Как становятся режиссерами?

Свой 80-й день рождения и 60-летие творческой деятельности Владимир Анатольевич отметит в кругу друзей, коллег, учеников и ценителей его таланта на родной сцене — в Филармонии.

Лукашев, как режиссер и музыкально-театральный деятель осуществил более 100 различных постановок на сценах Украины и за рубежом. Он авторитетный педагог в НМАУ, многие воспитанники которого стали настоящими звездами, человек, имя которого органично связано с историей ренессанса Национальной филармонии, как во время, так и после реконструкции этого исторического здания...

— Вся моя жизнь — это цепь сплошных случайностей, — считает В. ЛУКАШЕВ. — Все жизненные перипетии, повороты моей судьбы были непрогнозируемыми и незапланированными. Однако, в конце концов, отдельные «пазлы» этой пестрой мозаики событий сложились в ту картину, которую сегодня мы и имеем .... Мои родители не были связаны ни с музыкой, ни вообще с искусством. Отец работал мастером цеха, где производили части к танкам. Мама была швеей на харьковской фабрике «Динамо». В 1946 г., когда из Берлина после Второй мировой войны домой вернулся мой родной дядя и привез в подарок трофейный аккордеон, сначала я не знал с какой стороны к инструменту подступиться и как на нем играть. Но постепенно стал подбирать популярные мелодии песен военного времени. Нужно сказать, что я с малых лет любил петь. И практику первых сольных выступлений получал на избирательных участках: обычно там концертные бригады устраивали шефские концерты, к которым я охотно присоединялся, исполняя популярные мелодии и аккомпанируя себе на аккордеоне.

 — И как долго продолжался этот этап ваших «музыкальных университетов»?

— До тех пор, пока однажды после моего «сольного» выступления ко мне не подошел пожилой мужчина и не спросил, где я учусь. На что я честно ответил: «В 36-й школе на Совнаркомовской». Мужчина написал мне адрес музыкальной школы-десятилетки и предложил прийти на следующий день в его класс. После прослушивания меня оформили и перевели в эту школу. Так произошел мой первый «зигзаг удачи».

— Новый виток вашего становления как человека искусства, возможно, был связан уже с поступлением на вокальный факультет Харьковской консерватории?

— Можно сказать и так. Когда я поступал, то было 137 претендентов на 7 мест учиться на певцов. И поступить в музыкальный вуз в таких экстремальных условиях — разве это не знак судьбы? Во время обучения мне тоже шли определенные «подсказки» в направлении оперной карьеры. Уже с 3-го курса я участвовал в мимансе в постановках Оперной студии, а с 4-го приходилось выступать в кордебалете, причем мне даже поручали танцевальную партию друга главного героя Альберта в балете А. Адана «Жизель» или «Русскую пляску» в «Евгении Онегине» ... Конечно, я старался как можно больше «впитать» из этой театральной практики. Поэтому когда позднее пришел в оперу уже как режиссер, то оперное дело было для меня открытой книгой. И это благодаря тому, что у нас были невероятные педагоги, которых мы всегда ценили и уважали.

Хотя, как прилежного студента, меня оставили преподавать актерское мастерство для вокалистов на кафедре оперной подготовки консерватории, а я решил дальше учиться и поступил на режиссерский факультет театрального института. Уже по окончании консерватории я снова стал студентом. И это было настоящим испытанием на прочность.

— Не в это  ли время к вам пришло осознание того, что ваше призвание — музыкальная режиссура?

— Мне всегда импонировало все связанное с театром, с действием, с динамикой. Я охотно выступал на сцене — исполняя арию в оперной мизансцене или раздувая баянные меха и напевая песню перед ранеными бойцами ... Настоящим лифтом для моей музыкально-театральной карьеры после окончания режиссерского факультета Харьковского театрального института стала должность режиссера-постановщика кафедры оперной подготовки консерватории (со временем я стал заведующим этой кафедрой).

— В 1960-е — время, когда неоспоримым автором сценического действия в опере становится именно режиссер, это время кардинальных изменений традиционной системы координат в оперном спектакле. Поэтому можно считать, что вы оказались в нужном месте в нужное время: поставили более 20-ти спектаклей в течение 1964-1973 гг., которые осуществили на сцене Оперной студии.

— Мне предложили занять должность главного режиссера Харьковской оперы. Это произошло неожиданно. Вызвали в обком партии (тогда всем и культурой тоже руководили партийные органы) с приказом срочно переходить на работу в Оперный театр. А кабинет главного режиссера театра стал для меня своеобразным «пультом» управления оперной жизнью Харьковского театра на протяжении 22 лет.

— Вам досталось оперное хозяйство в довольно запущенном состоянии: предварительное руководство не радовало харьковских театралов частыми премьерами, публика почти не посещала постановки, а часто они совсем аннулировались, ведь на спектакль продавалось лишь несколько билетов. Вам пришлось начинать по сути с развития стратегии возвращения авторитета к опере, привлечения к ней нового слушателя и зрителя ... Однако результат этого длительного периода говорит сам за себя: 40 спектаклей, разнообразили оперные афиши привлекательными названиями и именами знаменитых композиторов: П. ​​Чайковский («Чародейка», «Евгений Онегин», «Иоланта», «Пиковая дама»), Дж. Верди («Аида», «Травиата», «Дон Карлос»), Р. Леонкавалло («Паяцы»), Ж. Бизе («Кармен») и многие другие, в том числе партитур современных авторов.

