Евгений СТАНКОВИЧ: Всегда будут идти вместе большая сложность и большая простота

Мы встретились с композитором после официальной премьеры в Национальной филармонии его нового произведения — Opera Rustici, исполненного старым другом маэстро, основателем Киевского камерного оркестра, дирижером Антоном Шароевым (Opera Rustici посвящена ему). В день премьеры композитора в Колонном зале им. Лысенко не было, так как в это же время в Израиле звучало другое его знаковое произведение — Каддиш-реквием «Бабий Яр» (к 70-летию трагедии).

За последние два сезона в Днепропетровском театре оперы и балета прошли две исторические премьеры: «Легенда о княгине Ольге» и «Колыбель жизни». Оба представления (по балету «Ольга» и фольк-опере «Когда цветет папоротник» Станковича) поставил Олег Николаев — талантливый хореограф, которому удалось привнести в классические украинские партитуры собственное мировосприятие современного театра. Сейчас Евгений Станкович продолжает работать над новым театральным произведением — Гоголевской оперой «Страшная месть», постановка которой значится в планах Национальной оперы Украины. Реквием, балет, опера — монументальные жанры, работа над которыми может длиться годами, а то и десятилетиями, она требует полного сосредоточения на одном замысле и... хотя бы минимальных гарантий выполнения. В нашем «ускоренном» мире их давно нужно было бы занести в Красную книгу современной классической музыки, а вместе с ними — и тех немногочисленных отечественных композиторов, которые осмеливаются на такие подвиги.

Уже несколько лет Евгений Федорович работает по заказу Национальной оперы Украины над оперой «Жажда мести» по повести Гоголя «Страшная месть». По свидетельству композитора, Гоголь — один из самых любимых и дорогих ему авторов. К творчеству писателя Станкович уже обращался дважды: написал музыку к балетам «Майская ночь» и «Ночь перед Рождеством». К работе над музыкальной версией «Жажды мести» он приступил с трепетом и особой ответственностью. Еще бы! Ведь, кроме того, что его самого много лет интригует этот гоголевский сюжет, оперу по мотивам этой повести мечтал написать, но так и не успел реализовать этот замысел учитель Станковича по Киевской консерватории, выдающийся украинский композитор Борис Лятошинский.

«НИКТО НЕ ИМЕЕТ ПРАВА ЗАБИРАТЬ ЧУЖУЮ ЖИЗНЬ»

— Евгений Федорович, Каддиш-реквием «Бабий Яр» был написан двадцать лет тому назад и впервые прозвучал в дни 50-летия трагедии. Как часто произведение исполнялось после того и что особого было в его недавнем исполнении в Иерусалиме?

— Это уже вторая моя поездка в Израиль. Первая была в 2008-м, тогда в Иерусалиме был исполнен другой мой реквием — «Панихида по умершим от голода». В 1991-м о Бабьем Яре впервые в Украине было упомянуто на официальном уровне. Инициатива исходила от Леонида Кравчука, он поднял на государственный уровень эту дату, а до того были только человеческая память и слухи... Каддиш-реквием мне заказали написать еще во времена СССР. Текст — на стихи Дмитрия Павлычко, с которым я до этого не был знаком. Зато опыт работы с еврейской музыкой имел благодаря работе над фильмом «Изгой», «Ханукой» для симфонического оркестра. Я знал этот материал, потому что долгое время изучал его. Очевидно, именно этот факт и побудил украинское руководство обратиться ко мне. Чтобы написать Каддиш-реквием, пошел в синагогу на Подоле. Раввин написал мне порядок и тексты номеров, все это в переводе на украинский я отдал Дмитрию Васильевичу, который должен был зарифмовать. И он сделал это, по моему мнению, очень удачно. Павлычко — уникальный поэт для композитора. Не случайно, что на его тексты написано так много песен! А первым исполнением «Бабьего Яра» в Украине дирижировал Владимир Кожухар. Более поздние исполнения в своем большинстве также были привязаны к осенним датам. Полностью произведение исполнялось четыре-пять раз, намного чаще — фрагментами, по три-четыре части. То, что в этом году Каддиш прозвучал в Яд Ва-Шем — очень важном для Израиля Историческом музее, где сохраняется память о погибших во время Холокоста, — я считаю знаковым в моей жизни. Для Украины, в целом, это также большое событие. Не художественное, а общественное, важное для понимания тех событий, которые имели место в нашей многострадальной истории. Я счастлив, что к этому исполнению были привлечены: выдающийся музыкант, дирижер мирового уровня Владимир Сиренко, одна из лучших в мире хоровых капелл — «Думка» — во главе с Евгением Савчуком. В Иерусалиме они получили очень высокую оценку. Среди публики были разные люди, много было выходцев из бывшего СССР. Я просил, чтобы не было аплодисментов... Одно дело — Реквием Верди (это концертное произведение), а здесь — панихида по тысячам людей, замордованных фашистами... Какой здесь можно ожидать реакции? Только одной: каждый человек, который живет на этом свете, должен знать, что никто не имеет права забирать чужую жизнь. Иначе нарушаются все нормы человеческой популяции...

