Григорий Грабович и современная украинская гуманитаристика

В этом году Институт литературы им. Т.Г. Шевченко НАН Украины выдвинул профессора Гарвардского университета Григория Грабовича на соискание Национальной премии Тараса Шевченко. Событие незаурядное, которое дает повод сказать пару слов о профессоре и его наследии, а одновременно - обратить взгляд на наше недавнее прошлое, на самих себя, увидеть сквозь призму фигуры Грабовича и наш прогресс.

Помню начало 1990-х, когда я учился во Львовском университете им. Ивана Франко на филологическом факультете, и тогда только появилась монография Грабовича «Шевченко как мифотворец», которую перевела светлой памяти Соломия Павлычко. Мы, студенты, а также преподаватели университета, живо обсуждали эту книгу и горячо дискутировали. В науке она имела эффект взрыва, о ней можно было сказать что-то наподобие того, что Костомаров сказал о поэзии Шевченко - «раздирала завесу народной жизни. И страшно, и сладко, и больно, и упоительно было заглянуть туда». Книга не только обогащала инструментарий, дающий возможность по-новому посмотреть на творчество Шевченко, не только через предмет исследования знакомила читателя с современными теориями, прежде всего структурализма, - она предлагала новую парадигму мышления, и тогдашняя молодежь это чувствовала всем своим существом, жадно впитывала капли западной науки, которая пробилась на нашу выжженную тоталитарным режимом почву, когда железный занавес упал. Дальнейшая наука о Шевченко больше не могла развиваться в традиционных измерениях, унаследованных от советской системы, - и одним из первых, кто причастен к этому, был Грабович.

Новая Украина зарождалась на развалинах Советского Союза - и это была в основном молодежь - как воздух нуждалась в свежих идеях, новой мысли, а вместе с тем - осознания своей преемственности, непрерывности культурной традиции. Такое ощущение несла - спасибо ей! - диаспора. Она выступила тем медиумом, который позволил в первые годы независимости прикоснуться к сокровищам национальной культуры, которая была частью не «общерусской», куда нас постоянно загоняли, а западной цивилизации. Скульптурный гений Архипенко, филигранное мастерство Гниздовского, проникновенная аналитика Шевелева, эпическая проза Самчука, экспериментальное стихосложение поэтов нью-йоркской школы... Мы открывали для себя целый мир, узнавали свою историю, культуру, принимали новые горизонты, начинали понимать, кто мы, чьих родителей дети и куда должны идти. В этом контексте воспринимался Грабович как посланник свободного мира, и он выполнял эту миссию, в частности как председатель Международной ассоциации украинистов, которой был одним из создателей и которая в течение многих лет была самым мощным научным форумом, где общались украинисты всего мира, обменивались опытом, знаниями, радостями открытий и переживаниями за судьбу Украины и ее науки.

За время, прошедшее с начала 1990-х, если говорить о нашей рецепции Грабовича, ведь для него самого - это с середины 1970-х, когда защитил докторскую диссертацию «История и миф казацкой Украины в польской и российской романтических литературах» и занял кафедру Украинский литературы им. Дмитрия Чижевского в Гарвардском университете, - он постоянно работал для украинской науки. Не останавливался на достигнутом, а шел дальше, искал истину, стремился приблизиться к ней, собирал вокруг себя единомышленников. И этот путь отнюдь не является легким, более того - это тернистый путь, полный ошибок – ведь кто не ошибается! - и разочарований, когда не раз тратишь силы, как иногда кажется, напрасно, а порой и веру, в частности в людей. Но есть и обратная сторона медали - радости познания, экстаз созидания и, конечно же, заслуженное признание и уважение.

Никому не удастся возразить, что в течение всех лет независимости присутствие Грабовича в культурном пространстве Украины было мощным. Его работа здесь - это уже часть нашей истории, одна из светлых ее страниц. Не так много украинистов с мировым именем ныне сущих, не так много из тех украинистов, проживающих за рубежом, переносят центр тяжести своей работы в Украину, и - в конце концов - не так много из них приезжают сюда по несколько раз в год, преодолевая тысячи и тысячи километров, чтобы продвигать собственные идеи во имя украинского дела, творить новые формы сотрудничества, а взамен - жертвовать спокойной, беззаботной, обеспеченной жизнью гарвардского профессора, а еще - подвергаться нелепым обвинениям новейших «комсомольцев».

