Ирина Дорошенко — укротительница сценических иллюзий

Ныне франковцы активно обживают пространство Камерной сцены им. С. Данченко. Недавно ее афиша пополнилась новым названием пьесы, достаточно уникальной для украинского театра вообще, и в частности, для Национального театра им. И. Франко. На его сцене «Стеклянный зверинец» Теннесси Уильямса поставлен впервые.

По психологической филигранности переживаний героев пьесы, подспудной драматичности происходящего, по возможности общечеловеческих обобщений творчество Уильямса сродни драматургии Антона Чехова. Создание сюжетов, со временем не утрачивающих своей актуальности, прерогатива творцов поистине талантливых, досконально изучивших природу и суть человеческих отношений. Автобиографизм «Стеклянного зверинца» очевиден, а правдивость воспоминаний Уильямса о непростых отношениях в его семье поражает искренностью. Изображая характеры и ситуацию, автор анализирует все с позиций прожитой жизни. Поэтому так пронзительны воспоминания, так неизбывна грусть о том, чего не вернуть, и что не изменить уже никогда!  Именно этот глубокий психологизм переживаний героев маленькой семьи      — матери, сына и дочери положила в основу спектакля его режиссер Татьяна Аркушенко. Эмоциональным центром повествования становится образ матери Аманды в исполнении Ирины Дорошенко. После спектакля можно смело констатировать, что в галерее образов этой талантливой актрисы появилась серьезная роль. Такой скрупулезной и филигранной разработке образа, очевидно, способствовало и то, что в этом спектакле актриса выступила ассистентом режиссера.

Раскрытию глубины характера персонажа помогала работа над общей концепцией спектакля. Аманда Ирины Дорошенко становится идеальным уильямсовским персонажем. Она, романтичная и ранимая, ищущая радость в иллюзиях и живущая своими воспоминаниями, изо всех сил борется с грубой и безобразной действительностью, тянет в придуманную гармонию бытия своих детей, отрицая очевидное ради возможного счастья. Но иллюзии разбиваются, жестоко и беспощадно! Актриса настолько органична в общем рисунке роли, убедительна в деталях и найденных нюансах, что, несомненно, многие зрители  узнают в этой ситуации собственные жизненные перипетии...

В беседе с Ириной Дорошенко, которая новым спектаклем знаменует 35-летие своего пребывания на театральных подмостках, мы коснулись работы над «Стеклянным зверинцем», а  также воспоминали  ее первые шаги в родном Театре им. И. Франко.

АВАНТЮРА ДВУХ ЖЕНЩИН, КОТОРЫЕ ОЧЕНЬ ЛЮБЯТ ТЕАТР

— Длительное время я искала драматургический материал, глубокую, изысканную, в чем-то аристократическую пьесу, непохожую на то, что я прежде играла, — признается И. Дорошенко. — В моей душе так много накопилось, что назрела необходимость поделиться со зрителями тем, что уже умею, знаю и что чувствую. Еще при жизни Богдана Сильвестровича Ступки, спросила, как он относится к постановке «Стеклянного зверинца» Уильямса? Он заметил, что это очень сложная пьеса и важно, кто ее поставит... Материал долго меня не отпускал, так что думала сама заняться постановкой...

Пьеса потрясает глубинным психологизмом. Удивляет манера построения отношений героев. Уильямс пишет так, что в его пьесе складывается особенный мир, сильный именно духом своих героев. Нет какого-то отдельного персонажа, есть общая ситуация необычного совместного существования. Каждый образ — бесконечный, казалось бы, разобрались с одним пластом, а дальше — еще глубже. Он говорит о вечном — о душе, и герои его хрупкие, словно прозрачные, из-за своих ранимых, беззащитных душ.

— И какой же режиссер «совпал» с вашими пониманиями этой пьесы? 

— Татьяна Аркушенко. Она из театральной семьи, ее мама — Любовь Каганова — была ведущей актрисой Львовского театра им. М.Заньковецкой. Таня когда-то была актрисой нашего театра, потом долго работала в России, играла и ставила спектакли. Сейчас она переехала жить в Киев. Однажды я поделилась с Таней своей мечтой — поставить «Стеклянный зверинец». Она  заинтересовалось идеей, и сказала, что поможет. Вначале это было авантюрой двух женщин, которые очень любят театр. С этой идеей я пришла к Богдану Ступке. Он тогда уже сильно болел, собирался в больницу. Но записал в план театра эту пьесу для постановки и позже все передал нашему директору,  а потом эти планы оказались у нового художественного руководителя театра — Станислава Моисеева. К счастью, эта наша заявка не пропала, а на прошлой неделе спектакль обрел свою сценическую жизнь.

