Как становятся лучшими трубачами?

Когда в Национальном доме органной и камерной музыки выступает квинтет медных духовых инструментов «Киев-брас», в зале, как правило, негде яблоку упасть. Ведь публика знает: сочетание двух труб, валторны, тромбона и тубы способно вернуть к жизни даже мертвого! «Киев-брас» — это всегда позитивное настроение, помноженное на виртуозное владение инструментом каждым участником ансамбля и гениальность их любимых композиторов.

Трубачи Андрей Илькив и Геннадий Шепель, валторнист Михаил Желизняк, тромбонист Сергей Кашин и тубист Виталий Демченко выступают одной командой уже более десяти лет. На их счету сотни концертных программ, многочисленные гастрольные выступления, фееричные творческие победы. Но, конечно, не дает покоя сердечная боль в связи с неуверенным положением духового исполнительства в Украине, бездеятельностью «официальных» союзов в этом сегменте отечественного искусства, отсутствием специально оснащенных концертных залов, изъянами образовательной системы и неготовностью публики к современной музыке.

Нынешний лидер коллектива, трубач Андрей Илькив — уникальный музыкант, с успехом совмещающий игру в ансамбле и сольное исполнительство, параллельно не покидая места первой трубы в знаменитом международном оркестре «Филармония наций» Юстуса Франца. Эти три составляющие — соло, ансамбль, оркестр — позволяют ему держать в голове практически весь мировой музыкальный репертуар, созданный для трубы. Андрей Илькив считает правилом хорошего тона избегать разговоров о собственных победах на национальных и международных исполнительских конкурсах, считая современный статус «лауреата» бесповоротно обесцененным. А ему было бы чем похвастаться, по крайней мере «Первый талант мира» (почетное звание, полученное от Общества любителей музыки французской Тулузы в 1995 году) — это звучит гордо. Труба Андрея Илькива звучала на открытии восстановленных Михайловского Золотоверхого собора и Золотых ворот в Киеве, форумах Корпуса Мира, дипломатических приемах. Его оркестровые соло можно услышать в ведущих спектаклях Национальной оперы Украины («Щелкунчик», «Спящая красавица» Чайковского, «Фауст» Гуно). В перерывах между концертами музыкант, в настоящее время пребывающий в расцвете творческих сил, принимает участие в работе жюри конкурсов и фестивалей, проводит мастер-классы, осуществляет фондовые записи для Национальной радиокомпании Украины.

КИЕВСКИЙ ФЕНОМЕН

— Андрей, когда сформировался тот состав брас-квинтета, в котором вы выступаете сейчас?

— Брас-квинтет — продукт середины ХХ века, хотя похожие на него ансамбли были и в ХІХ веке. В барочные времена играли совершенно на других инструментах — нетемперированных, тональных, очень популярных, например, в произведениях Генделя или Телемана.

— Состав брас-квинтета формировался под влиянием струнного квартета, в который входят две скрипки, альт, виолончель?

— Я бы не сказал, что брас-квинтет происходит от струнного квартета. Здесь идет речь об общих музыкальных принципах голосоведения. Этот состав характерен для смешанного хора, где есть партии сопрано, альтов, теноров и басов. В современном брас-квинтете им соответствуют две трубы, валторна, тромбон и туба. Это самый удобный вариант медного духового ансамбля, для которого написано огромное количество произведений.

— Насколько такой тип ансамбля популярен сейчас в мире? Можете ли назвать эталонные коллективы?

— Эталонных ансамблей существуют довольно много. В таких центрах духового искусства, как Германия, Франция, Англия, США, фактически в каждом большом городе работает очень серьезный ансамбль. В Украине сейчас эта тенденция тоже чувствуется. Наш ансамбль зарождался в конце 1980-х годов под названием брас-квинтет «Украина» (меня в первом составе еще не было). Толчком для его образования стало выступление в 1988 году на сцене Национальной филармонии «Empirе Brass». Украинские музыканты увидели, что сильный, профессиональный квинтет духовых способен самостоятельно давать полноценные концерты.

В первые два года в брас-квинтете «Украина» постоянно менялись участники, ансамбль как таковой существовал лишь на уровне идеи. Окончательно он утвердился лишь в 1992 году, когда был принят в штат Дома органной и камерной музыки. Сразу начались гастроли, нарабатывался широкий репертуар.

— Вы пришли в ансамбль именно в это время?

