Игорь ЩЕРБАКОВ: Самое ценное в музыке — это ток и ее энергетика

Недавно в Киеве завершился XXI Международный фестиваль «Музыкальные премьеры сезона». Композитор Игорь Щербаков возглавляет его с 1999 г., однако в нынешнем году он впервые проводил фестиваль в новом статусе — председателя Национального союза композиторов Украины (НСКУ). Евгений Станкович и Мирослав Скорик с декабря 2010 года остались на должностях почетных сопредседателей. Игорь Щербаков, в общем, тоже не новое лицо в Союзе. Он многие годы руководил Молодежной организацией НСКУ, основав Международный форум «Музыка молодых», а затем — его киевским отделением. По сравнению со своими предшественниками Шербаков — человек нового, так называемого среднего поколения, чья сознательная творческая жизнь начиналась в эпоху ранней перестройки. Наряду со значительными профессиональными достижениями Игорю Щербакову свойственны крепкая деловая хватка и отличное чувство реальности. Он прекрасно ориентируется в структуре и потребностях современного общества, без знания которых сегодня вряд ли возможно лавировать на корабле под названием «Национальный союз композиторов», не натыкаясь на подводные айсберги, уклоняясь от штормовых ветров и всяческих «пиратских кораблей». Куда и зачем этот корабль в итоге поплывет и найдет ли свою «землю обетованную», покажет время. Пока же Игорь Щербаков, вооружившись подзорной трубой, пытается рассмотреть будущее Союза и делится своими соображениями на этот счет с читателями «Дня».

«СОЮЗ — БОЛЬШАЯ, ХОТЬ ПОРОЙ И СКЛОЧНАЯ, СЕМЬЯ»

— Игорь Владимирович, вы самый молодой председатель Национального союза композиторов Украины за всю его историю?

— Не совсем. В 1930-х и 1940-х годах союз возглавляли тогда еще молодые Левко Ревуцкий, Борис Лятошинський и Константин Данькевич. Все остальные, кто пришел потом: Григорий Веревка, Филипп Козицкий, Георгий Майборода, Андрей Штогаренко — действительно были уже в возрасте. Во всяком случае, сейчас среди всех председателей творческих союзов я, кажется, самый молодой... К осени хочется отремонтировать помещение, чтобы нормально функционировал концертный зал. Сейчас там нет гардероба, лестница на второй этаж выглядит ужасно, туалет не приведен в порядок. Все это не позволяет проводить серьезные мероприятия. Полдня зал занят «Киевской камератой» Валерия Матюхина, но по вечерам он свободен. А мы хотим, чтобы там постоянно звучала музыка!

— Вы планируете вывести украинскую современную музыку за рамки нескольких наших фестивалей?

— В каждом фестивале пять симфонических концертов — это огромное количество музыки. Даже для «Варшавской осени» с ее бюджетом в два миллиона долларов это неподъемно. Нас спасает постсоветская ситуация. Если фестиваль организовывает Министерство культуры и туризма, оркестры обязаны в нем участвовать, они за это получают зарплату... Вот уже двадцать лет говорят, что Национальный союз композиторов никому не нужен, но никто ничего другого пока не придумал. Да, некоторые амбициозные композиторы находят под собственные проекты зарубежные деньги, потому что денег в Украине не найдешь. Существуют альтернативные фестивали. Но даже на одесских «Двух днях и двух ночах новой музыки» украинская половина произведений — это сочинения членов Союза! Кармелла Цепколенко никогда не скрывала того факта, что она секретарь НСКУ, хоть параллельно она возглавляет Ассоциацию новой музыки. Это хорошая, честная и правильная позиция. Чем больше музыки звучит, тем лучше.

«К НАМ ОТНОСЯТСЯ УВАЖИТЕЛЬНО, НО ФОРМАЛЬНО»

— Понятно, что организация концертов и фестивалей — это сегодня главная сфера деятельности НСКУ. Ныне задачи Союза сузились?

— Ушла идеологическая подоплека советской поры. Я в Союзе с 1985 года, и уже ничего такого не застал. Громогласные исключения были когда-то давно... Конечно, мне за Сонату для фортепиано заплатили 180 рублей, сказали: напишешь песню о Ленине — будет тебе 350 рублей. Не написал... Но я никогда не забуду, что именно в зале Союза композиторов впервые услышал музыку Сильвестрова, Станковича и многих-многих других...

Председатель Национального союза композиторов — не должность. Это роль, которую мне доверили коллеги, чтобы дело не погибло. Хочется, чтобы Союз еще больше профессионализировался. Будем более разборчиво относиться к приему в НСКУ. И я когда-то грешил, не голосовал против, когда надо было. Теперь висит «балласт» из слабых композиторов, музыку которых мы обязаны исполнять. Это единственная проблема, никаких других привилегий у членов Союза сейчас нет. Еще более важная цель — добиться признания современной украинской музыки на государственном уровне, чтобы на нее наконец обратили внимание радио и телевидение. Сейчас к нам относятся уважительно, но формально. Отчитались, галочку поставили, но никто не занимается музыкальным процессом серьезно — стратегией его развития, выпуском компакт-дисков, созданием законодательной базы.

