История о мечтах, испытаниях и памяти

Роман Иваничук в одном из исторических произведений называет память четвертым измерением. Действительно, благодаря ней события приобретают особенную глубину, а пространство — добавленную стоимость, аккумулируя в себе моменты прошлого. Открыть для себя четвертое измерение «Расстрелянного возрождения» поможет лекция Аллы БОНДАРЕНКО, которая посвящена трем писателям — Валерьяну Пидмогильному, Евгению Плужнику и Григорию Косынке. И особенность этой лекции в том, что она имеет не дедуктивное направление (как в учебниках, когда делают выводы за читателей), а индуктивное, когда были предоставлены факты из жизни писателей, а право делать выводы оставили слушателям. Это «человеческое четвертое измерение» трех выдающихся писателей и стало предметом разговора.

«ГИГАНТ МЫСЛИ» И ЛЮБЯЩИЙ ОТЕЦ

Валерьян Пидмогильный с отличием окончил училище в Екатеринославле. Имел талант и к гуманитарным, и к техническим наукам — одним словом, «гигант мысли», как его называли. Самостоятельно выучил французский (и перевел произведения Мопассана, Бальзака, Анатоля Франса и других), а затем английский. Это был самый мощный интеллектуал в тогдашнем писательском кругу. Приехав в Киев, он выступил инициатором литературной организации «Ланка».

Алла Бондаренко нашла в воспоминаниях Юрия Смолича интересный момент, который характеризует тогдашний строй. Хоть герой романа «Місто» ничего не знает о героях Крут, однако сам Пидмогильный замечательно помнил этот эпизод украинской истории. В воспоминаниях Смолича описано, как они с Пидмогильным отправились гулять по Киеву и пришли на Аскольдову могилу. «Подошли они к могиле, где похоронены жертвы под Крутами, и Пидмогильный сказал: «Вы знаете, товарищ Юрий, что когда бы в то время я учился в Киеве, а не в Екатеринославле, то, наверное, и мне в этих могилах лежать пришлось б», — рассказала Алла Бондаренко.

В конце 1920-х процесс украинизации свертывается, а литературно-художественные группы распускаются. Постепенно  Пидмогильный лишается работы в Киеве, выбрасывают его произведения из журналов и издательств, и он едет в Харьков, останавливается в доме «Слово». Именно оттуда (вместе еще с 18 писателями) его забрали и повезли в Киев, в областное управление НКВД. Три месяца следователи не могли выбить признания, и потом все-таки он подписал, что принадлежит к «группе писателей-националистов с террористическими настроениями в отношении к вождям партии». По мнению Аллы Бондаренко, наверное, его шантажировали, угрожая сыну. А как пишет Тамара Вронская, более мощного средства влияния, чем страх за жизнь близких, наверное, нет. На Соловках Пидмогильный переводил Шекспира, писал роман «Осень 1929» (о коллективизации), но после его расстрела 3 ноября 1937 года все это пропало. В своем последнем письме к жене он уговаривал отречься от него, врага народа, ради сына: «Устраивайся серьезно, крепко, и главное — не чувствуй себя связанной со мной. У тебя есть ребенок, а я — прошлое».

ИММУНИТЕТ ОТ ВЛИЯНИЯ СЛАВЫ И ДВОЙНАЯ БОРЬБА

По словам Аллы Бондаренко, Евгений Плужник учиться не любил. Ему больше нравилось проводить время в библиотеках, поэтому на занятиях он практически не появлялся. Но хотя  за 10 лет, Евгений Плужник все-таки зокончил 8 классов. Поступил в музыкально-драматический институт им. М. Лысенко. К славе он, очевидно, не стремился: бросил институт, хоть ему пророчили хорошее будущее, прятал от всех свои стихотворения. И, возможно, мы не узнали бы о его глубоких, временами метафизических стихотворениях, если бы не жена Плужника, которая тайком от мужа показала поэзию Юрию Меженко. Тот понял, что перед ним талант. Тогда за их договоренностью Евгений Плужник «случайно» встретил на улице Юрия Меженко, был приглашен на литературный вечер, и, прочитав свои стихотворения, практически сразу завоевал себе статус мэтра поэзии.

Однако эти времена были, наверное, самыми светлыми в его жизни. Потому что уже скоро обострилась чахотка. Как рассказала Алла Бондаренко, однажды болезнь настолько обострилась, что никто и не надеялся, что Евгений Плужник выживет. Но болезнь отступила, на что поэт сказал: «А если очень захотеть, то можно и не умереть».

К сожалению, это правило не действовало на советский вирус тоталитаризма, который постепенно охватывал большую часть общества. Сначала Плужника отстранили от работы, и он был вынужден редактировать (а временами дописывать) романы других писателей. Например, Алла Бондаренко привела еще и такой малоизвестный факт: роман Ивана Ле «Міжгір’я» в действительности можно считать написанным в соавторстве с Евгением Плужником, потому что тот не просто внес в него правки, а «дотачивал» целые части.