ДНЕПРОПЕТРОВСКИЙ МАРШРУТ

— В настоящее время в Днепропетровске можно увидеть два балета на вашу музыку. Вы нашли этот город или он вас?

— Когда-то, лет тридцать пять тому назад, я написал песню «Днепропетровск огнями улыбается» к хроникальному фильму. С этим городом связаны очень важные в моей жизни вещи. Когда еще был совсем молодым композитором, дирижер Днепропетровской филармонии Гурген Карпович Карапетян заказал мне написать большое произведение. Так появилась Вторая симфония. Это был мой первый серьезный заказ от дирижера. С того времени часто бывал в Днепропетровске на репетициях, на концертах (Гурген Карпович исполнял не только Вторую симфонию, но и другие мои произведения).

Однако недавнее предложение от Днепропетровского театра оперы и балета стало для меня действительно неожиданным. Раньше никогда не пересекался с дирижером Юрием Пороховником, молодым директором театра Александром Шароваровым, не был знаком и с хореографом Олегом Николаевым. Из всех, кто сейчас работает в театре, знал только режиссера Юрия Чайку, с которым меня когда-то познакомили в Киеве. Напомню, после смерти главного дирижера Киевской оперы Стефана Турчака балет «Княгиня Ольга» продержался в репертуаре театра десять лет — и на том все! Когда же ко мне обратился Олег Николаев, чтобы поставить « Княгиню Ольгу» в Днепропетровске, я просто не поверил... Даже сомневался, что в театре есть все те инструменты, которые отмечены в партитуре. Ведь сегодня периферийные театры, к сожалению, не финансируются должным образом, они существуют на грани выживания. Их залы в любой момент могут забрать для других «важных» целей, например, под промышленные ярмарки... Николаев сказал, что кое-что хочет изменить, что у него свое видение произведения. Я ответил: «Можете делать все, что хотите!». В Днепропетровск я приехал за день до премьеры и был поражен увиденным. Олег создал собственную версию «Княгини Ольги», несколько изменил литературную основу... Понятно, что известный балетмейстер Анатолий Шекера в свое время не мог поставить балет так, как это сделал Николаев. В новой версии акцент сделан на эмоционально-религиозном начале, на том, что Ольга — одна из первых, кто принял на Руси христианство. Это дело ее внуки довершили. Музыка балета «Княгиня Ольга» достаточно непростая для оркестрантов. Они говорят, что после « Княгини Ольги» им уже не страшно браться ни за одну партитуру.

— Балет «Колыбель жизни» по вашей фольк-опере «Когда цветет папоротник», по сути, стал первым прочтением на сцене многострадального, когда-то запрещенного произведения. Однако постановщики отошли достаточно далеко от оригинального замысла. Как вы к этому отнеслись?

— Главная проблема в том, что практически каждый, кто интересуется современной украинской музыкой, знает старую версию фольк-оперы. А Николаев развернул «Когда цветет папоротник» на 360 градусов и создал абсолютно новую версию произведения под названием «Колыбель жизни». Из-за этого в восприятии представления могут возникнуть какие-то «диссонансы». Например, Запорожской Сечи у него вообще нет! Главное — что он в Днепропетровске сделал то, что в Киеве, как оказалось, сделать никто не в состоянии, — представление по «Цвету папоротника», и сделал это чрезвычайно интересно. Конечно, некоторые вещи там несколько прямолинейны. Но эти проблемы постепенно разрешаются, спектакль до сих пор изменяется, корректируется.

— То есть работа над «Колыбелью жизни» продолжается и сегодня?