— Действительно, это был колоссальный опыт оперной режиссуры. Отдельные мои постановки шли в театре по 20 лет, и некоторые среди них были успешно возобновлены в год моего предыдущего юбилея.

— Складывается впечатление, что огромный режиссерский опыт, наработанный вами в Харьковской опере, был перенесен на новую почву — Национальной филармонии Украины?

— И снова — случайность! Кто мог спрогнозировать радикальные изменения в моей биографии, к чему привела рядовая командировка в Киев 20 лет назад? Тогда Дмитрий Иванович Остапенко, который был в то время министром культуры Украины, предложил мне возглавить Национальную филармонию и одновременно стать ее художественным руководителем. По возвращении домой я в течение недели не решался сказать своей жене, что вскоре придется покинуть родной дом и «броситься на амбразуру» в Киеве, ведь тогда здание филармонии находилось в аварийном состоянии. Продолжались масштабные реставрационные работы, и часто функции художественного руководителя отодвигались на второй план: решались насущные вопросы возведения опор, колонн, строительных лесов, отделки и т. д. К счастью, в Киев я приехал, уже имея регалии народного артиста, профессора, и поэтому был избавлен от необходимости тратить время и усилия на завоевание художественного авторитета. И вот за полгода Филармония, как птица Феникс, восстала из руин, в новом нарядном убранстве, с новым «начинкой» творческой инфраструктуры. Параллельно пришлось решать массу проблем ― от приобретения стульев и пультов для оркестрантов до фраков, рубашек и галстуков-бабочек для солистов. Общими усилиями удалось на балконе Колонного зала им. Лысенко установить орган. Так был открыт путь к насыщению концертных программ неизвестными до этого широкой общественности органными партитурами барочной эпохи И.-С. Баха, Г. Ф. Генделя и других западноевропейских классиков.

А еще был совершен настоящий прорыв в переформатировании структуры филармонии — организован собственный Симфонический оркестр, призванный отныне обслуживать многочисленные филармонические проекты. Во главе новосозданного коллектива стал молодой, энергичный дирижер Николай Дядюра, благодаря самоотверженности которого оркестр в короткий срок приобрел авторитет далеко за пределами Украины. Кроме того, у нас появилась собственная студия звукозаписи. Приятно, что «наверху» была поддержана моя инициатива получения культурного гранта от правительства Японии на приобретение музыкальных инструментов для симфонического оркестра на сумму около 500 тыс. долларов США...

― Но оперная режиссерская жилка пульсировала в вашей душе, не давая успокоиться и время от времени «провоцируя» появление камерных оперных спектаклей на сцене Филармонии.

― Сегодня невооруженным глазом видно, как элементы театра и театрализации постепенно «прорастают» в самые разные жанры музыкального исполнительства. Это вызовы нашего динамичного времени, и режиссеры должны на него адекватно реагировать. Сейчас Национальная филармония во многом берет на себя функцию камерного оперного театра, который пока что остается в мечтах музыкантов и киевской публики, хотя его идея витает в воздухе уже много лет. Действительно, сцена Колонного зала им. Лысенко является не только концертной площадкой. Здесь часто проходят премьеры оперных спектаклей в камерном формате. Вспомним хотя бы постановку оперы В. Бибика «Бег», оперы О. Израилева «Песнь любви» и другие. На мой взгляд, именно таким образом мы усиливаем важную просветительскую миссию нашего учреждения — центральной концертной площадки страны.

Многочисленные концерты-спектакли (с демонстрацией на «Першому національному каналі» ТВ) «Трубить Трубіж» по Б. Олийныку, трилогия монументальных литературно-музыкальных спектаклей «Филармоническая шевченкиана» с участием хора, симфонического оркестра, чтеца и солистов, литературно-художественные спектакли «То була доба неповторна... », «Жнива скорботи», «Утопленница »(к 200-летию Гоголя), «Анна Ахматова» (к 120-летию поэтессы), концерт-спектакль «Гимн Киеву», музыкально-поэтическая элегия «Пейзажі споминів» Б.-И. Антоныча и многие другие наши постановки воспринимаются публикой с искренним восторгом. Радует, что эстафету оперно-режиссерской преемственности сейчас подхватывают уже мои творческие «внуки» ― ученики моей ученицы И. Нестеренко: в прошлом году с огромным успехом на сцене Филармонии состоялась резонансная премьера комической оперы Дж. Россини «Синьор Брускино». Это дипломная работа выпускницы факультета музыкальной режиссуры НМАУ Ю. Журавковой.

В конце нашей беседы с Владимиром Анатольевичем возникла мысль, что есть рациональное зерно в афоризме известного театрального режиссера Г. Товстоногова: «XX век — век атома, спутников, кибернетики и ... режиссуры». И все же: быть режиссером своей жизни — это прерогатива незаурядных личностей.