Главный учитель – это сцена! И мы учимся всю жизнь

Недавно в Национальной опере Украины произошло событие, которое всколыхнуло поклонников высокого искусства, в частности, фанов одной из самых популярных теноровых арий — романса Неморино из оперы «Любовный напиток» Гаэтано Доницетти: знаменитая Una furtiva lagrima была исполнена на «бис» прямо во время спектакля! Такого не вспоминают «старожилы» оперы. Героем стал приглашенный солист Гамбургской оперы, экс-киевлянин Алексей Пальчиков. Это тот же, который в 2015 году вошел в финальную пятерку лучших молодых певцов мира Международного конкурса BBC Singer of the World.

В спектакле на удивление в согласованном ансамбле с Пальчиковым пели и играли Ольга Фомичева — Адина, Петр Приймак — Белькоре, а Дулькамару — Тарас Конощенко, ведущий бас в Штадтеатре Любек (Германия). С самого начала было понятно, что зрителя ожидает необыкновенное актерское действо, тон которому привнесли гастролеры, а «туземцы» с видимым удовольствием озорничали вместе, благо — жанр позволяет! Что же касается Алексея Пальчикова, то его симпатичный болван-герой и прыгал, и падал, но все это никоим образом не отражалось на чистоте вокальной партии! После триумфального выступления мы пообщались с певцом.

«ЕСТЬ ГОЛОС — ПОЙ! А ЧТО БУДЕТ С ГОЛОСОВЫМИ СВЯЗКАМИ ЧЕРЕЗ 10 ЛЕТ...»

— Хорошая физическая форма не помешает ни в одной сфере деятельности! Хоть я и вырос в музыкальной семье, но спортом занимался всегда и продолжаю в настоящее время, — говорит Алексей Пальчиков. — Мама — дирижер в детской школе искусств на Оболони, отец — трубач в Ансамбле им. П. Вирского, мы с братом Виталием (с 2011 г. — режиссер в Киевском муниципальном театре оперы и балета для детей и юношества. 22 и 23 марта он пригласит на премьеру комической оперы Гаэтано Доницетти «VIVA LA MAMMA или Театральные порядки и беспорядки». Кстати, впервые хит мирового оперного искусства прозвучит исключительно на украинском языке! — Л.Т.) тоже учились игре на трубе в музыкальной школе им. Лысенко, но дальше мы пошли различными путями по художественным пространствам. От трубы отказались оба.

ФОТО НАТАЛЬИ РУСУ

— Что было причиной изменения курса?

— У трубачей есть такое понятие как «переиграл губы», два года я пытался возобновиться, но все же пришлось бросить «семейное дело». Я и раньше, в музыкальной школе пел в хоре, исполнял сольные партии, поэтому поворот судьбы не был таким уж резким. В Национальную  музыкальную академию Украины уже поступал как вокалист. Сначала в течение полгода брал частные уроки у Петра Андреевича Коваля в студии Хора им. Г.Веревки, вступил на подготовительный курс НМАУ, когда мне уже было 18, через два года стал студентом Академии, по окончании — аспирантом. И все это время и до последнего дня моим педагогом оставался Петр Коваль (к сожалению, в декабре прошлого года он ушел из жизни).

— Большинство успешных карьер начиналось с участия в международных конкурсах. Вы азартный человек?

— Сначала я боялся конкурсов. Мне было 18 лет и только начал петь новым для себя голосом, тенором. У меня еще происходила мутация голоса, и  чувствовал себя неуверено и странно. Но мой педагог настоял на том, чтобы я непременно преодолел это. Поэтому впервые принял участие в конкурсе вокалистов, как тенор, в Ворзеле, еще перед вступлением на первый курс консерватории.  И получил первую премию. Гран-при взял Андрей Бондаренко, в настоящий момент всемирно известный украинский баритон. Жюри возглавлял Валерий Буймистер, который сказал, что у меня есть все шансы стать профессиональным вокалистом. Еще получил Гран-при конкурса «Алчевский Дебют» в Харькове. А затем до четвертого курса избегал подобных соревнований... и тогда принял участие в Конкурсе им. С. Монюшка в Польше. Это была катастрофа: я прошел во второй тур, а в день выступления оказалось, что у меня внезапно совсем пропал голос! Я даже никому ничего не сказал, а просто уехал домой. Психологически это был очень тяжелый момент, но это меня не сломало, появился какой-то азарт, который рождается в состязательной атмосфере конкурсов. Дальше был конкурс «Дебют» в Германии, где получил специальный приз жюри, принял участие в концерте с оркестром. В Финляндии я дошел до финала, и хоть приз не получил, но пел в финальном концерте, а это необыкновенный опыт для молодого певца.  Вообще конкурсы и подготовка к ним для молодых певцов очень важны! Это артистический опыт, который можно получить только на сцене, а не в классе, а также психологическая подготовка к профессиональной карьере! В 2015 в Кардиффе я вошел в финальную пятерку лучших молодых певцов мира Международного конкурса BBC, после чего был приглашен в Парижскую Оперу дублером Роберто Аланья в опере «Любовный напиток» и на партию Ленского в «Евгении Онегине» на оперный фестиваль Garsington  в Великобритании. 