— А «люстрация» среди действующих членов НСКУ будет?

— Ни за что, это не наши методы. Союз — не карательный орган, все люди свободные... В последнее время принято говорить, что в Украине все плохо. У нас плохое правительство, плохой театр, плохая жизнь, плохие продукты. Может, Евро-2012 будет хорошее, но и тут все плохо, потому что плохо строят гостиницы, дороги и т.д. И, конечно, вся наша музыка априори плохая. Хорошая только та, которую признали на Западе. Ерунда! От этого надо избавляться! Композиторы, как бы они ни говорили, говорят искренне, — кто-то менее профессионально, кто-то более талантливо, кто-то гениально. Это все у нас есть!

— Чего вам не хватает, чтобы хотя бы по итогам фестивальных исполнений издавать компакт-диски украинской музыки?

— Денег. Государственное финансирование покрывает только минимальные зарплаты четырех-пяти сотрудников и аренду помещения. Его не хватает даже на отопление и электричество. На все областные организации союза в год выделяется 800 тыс. гривен, это примерно месячный фонд заработной платы какого-нибудь камерного оркестра. А в этом году еще 200 тыс. «срезали». Министерство культуры и туризма, спасибо ему огромное, проводит фестивали (немного помогает Киевское управление культуры), но оно не имеет права выпускать компакт-диски, это прерогатива Комитета по печати. Но и там (в прошлом году) срезали финансирование даже на книги. К нам часто заходит замечательный звукорежиссер Олег Ступка. Я ему давно предлагаю поработать вместе. Уже во всем мире, даже в Беларуси, издали практически все фондовые записи. Мы не имеем даже этого, хотя бы в объеме презентационного тиража!

У нас также нет нормального органа печати. Журнал «Музыка» полностью ушел в интернет. «Украинская музыкальная газета» довольно специфическая, имеет свою направленность. Порталом НСКУ занимается один человек — композитор Геннадий Сасько.

— Руководить коллегами сложно?

— Отвечу словами Евгения Станковича: «Коллеги — это не подчиненные, а старшие или младшие товарищи». Ранее я 12 лет руководил киевской организацией Союза. Это у меня получалось. Просто ко всем по-человечески отношусь, умею понять. С другой стороны, умею и отказать, если это нужно. Каждый должен понимать, что он в Союзе не один, что есть и другие композиторы, сочинения которых тоже нужно исполнить. Амбиции постоянно играют. Надо смотреть и на художественную сторону, чтобы люди пришли на фестиваль и поняли, что композитор N этого не может, а композиторы S, S и S — могут.

Но прежде всего мы стараемся поддерживать молодых. Когда тебе 40, все уже более-менее понятно, а молодежи нужно заявить о себе, потому что непонятно, что будет дальше... Например, в 2007-м мы вместе с Сашей Шимко начали делать фестиваль «Трибуна молодых». «Выбегали» финансирование, нашли 10 тыс. в Союзе. Фестиваль прошел один раз — и все! Молодые не организовались... С другой стороны, много успевает ансамбль Nostri Temporis, Богдан Кривопуст готовится к Международному форуму «Музыка молодых». Мне только не нравится, когда начинают говорить — вот это Союз, а это мы. Извините, я без НСКУ тоже смогу прожить. Имею зарубежные заказы, напишу музыку к спектаклю, организую исполнение своих сочинений. Даже Валентин Сильвестров говорит: «Если Союзу надо — я это сделаю»! И это человек, которого выгоняли, исключали. Даже он, исполняемый во всем мире автор, понимает, что в нашей стране в нынешних условиях нет другой формы существования современного композитора! Союз — это большая, хоть порой и склочная, семья. Все знают, у кого какие дети, кто что написал, какое звание получил. Ничего не поделаешь, это наша среда обитания. Разные фонды нам обещали гранты. Где они?! У западных фондов свои проблемы. Полякам надо привезти поляков, а немцам надо своих пропагандировать...

«ФЕСТИВАЛЬ — ЭТО НЕ ТОЛЬКО ПРОГРАММА, НО И КОНТАКТЫ, ЗАЛЫ, ИНСТРУМЕНТЫ...»

— Расскажите, как вы начинали фестиваль «Музыкальные премьеры сезона»?