Но скоро и такого наказания советскому режиму показалось мало — Евгения Плужника заточили в тюрьму на Институтской, 5 (бывший Институт благородных девиц), поскольку Лукьяновская тюрьма уже была переполнена. По словам исследовательницы, там господствовала тишина и полная изоляция. В коридорах лежали коврики, чтобы не было слышно шагов, а на допрос вызывали только шепотом и только ночью. Подвальные условия, холод и влажность, постоянные допросы обострили болезнь, и когда Евгений Плужник прибыл в лагерь, то почти все время проводил в больнице, но до последнего дня продолжал писать стихотворения.

ТВЕРДОСТЬ ДУХА И ЧУВСТВИТЕЛЬНАЯ ДУША

Григорий Косынка хотя и происходил из чумацкого рода, однако твердости и воспитанности мог одолжить многим вельможам. «Его боялись все, он был очень категоричным в своих высказываниях, — утверждает Алла Бондаренко. — Это человек, который совершенно осмысленно шел под гусеницы этой карательной машины, он знал, что с ним будет, и не уступал ни в чем. За ним все время, начиная с 1922 года, следили, насчитали 30 агентов, которые осуществляли это».

Алле Бондаренко также удалось найти эпизод из писем, который замечательно характеризует позицию писателя: «Под предлогом переноса столицы из Харькова в Киев, Москва «под шумок» вывезет из Харькова в Россию все основные ценности — музеи, библиотеки, а также наиболее дорогие заводские установки. Чтобы «замазать» вам глаза, в Киев начнут переводить разные канцелярии, а в действительности все самое ценное  поедет в Москву. Потому что там знают, что Украину надолго задержать не удастся».

И еще больше поражаешься твердостью характера, когда понимаешь, насколько чувствительным был человек. Ведь свой псевдоним (настоящая фамилия Стрелец), как рассказала исследовательница, он взял от названия цветов «косинці» (по-научному — плакун верболистый), которые ему очень нравились, и он спрашивал у матери их название.

Из-за большевистских лидеров травля в последние годы не прекращалась. Ему наклеивались ярлыки «попутчик», «апологет кулачества», «буржуазный националист» и тому подобное. Его считали «идеологом и путеводной звездой всей украинской антисоветской интеллигенции».

Красноречивым для судьбы целого поколения является момент, когда Косынку забрали в Лукьяновскую тюрьму. Тогда вечером жена попросила его почитать ее выступление, потому что она защищала диплом кинооператора (должна была стать первой женщиной кинооператором; а Косынка писал сценарии — они мечтали, что она когда-то снимет фильм по его сценарию). Муж ответил, что уже утром  прочитает, но ночью его забрали. Во время обыска изъяли штык, которым он колол уголь для печи, — это было единственное «доказательство» его террористической деятельности.

В тюрьме Косынка просил жену о самых дешевых продуктах — вобле и квашеной капусте. А затем был суд, и он попал в список приговоренных к расстрелу. Алла Бондаренко приводит и такую деталь: когда вели осужденных к расстрелу, Косынка единственный из всех громко проклинал СССР — он остался собой до последнего.

ЖЕРТВЫ «СЕМЕЙНОГО ЗАЛОЖНИЧЕСТВА»

История этих семей была бы неполной, если не сказать несколько слов об их женах, что и реализовала Алла Бондаренко. Они стали жертвами «семейного заложничества», ведь после ареста мужей в корне изменялась и их судьба, их тоже считали виновными. Наиболее повезло Галине Плужник, в 1943 году ей удалось эмигрировать в Нью-Йорк. Она так и не выходила замуж во второй раз и оставила воспоминания, которые считаются одними из самых талантливых.

Относительно Екатерины Пидмогильной, то она вместе с сыном поехала на Соловки и караулила около стен Соловецкого монастыря, надеясь увидеть мужчину. Когда же узнала о его смерти, то вернулась в Украину, хоть житья у нее не было. В конце концов, ей выделили комнату в писательском доме «Ролит». Как рассказала Алла Бондаренко, летом Екатерина Пидмогильная всю ночь проводила на условной могиле своего мужа на Байковом кладбище.

Тамара Стрилец имела другой статус, поскольку Григорий Косынка получил более тяжелое наказание. Ее имущество конфисковали, на работу не брали. Она поехала сначала в Харьков, потом в Полтаву, где спряталась в небольшой комнатке, найдя какую-то скромную должность в больнице или прачечной. И только когда состоялась реабилитация, смогла вернуться в Киев, получить квартиру.

Все три женщины остались верными мужьям, посвятив свою жизнь сохранению их творчества и памяти.

ВИДЕТЬ ЧЕТЫРЕ ИЗМЕРЕНИЯ МИРА

До сих пор сведений об этих писателях мало. Потому что даже владельцы помещений, где они жили, не всегда знают, кто был предыдущим хозяином. Примером уважительного отношения к прошлому могут быть жители Ворзеля, где учительствовал Валерьян Пидмогильный. Алла Бондаренко ездила туда, и там до сих пор остался тот деревянный домик, в котором жил писатель в семье Портновых (потомки этой семьи сохранили его, построив для себя каменный дом рядом). А в Ворзельский трудовой школе, где писатель определенное время преподавал, находится класс-музей Валерьяна Пидмогильного. Этим людям повезло — они видят четыре измерения мира.