Грустная история...

Постановку осуществил Стас Жирков по пьесе белорусско-московского драматурга Андрея Иванова. Два гастрольных спектакля с успехом прошли на Новой сцене столичного Театра на Подоле.

Возможно, оригинальное название этой пьесы более колоритно — «С училища», легко представить, как это звучит по-белорусски. Однако «Она его любила!» — сказано более драматично и точнее.  В первом акте улавливаешь будто что-то знакомое, может даже показаться, что С. Жирков оседлал свою любимую тему, заявленную еще в его дебютном спектакле «Наташина мечта» (театр «Золотые ворота»), — ну, еще одна плохая судьба «обезбашенной» пэтэушницы. В этот раз она сдуру полюбила преподавателя философии. Мы будто и сочувствуем этим Наташам (здесь она — Таня), и в то же время устало морщимся от них. И дело не в нашей душевной черствости. Нам в подобных драмах отбивает охоту другое — псевдоправдоподобность, подкрепленная ненормативной лексикой, какое-то такое эстетическое мелководье, где вода по щиколотки, и ни один Гамлет здесь не проплывет. Но не спешите делать выводы в первом акте — потому что во втором режиссер стремительно выводит спектакль в штормовое море, где дух перехватывает от перепадов волн и безграничности пространства. Здесь уже идет речь не только «о Тане», а о целом нашем мире, в котором сорваны защитные перегородки между цивилизованностью и варварством, между Богом и Чертом, между Софоклом и интернетом. Здесь есть проблеск трагедии — когда ты просишь «хеппи-энд» и в то же время знаешь, что он будет не лучше погибели. А она таки его любила.

Даже для Стаса Жиркова, мастера неожиданностей, это        — высокий класс.

Об актерах хочется сказать о каждом персонально. Таню играет Марина Климова, Сергея — Вадим Головко, Славика              — Константин Кириленко, Костю — Владимир Романко, Маму — Ирина Охотникова, Папу — Игорь Геращенко. Редко придется видеть вот такие индивидуально-довершенные роли, а при том — легкость импровизации и замечательную слаженность ансамбля. Когда они выходят после спектакля на поклон, завистливая киевская «жаба» нежно давит тебе сердце: почему они не наши? Потом отпускает, чтобы ты мог сказать: «Браво, одесситы!»