— Ирина, а чем, по вашему мнению, проблемы матери, живущей со своими детьми в Америке 1940-х, могут стать понятными сегодняшним украинским зрителям?

— Во всех странах и в любые времена процесс отрыва взрослеющих детей от родителей очень болезнен. И эта ситуация понятна всем. В пьесе она еще усугублена, Аманда одинока, ее дочь Лаура больна, сын Том неустроен. Он ищет лучшую работу, в стране сложнейшая обстановка, очень похоже на то, что сейчас происходит у нас. Как непросто сейчас нашей молодежи, заканчивают учебу, когда трудно найти работу. Многие уезжают в поисках лучшей судьбы не только в другие города, но и страны, а у их матерей сердца разрываются... Аманда —  пример безвозмездной материнской самоотдачи. Она прилагала все силы для того, чтобы дети смогли найти себя в жизни и не пропасть. У нее нет денег, но она пытается своими рассказами вселять в них надежду. Иллюзии и воспоминания держат ее на плаву...

 ОЖЕРЕЛЬЕ ИЛЛЮЗИЙ И СВЕТЛЫХ ОЩУЩЕНИЙ

— Вспомните о  своих первых шагах после окончания Киевского театрального института им. И. Карпенко-Карого, и как вас встретили в Театре им.Франко?

— Нас, пятерых выпускников, пригласил в театр тогдашний худрук Сергей Смиян, но когда мы пришли, коллективом уже руководил Сергей Данченко. Нам показалось все слишком традиционным, даже музейным, как обычно любое новое поколение, мы думали, придем, все поменяем!  И вот на моих глазах началась эра Данченко в театре, удивительная, предельно творческая — и все стало меняться. Тогда в театр пришли очень интересные творческие личности — Ступка, Розстальный, Оглоблин, Ивченко, ставились спектакли, которые вскоре вошли в историю нашего театра, его золотой фонд. Мне кажется, что Сергея Владимировича  незаслуженно мало оценивали тогда, да и сейчас недостаточно вспоминают о его вкладе и в наш театр, и в театральное искусство вообще. Я была занята во многих спектаклях  Данченко, для меня это неоценимая школа.

— В Театре им. И. Франко, спектакль «Украденное счастье» по пьесе патрона театра был визитной карточкой на протяжении  десятилетий. Вы были последней исполнительницей роли Анны. С какими чувствами играли эту роль?

— Для меня это был ввод в спектакль. Это произошло во время театра на гастролях в Хабаровске в 1989 году. Сергей Владимирович пошел на эксперимент — решил омолодить состав, и я сыграла Анну. Помню, как-то на репетиции он сказал: «Анна —  трепетная, у нее будто крылья в душе»... Это помогло понять этот глубочайший, трагичный  женский образ.

— А первую исполнительницу этой роли в театре Наталию Ужвий, наверное, только в записи видели?

— Да. Потом Анну еще играла Ольга Кусенко с Мыколой Шутько, Лариса Хоролец. Но постановка Сергея Данченко отличалась от тех спектаклей. Как-то мы с театром были на гастролях во Львове. Нас пригласили в Нагуевичи на конференцию, посвященную Ивану Франко. Как много я тогда открыла для себя о писателе! Это просто глыба, сколько он создал произведений разных жанров, переписывался с известнейшими  личностями Европы, знал несколько иностранных языков! После концерта, который был после конференции, мы с Богданом Ступкой играли отрывок из «Украденного счастья», он мне говорит — пойдем, покажу тебе хату, где жил Франко. Мы вошли, и я замерла... мы оказались в настоящей декорации нашего спектакля! Только все был  маленькое, по сравнению с нашей сценой. На стене висело зеркало, и я понимала, что именно в него смотрел сам Иван Яковлевич. Оно было старое, поцарапанное, и мне почему-то было страшно посмотреть в него... Я что-то сказала Богдану по этому поводу и вдруг слышу, как он произносит: «Анно!», я поняла, что он начал играть спектакль... Тут же включилась, и мы сыграли всю сцену прихода Мыколы домой. Играли по-настоящему, не просто произносили текст, а все проживали. Люди, которые были в музее на экскурсии, просто в сенях уселись на пол, и смотрели на этот наш импровизированный спектакль. Потом служительницы музея, со слезами на глазах говорили, что никогда здесь никто не играл, а тут еще и Богдан Сильвестрович! Я была счастлива!

У меня чудесная профессия. Она состоит из моментов счастья, которые словно бусинки нанизываются на ожерелье иллюзий и светлых ощущений.