— «Премьеры сезона», как и все наши фестивали, — это детище Владимира Степановича Симоненко, который руководил «Центрмузинформом». Я же начинал фестиваль «Форум музыки молодых», это была моя придумка. Недавно собирал все свои афиши с программками и увидел, что мой «Покаянный стих» звучал на первом концерте первого фестиваля «Премьеры сезона» 20 декабря 1989 года. Билаш и Симоненко очень хорошо придумали — сделать из Пленума СКУ «утилитарный» фестиваль, чтобы исполнять музыку киевских композиторов. Затем, в начале 1990-х, пошли новые веяния, и Иван Карабиц вместе с Владимиром Симоненко и Евгением Станковичем (последний тогда возглавлял Союз композиторов) решили создать настоящий международный фестиваль. И они его сделали! Они опирались на диаспору, но в Украину тогда стали приезжать многие серьезные музыканты. Я в те годы был председателем Молодежной комиссии. Как-то в 1991-м к нам подошли симпатичные ребята, бывшие комсомольцы, из Министерства молодежи и спорта. Говорят: «Есть деньги, давайте что-то проведем»... Условием был международный статус события. Я пошел с этим к Симоненко, и так появился «Форум музыки молодых». Первый фестиваль, который прошел в 1991 году в рамках «Киев Музик Феста», делали я, Аня Гаврилец, Сережа Зажитько, Люда Юрина, Марина Денисенко, Саша Козаренко. Самые лучшие фестивали состоялись в 1992, 1993 и 1994 годах, уже отдельно от КМФ. В программах было представлено по 20—25 стран. От «Центрмузинформа» рассылали приглашения по всей Европе, в ответ присылали по 200—300 партитур, из которых мы отбирали для исполнения самые интересные. Так продолжалось три года. Было очень тяжело, но вместе с тем была и эйфория от огромного количества новой информации. Это сейчас заходишь на YouTube — и слушаешь кого хочешь, а тогда ничего подобного не было! Завязались хорошие контакты с голландским центром современной музыки «Гаудеамус». В Киев приезжал директор «Гаудеамуса», подарил нам комплект партитур современной музыки. Самое главное — был найден «выход в мир». Правда, он получился каким-то односторонним: мир нас увидел, но дальше — никаких действий. Наверное, нужно было искать серьезных западных менеджеров...

— В последнее десятилетие, которое вы провели «у руля», какие выработались принципы построения программы?

— Изначально было решено: все, что подадут киевские композиторы, должно прозвучать. А также пытались немного раздвинуть рамки «киевского контекста», показать зарубежных композиторов, другую музыку... Сейчас больше проблем с «Киев Музик Фестом». Еще Ивану Карабицу я предлагал сделать из «Музыкальных премьер сезона» обычный рабочий фестиваль, где бы вся Украина отыгрывала концерты. А из «Киев Музик Феста» — настоящий международный фестиваль. Допустим, в апреле идут «Премьеры», в мае — «Музыка молодых», затем «Киевские летные музыкальные вечера», а осенью — «Киев Музик Фест». Причем с общей дирекцией на все эти фестивали. В 2002 году Ивана Федоровича не стало, и мы так ничего в этом направлении и не сделали. Успели только подумать о названии, в котором, точно помню, было слово «мост»...

Этой идее уже десять лет, я об этом постоянно говорю на съездах НСКУ, в Министерстве культуры и туризма (таким образом мы решили бы главную проблему — отсутствия настоящего международного фестиваля академической музыки, не только современной). В области кино у нас есть «Молодость», у театралов — львовский «Золотой Лев». Прекрасные музыкальные фестивали делают Владимир Сивохип во Львове и Кармелла Цепколенко в Одессе. Но титульного, главного такого фестиваля нет! Фестиваль — это не только программа, но и контакты, залы, инструменты... Директор и художественный руководитель — это должен быть один человек, так делается во всем мире.

— Недавно завершились ХХI «Музыкальные премьеры сезона». Вы довольны тем, что получилось?

— Да. Состоялось первое исполнение фольк-оперы «Коли цвіте папороть» Станковича — это эпохальное событие. В 1978 году я был на прогоне во Дворце культуры «Україна». Нас, студентов-композиторов, туда провел Всеволод Задерацкий. Исполнение было неимоверным: роскошное пение, современное звучание оркестра со всякими алеаторическими и сонористическими приемами. И все это — настоящее, изысканно украинское! А потом — запрет... Евгений Станкович после того ни одной оперы не написал!