— Насколько успех или неудача зависит от того, какие произведения молодой певец выбирает для исполнения на конкурсе? И чем вы привлекли судей?

— Если бы молодые певцы знали, что им нужно петь природным голосом, расписание многих конкурсов могло бы быть несколько другим. На всех конкурсах я пел лирические арии — Ленского из «Евгения Онегина» Чайковского, а также Тамино из «Волшебной флейты» Моцарта, еще даже не зная, насколько это будет «мой» композитор. Но наряду я еще и пел «Плач Федерико» из «Арлезианки» Чилеа и арию Васко да Гамы из «Африканки» Мейербера, а это уже драматичный репертуар. Жюри на Западе всегда удивляется, когда сталкивается с такой неопределенностью молодых певцов, особенно наших, потому что, к сожалению, никто не подсказывает, что нужно придерживаться своего амплуа, чтобы сохранить голос. Есть голос — пой! А что будет с голосовыми связками через 10 лет. Мой педагог дал мне чрезвычайно много: базу, режим, дисциплину, поставил голос и дыхание, а дальше уже, если хватит ума, воодушевления и таланта, сам развиваешься, ищешь других педагогов.

— Почему так происходит, ведь нельзя же сказать, что наши педагоги не знают таких простых вещей?

— Конечно, знают. Это большая проблема, потому что театров мало, практически не идут оперы Моцарта, Россини, мало лирического репертуара, потому артисты, чтобы работать, берутся за то, что есть, а не за то, что им по голосу. Верди и Пуччини, как правило, не для студентов и свежих выпускников. Поэтому голоса быстро изнашиваются.

— Победы в конкурсах — это залог последующего успеха певца?

— Скорее толчок, потому что без удачи, настойчивости и смелости победы может оказаться и маловато. Мою творческую судьбу определил Конкурс им. Бюль-Бюля в Баку, где прошел во второй тур. Но после первого же тура ко мне подошел агент, артистический директор Лионской оперы, и предложил сразу два гостевых контракта во Франции, на которые я и согласился: один из них — постановка оперы «Нос» Д.Шостаковича. А уже в Лионе  встретил певца Юрия Кисина, который сказал мне, что через неделю будет прослушивание в Парижскую Оперу по молодежной программе стажировки. Сам он прошел эту школу, поэтому, наверное, и знал, насколько она полезна для начинающего: изучение языков, стилей музыки, выступление на сцене с известными певцами. По воле судьбы перед поездкой в Лион я получил визу ровно на неделю больше, чем мне нужно было по контракту, и этого времени мне впритык хватило на то, чтобы успеть прослушаться. Я еще не успел доехать до дома: где-то на выходе из метро меня застал телефонный звонок, и сообщили, что я зачтен. Это был переломный момент. До того я жил с родителями, учился, не беспокоясь о быте, о каких-то простых вещах, которых и не замечаешь. А ту раз — и новая жизнь! Без знания языка, только с голосом — без стиля, без нюансов. Голос — это только 50 процентов артиста. Сначала, выслушивая все критические замечания, я думал: если у меня все так плохо, то почему я здесь? Первый год (из двух по программе) я просто возвращался к натуральному звучанию моего голоса: пел Моцарта, Россини, Гайдна, барочную музыку, которая позволяет овладеть голосом. Именно так, а не наоборот, когда голос владеет певцом. Сила голоса — это еще не все, необходимо мастерство. Мне предложили остаться и на третий год, и я, конечно, согласился, потому что в планах стояли постановки моцартовских опер «Дон Жуан» и так делают все». Это была прекрасная школа.