— Да, в начале 1993 года. Считаю, что настоящее профессиональное становление ансамбля началось во время гастролей по Франции, когда мы увидели, чем и как живет западный мир. Вы же помните 1990-е годы с их разрухой... В театрах и концертных залах делалось то же, что и в магазинах, — артистам было не до искусства, люди старались свести концы с концами. Творчески выживали только те, кто ездил за границу. Мы тоже попали в эту обойму, неплохо зарабатывали, поддерживали свои семьи и свой имидж. Гастроли стимулировали к самоусовершенствованию. Конечно, все это сопровождалось изменениями в составе ансамбля. В сегодняшнем составе «Киев-брас» выступает последние 12 лет. Кроме меня, в ансамбле играют трубач Геннадий Шепель, валторнист Михаил Желизняк, тромбонист Сергей Кашин и тубист Виталий Демченко.

— Кто занимался организацией гастролей?

— Дом органной и камерной музыки предоставлял репетиционную и концертную базу, на остатках гастрольных маршрутов «Укрконцерта» гастролировали по Украине. А все, что касалось заграничных поездок, строилось исключительно на собственных инвестициях. Сначала это была только Франция, впоследствии подключили Германию, Италию, Испанию.

— Играли в традиционных концертных залах или на каких-то альтернативных площадках?

— В западном мире нет такого узкого понятия — концертный зал. Если слушатель хочет услышать органную музыку — идет в собор. Если в середине 1990-х мы выступали на фестивале летней музыки или в зале Корто, знаменитом камерном зале Парижа, то выбирали одну программу. Если играли в соборах, что случалось нередко, исполняли в основном духовные произведения. Программа зависит от зала так же, как избрание зала от программы. За два десятилетия было сыграно множество программ. Среди них — концерты к юбилейным датам Исаака Дунаевского, Джорджа Гершвина, Луи Армстронга. Одно из важнейших условий нашей работы — постоянное сотрудничество с композиторами и аранжировщиками Анатолием Серебренниковым и Андреем Билоусовым.

— Вы единственный музыкант в Украине, который смог овладеть игрой на барочной трубе, — кларино. Расскажите об этом инструменте.

— С исполнением на этой трубе связано много проблем и тонкостей. Как известно, все инструменты того времени были настроены на барочный строй, в котором «ля» равняется 415 Гц. Современный строй ориентирован на 440 Гц, а по Киеву — вообще на 444 Гц. Для того, чтобы показать эту трубу в ансамбле, нужен орган или клавесин, настроенный на 415 Гц. Такой клавесин в Киеве есть только в консерватории. Со скрипачами тоже проблема: у многих из них слух приучен к высоте 440 Гц. Даже если скрипку настроить ниже, музыканту с абсолютным слухом играть на ней будет сложно. Украинской публике кларино первым показал Эдвард Тар. В 1996 году он был приглашен в консерваторию для проведения серии мастер-классов, а также — выступить в Органном зале, где он исполнил на трубе кларино сонату Вивиани. В 1998 году на киевском Международном конкурсе трубачей, который организовывала Гильдия трубачей (тогда я стал его лауреатом), среди почетных гостей было двое исполнителей на трубе кларино.

— Когда «Киев-брас» выходит на сцену с инструментами в руках, перед ним на стульях лежит еще, по крайней мере, столько же инструментов...

— Туба, тромбон и валторна в квинтете в единичном экземпляре, это самодостаточные инструменты. Трубы же имеют очень широкую палитру. Каждый инструмент отличается и звучанием, и тембральными характеристиками. Самый распространенный вариант — труба in B. Далее — трубы in C, in D, in Es, труба пикколо А, пикколо in B, флюгельгорн и прочие. Если звучание должно быть матовым, затемненным, берется один инструмент. Если нужно, чтобы труба прорезала, пропищала или просвистела, — другой. В зависимости от того, какая нужна краска, выбирается инструмент. В определенном смысле это чистая физика: чем длиннее труба, тем ниже она звучит, чем короче — тем выше. В старинной музыке высокие инструменты применяются намного чаще, нежели в современной. Со скрипками, кстати, то же самое. Скрипка XVII века не имеет такого «массивного» объема звучания, как современный инструмент.

— Можете ли вы назвать основные вехи в двадцатилетней работе квинтета «Киев-брас»?

— С момента основания состав коллектива менялся несколько раз. Кроме того, часто исполняем расширенные программы, приглашая других музыкантов. Мы всегда равнялись на «Canadian Brass». Первая труба и руководитель этого ансамбля Фред Миллс бывал в Киеве несколько раз, впервые — в 2004 году. Вместе с ним готовили большие программы, максимальное количество участников — 16 человек. К величайшему сожалению, около двух лет назад он погиб... В прошлом году проводили в Киеве концерт памяти Фреда Миллса. Знакомство с этим человеком — самый серьезный, самый весомый факт биографии нашего ансамбля. Студентом я буквально молился на «Canadian Brass», не мог даже представить, что когда-то придется общаться с этими выдающимися исполнителями. Каждый раз, когда случаются такие знакомства, просим позаниматься с нами, посоветовать что-то технологически, технически, стилистически.

