестры, которая спит ночами в коридоре своей киевской квартиры – чтобы поблизости не было окон, для моей жены и моего сына, для всех моих близких, и для всех-всех моих друзей в Киеве, Харькове, Львове, Одессе. 
Хочу для всех тех, кто шлет мне деньги в поддержку Украины.
Хочу для моего друга из Амстердама, Фаины Камиловой, которая шлет в Украины посылки с медикаментами и электрогенераторами.
Хочу для памяти двух киевлян – Лии и Евгения.
Хочу для себя. 
Хочу неспешно идти по Крещатику, или через Пассаж или, может быть, по Дерибасовской или по Сумской и  улыбнуться случайному прохожему и чтобы он, или она, улыбнулись мне в ответ.
И мы будем оба знать, чему мы улыбаемся.

Потому, что мы были на стороне свободных людей.
Андрей Загданский, фото предоставлены автором