На нынешнем фестивале важные исполнения были у мэтров украинского авангарда — «Поэма памяти Лятошинского» Сильвестрова и «Гомеоморфия» Грабовского (последнее сочинение очень долго никто не мог исполнить). Скрипичный концерт Скорика специально поставили рядом с произведением молодого композитора Валеры Антонюка. С нетерпением ждали приезда Молодежного симфонического оркестра «INSO-Львів». Некоторое время он был частным оркестром дирижера Гунгарда Маттеса. Львовские струнники — продвинутые, наигранные, постоянно гастролирующие музыканты. Два концерта — в филармонии и в зале Союза дала «Киевская камерата» Валерия Матюхина. Замечательное событие — юбилейный концерт хора «Киев» и его руководителя Николая Гобдича. Наконец к нам присоединились «Киевские солисты», и это очень отрадно. Дирижировал ими Сергей Протопопов, первый лауреат Премии им. Иегуди Менухина. Он много лет живет в Германии (Протопопова в Киев пригласил Владимир Сиренко, с недавнего времени главный дирижер «Киевских солистов»). А в заключительном «нон-стопе» звучала самая разная музыка — «левая», «правая», на вилках, ложках, с притопами и прискоками. Проект Аллы Загайкевич, который состоялся еще до официального открытия, — это другая сторона новой музыки...

«БОРЬБА ЗА МУЗЫКУ БЫЛА ТЯЖЕЛОЙ, НО НИЧЕГО ДРУГОГО Я УЖЕ ДЛЯ СЕБЯ НЕ МЫСЛИЛ...»

— А как вы начинали заниматься музыкой — сам или потому что так захотели родители?

— Я родился в Днепропетровске. Моя мама — врач, работала в поликлинике при железной дороге. Сейчас ей 92 года. Отец, после «некоторых событий», снова появился в 1954 году, и в 1955 я родился. Мне очень нравилось играть «с листа». Вместо того, чтобы учить в музыкальной школе то, что надо, я все время что-то играл. Хотя поначалу мечтал пойти в транспортный институт, потому что очень любил детскую железную дорогу (есть такая в Днепропетровске). Но мама настояла на поступлении в музыкальное училище. И вот в один прекрасный день моя жизнь перевернулась: 2 сентября 1970 года впервые попал в Днепропетровскую филармонию, услышал симфонический оркестр... Играли Второй фортепианный концерт Прокофьева и, кажется, «Тиля Уленшпигеля» Рихарда Штрауса. Я сразу понял, что музыка — это мое. В тот момент я уже немного писал музыку (первое мое сочинение — соната). На одном курсе со мной учился Володя Тарнопольский. В Днепропетровске тогда выступали замечательные гастролеры: Ойстрах, Рихтер, Третьяков. Все накапливалось внутри. Музыка звучала в голове! Ночью не мог заснуть! Даже придумал себе такой прием: чтобы заснуть, когда в голове звучит что-то a la Лист, представлял себе сначала громкий кластер, а после него — до мажор. И тогда засыпал. В училище мы слушали все, что появлялось нового: Шостаковича, польский авангард, Ксенакиса. Пианистом я бы посредственным, поэтому идти дальше по этому пути не хотелось. На втором курсе написал сонату, а потом — много всяких пьес. Сейчас у студентов училищ есть профессиональные педагоги по композиции, а тогда ничего подобного не было. Немного помогал педагог по инструментовке Валентин Иванович Сапелкин, который в то время возглавлял Днепропетровскую организацию СКУ. Кстати, на первом курсе меня пытались выгнать из училища. Диктанты писал всегда, у меня абсолютный слух, но петь сольфеджио не могу до сегодняшнего дня! Первый педагог по фортепиано тоже хотела от меня избавиться... После первого курса вызвали маму с папой, но я наотрез отказался уходить. Борьба за музыку была тяжелой, но ничего другого я уже для себя не мыслил... Когда решил поступать в консерваторию на композицию, поехал в Москву на консультацию к Альберту Леману. Повез Сюиту для оркестра, романс на стихи Есенина. Сейчас помню только слова: «Семерых ощенила сука, рыжих семерых щенят...» — членов комиссии это очень развеселило. Еще был романс на текст Аполлинера, Пять прелюдий для фортепиано, несколько обработок песен. Леман сказал, что все хорошо, предложил приезжать и поступать, но как-то неуверенно. А так как у меня было только два варианта — консерватория или армия, решил ехать в Киев на прослушивание ко Льву Николаевичу Колодубу. Приезжаю, выхожу из метро на Крещатике — и вижу весь Киев в тюльпанах! Подумал тогда: «Вот это мой город!..». И довольно легко поступил в консерваторию, правда, пройдя все 11 изнурительных экзаменов...

— Что вы цените в музыке?

— Самое ценное в музыке — это ток и ее энергетика. Это или есть, или нет. А уже поверх наслаиваются технологии, эстетики, стили и т.п. А профессионализм — довольно узкая штука. Что касается стилистических влияний, то все мы в определенной степени находились под влиянием Шостаковича, следили за появлением каждого его нового сочинения. Я с юности хорошо знал польскую школу — Пендерецкого, Лютославского... Теперь думаю, что главное — чтобы твою музыку хотелось слушать людям, а не просто «выражать» в ней себя...