Вместо того, чтобы напоминать о заслугах профессора на ниве украиноведения, прежде всего шевченковедения, представим на минутку, что у нас не было бы Грабовича. У нас не было бы журнала «Критика» - этой интеллектуальной площадки, где от основания в 1997 году и по сей день - вот уже 214 чисел появилось! - активно обсуждается, дискутируется, осмысливается Украины во всех возможных культурных и философских измерениях - ее прошлое, настоящее и будущее, ее место в мире и мира в ней. Пространство свободы и мысли. У нас не было бы издательства «Критика». А надо сказать, что сейчас это одно из самых основательных, самых требовательных украинских издательств, где напечатаны десятки первостепенных изданий, которыми гордимся. В течение многих лет «Критика» под руководством Грабовича систематически и программно печатает работы о Шевченко. Подчеркиваю - программно! Ни одно другое издательство, кроме «Критики», не имеет четкого плана на будущее относительно издания научной (!) литературы о Шевченко, причем литературы и источниковедческой, которая лежит в основе любого исследования, из области новейших интерпретаций. Здесь нет цензуры, как кому-то может показаться. Единственная цензура - это научная, требование соблюдать соответствующий уровень, надлежащее качество исследования.

Благодаря тому, что Грабович сейчас является председателем Научного общества им. Шевченко в Америке, эта институция приняла программу для празднования 200-летия со дня рождения Шевченко, которая ныне методично реализуется. НОШ-А и «Критика», подвигнутые Грабовичем и под его руководством,  в течение последних лет осуществили такие проекты, как подготовка фундаментального двухтомного издания «Шевченко в критике», где собрана вся известная на сегодня рецепция поэта, опубликованная при его жизни (том 1) и в первый год смерти (том 2, теперь в печати). Было опубликовано (впервые!) факсимильное издание первоисточника поэмы «Гайдамаки» в сопровождении по-настоящему новаторской монографии самого Грабовича «Шевченко "Гайдамаки": Поэма и критика» и исследование автора этих строк «Первое издание Шевченко "Гайдамаки": История книги». Издан ряд знаковых для современного шевченковедения исследований, прежде всего книги самого Грабовича «Шевченко, которого не знаем» (второе, исправленное и дополненное издание), работы светлой памяти Виктора Дудко «Тарас Шевченко: Источниковедческие исследования», Станислава Росовецкого «Шевченко и фольклор» (второе, переработанное издание), Александра Бороня «Поэт и его проза», сборника документов «Тарас Шевченко и царская цензура». Вскоре появятся Записки Научного общества им. Шевченко в Америке, посвященные нашему поэту, готовятся к печати две книги-альбомы выдающегося исследователя художественного наследия Шевченко Владимира Яцюка - «Шевченко и мир фотографий» и «Вехи Шевченковой славы».

Шевченко и его время постоянно находятся в поле внимания профессора. Без углубленного изучения среды поэта невозможно полностью понять его фигуру. Именно поэтому Грабовичу принадлежит идея, которую он активно продвигает, издания Полного собрания сочинений Кулиша (ныне это совместный проект с нашим Институтом литературы). Появилось уже три тома: два из них - эпистолярия, и один в двух книгах - «Записки о Южной Руси». Еще несколько томов находятся на разной стадии подготовки (три тома прозы, среди которых - «Черная рада» в двух книгах, том литературоведческих и литературно-критических статей, переводы драм Шекспира).

