«Эту Родину мы потеряли. Навсегда...»

Роллан Сергиенко — негромкое имя в нашем кино. К сожалению. Потому что по послужному списку он в первой когорте украинских кинематографистов. Среди его фильмов лишь несколько игровых — «Белые тучи», «Счастье Никифора Бубнова», дебютная короткометражка «Карты». А большинство — это неигровые, документальные, среди которых бесспорные, на мой взгляд, шедевры: «Признание в любви»,  «Открой себя», «Закон Вернадского»,  «Колокол Чернобыля», «Порог», «Чернобыль. Послесловие».

АЛЕКСАНДР ДОВЖЕНКО: «ВАС ЗАТОПЧУТ!»

Сергиенко — сын учителей из Черниговщины. И — внук, по материнской линии, священника. Это многое объясняет — и в его судьбе, и в том моральном кодексе, который он исповедует: через искусство.

А еще он ученик самого Александра Довженко, учился на легендарном ВГИКовском  курсе, набранном классиком в 1955-м. Однокурсник Сергиенко, Отар Иоселиани (уже так же мировой классик) вспоминает: Довженко в конце первого курса сказал, что ни ему, Отару, ни Сергиенко не нужно заниматься режиссурой. Почему? «Вас затопчут, — сказал Довженко. -Вы слишком деликатны». Деликатны, а здесь нужно быть другим: пробивным, дерзким. Ни тот, ни другой не послушались и в режиссуру все же пошли, и слава богу.  Однако же, очевидно, не раз Сергиенко вспоминал это «вас затопчут».

Скажем, тогда, когда его отстранили от съемок картины «Иду к тебе» — о Лесе Украинке, по сценарию Ивана Драча (позже фильм все же поставит Николай Мащенко). Или когда запретили документальную ленту «Открой себя», посвященную Григорию Сковороде. Уже во времена перестройки, в конце 1980-х, ее снимут с «полки» и даже присудят Шевченковскую премию. Однако все это нужно было пережить, устоять на ногах. Причина этих и других запретов — неизменное присутствие высокой художественной логики, что всегда воспринималось чиновниками как малопонятная, однако очевидная угроза самому их существованию. А еще высшие моральные принципы. «Среди нас всех, — безапелляционно утверждает режиссер Роман Балаян, — Роллан является самым порядочным человеком».

По требованию сделать энное количество изменений в «Открой себя» Сергиенко ответил Госкино дерзким 17-страничным письмом. «Вы видите только буквы, а составить из них слова не умеете», — написал он. Ничего, правда, особенно для тех времен. А еще внук священника выразил возмущение требованием очистить зрительный ряд картины от кадров с церквями, соборами.  Веками, продолжал режиссер, они были для людей воплощением красоты и совершенства, а теперь вы требуете от этого отказаться?? И вообще — что это за требования такие, даже к режиссеру, который сделал несколько фильмов. А если бы на моем месте был молодой начинающий? Это же вы позвоночник ему таким образом сломали.

«СЕГОДНЯШНЯЯ СТАВКА НА БУРЖУАЗНОСТЬ — В ПРИНЦИПЕ ЭТО СТАВКА НА АНТИХРИСТИАНСТВО»

Еще одна однокурсница Сергиенко по ВГИКу, Ирина Поволоцкая, считает, что  Роллан Петрович «оказался самым верным учеником Довженко. Есть такое ощущение. Он как-то в непосредственном смысле принял этот огонь на себя». Речь, прежде всего, о фильмах Сергиенко о Чернобыльской трагедии. Действительно, определяющим для  «Украины в огне» Довженко является ощущение катастрофы — наша отчизна погибает, зажатая меж двумя колоссами. И вообще, в произведениях учителя Сергиенко это постоянный мотив: исчезновение материи национального бытия и собственно самой жизни как таковой. Очередной вселенский пожар уничтожает нас и наше жизненное пространство — и наутро мы просыпаемся  уже в другом времени-пространстве. Правда, не сразу у Довженко это ощущение проявилось как эмоция трагедийная. А вот у Сергиенко осмысление этой мировоззренческой коллизии присутствуют уже в «Белых тучах» (1968) — сын едет к умирающему отцу и пытается переосмыслить всю жизнь: свою и семьи. Жизнь, которая состоит из сплошных катастроф.

Один из героев чернобыльской ленты «Порог» Владимир Шовкошитный (позже стал писателем, тогда один из ликвидаторов катастрофы и бард) формулирует это ощущение с пронзительной категоричностью: «Родина — это место, где мы родились, где мы родили детей, стали родителями. Эту родину мы потеряли. Навсегда».

Потеря и потери — это ощущение преследовало Сергиенко долго, слишком долго. Образовался чернобыльский цикл: «Колокол Чернобыля», «Приближение к Апокалипсису. Чернобыль рядом», «Чернобыль. Тризна», «Чернобыль. Послесловие». Если бы мы не только смотрели эти фильмы, но и вслушались в них — возможно, стало бы меньше в Украине этих трагедий и катастроф? Хотя понимаю всю наивность подобных всхлипываний...

Довженко верил в пришествие коммунистического общества, которое стабилизирует общественную жизнь, уравновесит ее четкими и понятными моральными предписаниями. Сергиенко — верующий человек, поэтому не кажется странным его утверждение о том, что «сегодняшняя ставка на буржуазность — в принципе это ставка на антихристианство». Оценивая же пройденный путь, может сказать: «Я был в душе, наверное, коммунистом — хотя сам себя таковым не считал, — но думаю, что отстаивал идею коммунизма, вкладывая в это понятие и Христа как одного из первых коммунистов, и Сковороду как одного из последователей Христа и идеологов настоящего коммунизма» (из интервью Ларисе Брюховецкой, «Кино. Театр», 2003 № 2). Опять Сергиенко против течения идет — потому, наверное, что остается свободным и непорабощенным.  Совесть — вот его религия. Быть собой, не забывать, что самый большой грех человека — осквернение образа Божьего — таково кинематографическое Евангелие от Роллана.