«СЕЙЧАС ВОСТРЕБОВАНЫ ПОДВИЖНЫЕ, ПРЫГУЧИЕ, ЛЕГКИЕ ИСПОЛНИТЕЛИ, КОТОРЫЕ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНО ВЫГЛЯДЯТ»

— В истории вокального искусства есть множество примеров, когда хорошие певцы достаточно рано «сходили с дистанции». На отечественных сценах все же остается распространенной практика смешанного амплуа, и тенора более-менее долго поют.

— Есть принципиальная разница в системах. В репертуарном театре в Украине график выступлений позволяет немного расслабиться, есть время дать отдохнуть горлу. На Западе в постановках по контракту артист чаще всего должен петь в сериях — 8–10 спектаклей в месяц! И если ты поешь партию не по голосу, на связки идет колоссальная нагрузка: это же хотя и маленькие, но мышцы, и если они не «накачаны», то после такой серии можно «замолчать». А если после этого у тебя следующий контракт, или одновременно поешь по контракту и параллельно репетируешь что-то другое. Творческая жадность и нерассудительность очень опасны.

— Три года учебы и практики завершили ваше формирование как артиста-вокалиста?

— Эти годы мне показали только, в каком направлении нужно работать. Артист-вокалист должен развиваться до конца своей карьеры! Но могу уверенно сказать, что главный учитель — это сцена! И мы учимся всю жизнь. За время стажировки сложились отношения с агентом, который стал моим наставником, куратором, который корректирует действия, общения, ищет для меня подходящие контракты, что позволяет петь партии исключительно по моему голосу. Это очень хорошо, что он сам бывший певец, был арт-директором Лионской оперы, сделал мощную карьеру в агентском бизнесе. Любит работать с молодыми певцами, строить их карьеры. Так уже случилось, что благодаря нему я познакомился и со своей женой, тоже певицей, сопрано Рузан Манташян. Теперь у нас общий агент, он делает все возможное, чтобы мы с женой работали в одних проектах и больше времени были вместе. Например, в июне мы вместе будем петь в Гамбурге в «Евгении Онегине».

— А как вы оказались в Гамбурге?

— Годовой контракт с Гамбургской оперой я получил сразу после учебы в Париже, потом его продолжил  с еще более выгодными условиями, которые позволяют еще и принимать гостевые приглашения в другие театры, — в Берлине, Шотландии, Париже, в том числе и дают возможность приехать в родной Киев, выступить перед близкими людьми, друзьями. Встретиться на сцене, на которой начинал, с коллективом театра, да еще спеть вместе с прекрасным басом, тоже украинцем, что делает успешную карьеру на Западе, — Тарасом Конощенко, с которым судьба свела несколько лет назад в Тулоне, где мы пели в опере «Похищение из Сераля» Моцарта. Он настолько непринужденно чувствует себя на сцене, что работать с ним — настоящее удовольствие.

— Это чувствовалось — раскованность артистов, отклик публики. А скажите, как вы достигаете того, чтобы голос звучал ровно, даже когда вы прыгали и чуть ли не кульбиты демонстрировали?

— Я продолжаю заниматься спортом, играю в футбол. Это позволяет держать диафрагму, дыхание, быть хозяином своего голоса. В Германии сейчас вообще востребованы подвижные, прыгучие, легкие исполнители, которые привлекательно выглядят, потому что в современных постановках часто приходится раздеваться.

— Не вызывает ли у вас отторжения такая режиссура?

— Если это режиссерски оправданно и уместно, добавляет комизма, то почему нет? Но если раздевание как самоцель, то это и неинтересно, и неудобно, поэтому при наименьшей возможности стоит вступать в конструктивную дискуссию с режиссером, и иногда это удается.

— Вы впервые за многие годы выступили на киевской сцене. Планируете ли еще порадовать ваших поклонников?

— С удовольствием отзовусь при наименьшей возможности. Это честь и радость — выступить на сцене родного города и показать своим близким то, чего достиг. Для большинства украинцев, которые поют за рубежом, — это, на мой взгляд, решающий фактор. Мы все остаемся патриотами, переживаем за все, что происходит на родной земле, всеми своими возможностями поддерживаем имидж Украины как европейского государства с высоким уровнем культуры.