— Таким образом, вы получаете мастер-классы у известных зарубежных коллег?

— На этом держится весь музыкальный мир! В Германии мне приходилось быть свидетелем того, как на мастер-классах известные профессора учились друг у друга. Это нормальное явление, только в Киеве такое невозможно себе представить. Здесь, если пойдешь к другому профессору, тебя просто «съедят». Я это называю «киевским феноменом», такого в мире больше нет нигде. Однажды, когда мы приехали во Францию, профессор Тулузской консерватории попросил нас прослушать его студентов — славянская манера игры им тогда была почти не знакома. Оказалось, что один из студентов на пяти курсах консерватории учился девять лет, так как по окончанию каждого учебного года его руководитель советовал ему поехать на год к другому преподавателю — сначала в Германию, потом в Лондон и так далее. Таким образом преподаватель стимулирует постоянное обновление своей школы.

ТРУБАЧИ, ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ!

— Существует ли какое-то мировое объединение трубачей? Если так, чувствуете ли вы себя частью определенной «системы»?

— В мире существует несколько официальных организаций. Гильдия трубачей — иерархическая структура, функционирующая на мировом уровне, во многих странах. Даже в Украине есть своя Гильдия трубачей. Также существуют разные ассоциации. Но не мне вам рассказывать, что такие разноголосые отношения, как в мире музыки, трудно еще где-то найти. Везде, не только в нашей стране. Не находя общего языка, музыканты ссорятся, вредят друг другу. Нередко некоторые организации создаются в противовес другим. Однако подавляющее большинство трубачей вполне свободно, и они просто общаются между собой. Сейчас я не принадлежу ни к какому из официальных объединений. Уверен, что самая сильная организация та, в которой нет ни одной организации. В моей телефонной записной книжке около тысячи координат трубачей со всего мира. Если приеду в Мюнхен и захочется посидеть, съесть баварскую сосиску с пивом, всегда найдется пять-шесть единомышленников-трубачей, с которыми с довольствием это сделаю. В прошлом году с оркестром «Филармония наций» побывал в США. После концертов ко мне подходили трубачи, приглашали пообщаться. Именно такие «ассоциации» — живые, действенные и эффективные, потому что сопровождаются обменом информацией и опытом.

— Скажите, а у новой музыки есть шанс попасть в репертуар «Киев-брас»?

— Если сейчас в Органном зале начнем играть много современной музыки, то испугаем публику на пять лет вперед. Новая музыка довольно специфическая, наш слушатель может воспринимать ее только дозированно. Хотя в качестве переключения, на правах экзотики «Антагонизм № 75» или симфония Жильбера Ами срабатывает.

— То есть на Западе вы играете полноценные программы из современных произведений, а киевского слушателя считаете к ним не готовым?

— Такие программы рассчитаны на специфическую публику, которая целеустремленно идет на современную музыку. В Киеве их играть нет смысла. Попробую объяснить свою позицию, хотя в любом случае не претендую на правоту или объективность. Мне кажется, что 1990-е годы настолько загнали украинцев в хаос, что вывести их из этого состояния может только искусство «позитивной конкретики».

— У вас есть ученики?

— Приемлемая для меня форма преподавания в Европе называется «мастер-классом». Занимаюсь с теми музыкантами, которые целеустремленно приезжают ко мне из разных стран за тем, что именно я могу им дать. Работать с маленькими детьми не умею, а из консерватории, где преподавал девять с половиной лет, я был уволен «за прогулы» — в день сольного выступления в одном из самых престижных залов Европы. Со студентами консерватории мне было очень легко и интересно заниматься, особенно с теми, кто хотел работать. Учась на Западе, старался передать собственный опыт своим ученикам.

— Среди отечественных ансамблей у квинтета «Киев-брас» есть конкуренты?

— Давно вычеркнул для себя такие понятия, как «враги» и «конкуренты». Подобных ансамблей в Украине очень много. Со многими из них поддерживаем хорошие отношения: обмениваемся нотным материалом, методами работы, встречаемся во время общих проектов. Больше всего в своей профессии не люблю конкурсы — они никогда не бывают объективными... Раньше победы зарабатывались в борьбе, трудно, достойно. Музыкант гордился победой, с уважением нес звание лауреата. Сейчас очень часто премии и места получают в результате перешептывания за кулисами, в ресторане или даже в постели. Конечно, у таких «лауреатов» творческое будущее под вопросом. Ни я, ни «Киев-брас» никогда не принадлежали к их числу. Все, чего нам удалось достичь, — это результат ежедневных многочасовых занятий, вера в себя и поддержка близких. А также удача и везенье. За все это всегда буду благодарен судьбе.