К 200-летию поэта-художника Грабович инициировал выставку произведений живописи и графики Шевченко в Нью-Йорке - в Украинском музее. Выставка впервые (!) представляла оригиналы Шевченко на американском континенте и имела небывалый успех. Результатом выставки стал каталог «Тарас Шевченко: Поэт, художник, икона. 1814-1861» (2014) с сопроводительным развернутым исследованием Грабовича о Шевченко, выполненный в лучших традициях, условно говоря, Музея искусств Метрополитен. Правильно Тамара Гундорова отметила в сжатой, но информативной аналитической статье о Грабовиче в «Шевченковской энциклопедии», что в 2000 годы исследователь изменил поисковые векторы коллективного мифологического кода творчества Шевченко в плоскость изучения психологической и персональной закодированности. «Для исследователя на этом этапе главным является вопрос о том, как индивидуальность стиля поэта моделирует его рецепцию». Монография о «Гайдамаках», о которой я уже упоминал, частично подтверждает этот тезис, а одновременно демонстрирует поиск новых методологий, которые давали бы возможность точнее понять поэзию Шевченко.

Национальные поэты - а именно так Грабович трактует Шевченко - не рождаются такими, ими они становятся через рецепцию. Поэтому рецепция «Гайдамаков» - и прижизненная (украинская, российская, польская), и посмертная, присутствующая в исследованиях (первых десятилетий ХХ в., советско-сталинская, современная) - для Грабовича - это зеркало, в котором можно понять и увидеть не так Шевченко, как эпоху, в которой Шевченко отражается. Вместе с тем для исследования содержания поэзии надо отбросить схемы, которые накладывают на творчество поэта, и окунуться в ее имманентный мир ab ovo. Поэтому исследователь предлагает новое прочтение поэмы, по сути, с «чистого листа», условно выделив три группы проблем: поэтика, прагматика, символический пласт. Здесь не место полностью анализировать содержание исследования Грабовича. Отмечу только, что одним из существенных, на мой взгляд, нововведений в науку о Шевченко является прочтение его поэмы не в ключе «историчности», а «коллективной памяти». Собственно, опираясь на современную науку, которая отчетливо отделяет эти две категории, и тщательно проанализировав произведение, исследователь приходит к убедительному и, как кажется после этого анализа, очевидному выводу: «тематизация памяти является почти постоянной в "Гайдамаках"». Другая интенция поэмы - ее символика, и исследователь здесь проявляет тонкое чутье и умение дешифровать именно библейскую закодированность текста - еще одно существенное новшество, которое значительно расширяет его (текста) восприятие. Не отдельные реминисценции из Библии, которые кое-где встречаются в поэме, являются предметом внимания исследователя, а целые комплексы проблем, которые насквозь пронизывают поэму и являются «ключами» для ее понимания: добро и зло, наказание, жертвоприношение, этическое измерение. Никто раньше так подробно на анализировал «Гайдамаки», например, под углом библейского «херема» - массового возмездия за содеянное зло, ветхозаветной недифференцированной казни, которую Бог посылает целые народы. Или убийство Иваном Гонтой своих сыновей - как жертвоприношение, которым проникнута все история человечества. И вывод, один из многих: «"Гайдамаки"выполняют классическое очищение - катарсис, вызывают страх и сострадание и одновременно освобождают». «Гайдамаки» показывают значительный прогресс Шевченко как поэта по сравнению с «Кобзарем», поэма свидетельствует о «наращивании новой роли поэта и его задачах как носителя Слова» - ударение «постепенно переходит от собственно кобзарской самоидентификации к подчеркнуто пророческой - с ее особым милленарным содержанием».

Каждый, кто заходит на поле интерпретаций (имею в виду прежде всего филологов), взяв в руки эту монографию о «Гайдамаки», может увидеть разницу между научным стилем профессора Грабовича и того исследователя, который сформировался на базе отечественной науки. К сожалению, украинский исследователь, за небольшим исключением, не стремится поставить свой труд в контекст современной западной (а не российской или западной в переводе на русском) науки. А именно такой контекст не только обостряет мысль, не только дает четкую методологию, не только обогащает инструментарий, в итоге способствует очищению науки от идеологически мотивированных спекуляций и симулякра науки, - он выводит украинское литературоведение из тихих вод, а часто из болота нашего замкнутого гуманитарного пространства в открытое море западной науки, делает его (литературоведение) адекватным, а следовательно интересным, понятным и привлекательным для западного читателя. В этом плане значение труда (в широком смысле) Грабовича для украинской гуманитаристики как исследователя, сформированного на базе американской науки, с одной стороны, и как ученого, который представляет украинское литературоведение в западном мире, с другой - невозможно переоценить.