— Ни один мастер, а я считаю Олега Николаева выдающимся мастером, не бросает работу на полпути. Понятно, что он не имеет такой поддержки, как, например, Вадим Писарев в Донецке. Когда-то Николаев был премьером в Днепропетровске, долгое время работал в Москве. Его приглашают на постановки во многие страны, но он хочет жить и ставить балеты только в Днепропетровске, потому что любит этот город. Днепропетровская балетная труппа не уступает киевской. Артисты балета из Днепропетровска нынче танцуют практически по всему миру, они нужны и в Америке, и в Англии. Это свидетельствует о высоком уровне школы... С другой стороны, Юрий Пороховник — воспитанник львовской дирижерской школы. Он, как Владимир Сиренко или Федор Глущенко, ориентируется в любой музыке. Однако ничего бы не получилось, если бы не поддержка директора театра Александра Шароварова. Ведь постановка современного сложного произведения — это своего рода риск. Одно дело — «Травиата» или «Кармина Бурана», другое — украинский балет. Кстати, Николаев очень удачно и неожиданно поставил «Кармину...», я был изумлен этим представлением. Оно производит неоднозначное впечатление, и именно этим интересно.

«МУЗЫКА НАЧИНАЕТ АРТАЧИТЬСЯ, КАК КОНЬ»

— На киевской премьере Opera Rustici вас не было, а на российскую премьеру, которой также дирижировал Антон Шароев, вы ездили?

— На премьере в Тюмени я тоже не был. Знаю лишь, что в России это произведение исполнялось неполным оркестром, там было лишь по одному инструменту из каждой группы... Все, что связано с Шароевым, у меня никогда не вызывало ни малейших сомнений. Сначала, 35 лет тому назад, мы познакомились заочно: он исполнял мою Sinfonia Larga, в дальнейшем — и другие произведения. Мне в жизни вообще очень везло на встречи с выдающимися музыкантами, этим судьба меня не обделила.

— Более тридцати лет тому назад вы написали фольк-оперу «Цвет папоротника». И вот теперь, после всех перипетий, появляется ностальгическая, практически романсная, предельно прозрачная по фактуре «Сельская опера». Такой поворот — это своего рода реакция на вашу личную «оперную драму», попытка заживить раны?

— Opera Rustici — не опера! И к «Цвету папоротника» она не имеет никакого отношения... «Сельская опера» — неверный перевод названия Opera Rustici, потому что с итальянского «оpera» — это «сцены». Правильно — «Сельские сцены». Произведение состоит из пяти песен-сцен, связанных с деревней. Настроение поэзии Бориса Олийныка определило манеру моего письма — ясность линий, простота, романсовость. Знаете, крути не крути, а всегда будут идти вместе большая сложность и большая простота. И неизвестно, что из них труднее и важнее... Шароев признался мне, что ему было очень сложно исполнять это произведение, потому что в нем все слишком обнажено. Что-то сделаешь не так — и музыка начинает артачиться, как конь. Ныне я пишу настоящую оперу. I try... (английского не знаю, но иногда использую, чтобы передать свое ненормальное, неестественное возбуждение). В «Жажде мести» много сложностей, связанных с симфоническим развитием, драматическими коллизиями.

— Сколько времени уже продолжается ваш «роман с Гоголем»?

— По-настоящему за оперу «Жажда мести» я взялся не так давно, хотя оперной истории «Страшной мести» более сорока лет. Еще Борис Лятошинский, мой учитель, в этом классе, где мы в настоящий момент сидим (аудитория № 33 Национальной музыкальной академии Украины им. П. Чайковского. — Ю. Б.), как-то упомянул, что хотел написать «Страшную месть». Этот разговор происходил между лекциями. Говорил, что у него самого это не вышло по разным причинам. Кроме меня, в классе тогда сидели Вячеслав Лиховид и Освальдас Балакаускас. Гоголевская «Страшная месть» — это действительно страшный сюжет. Мне он напоминает одновременно и «Мастера и Маргариту» Булгакова, и «Фауста» Гете, и японские мультики, и американские фильмы ужасов. Это очень сложная психологическая драма, связанная с бытом человека, его отношениями с этим и потусторонним мирами, библейскими ценностями. Николай Васильевич был не только гениальным писателем — Гоголь знал о мире что-то такое, что, кроме него, возможно, никто больше и не узнает. Думаю, что не я один буду писать оперу на этот сюжет, и это меня очень радует...

СПРАВКА «Дня»

Евгений Федорович Станкович родился 19 сентября 1942 г. в г. Свалява Закарпатской области. Лауреат Шевченковской премии, народный артист Украины, профессор Национальной музыкальной академии им. П. Чайковского, с 1997-го — действительный член (академик) Национальной академии искусств Украины. С 2009-го — Герой Украины. Автор оперы, балетов, симфоний, камерных произведений для солистов, хора и симфонического оркестра, романсов, музыки к фильмам.