Кальдерон у... микрофона

Пьесу Педро Кальдерона поставил Андрей Приходько. Хотя произведение написано почти 400 лет тому назад, но звучит современно. Король Басилио боится, что его сын Сехисмундо станет тираном. Так ему пророчили. Поэтому держит сына в башне, на безлюдье. А затем, чтобы проверить истинность пророчества, усаживает принца на трон, где тот действительно ведет себя по-свински. Тогда Сехисмундо возвращают назад в башню и говорят, что трон и корона — то был всего лишь сон... А эти демократические эксперименты оборачиваются войной — и уже не во сне, а наяву. Однако все заканчивается хорошо, но короля и принца явно преследуют тревожные тени Лира и Гамлета.

Следовательно, и пьеса хорошая, и взаимоотношения с ней у А. Приходько особенные: он ставит ее уже в третий раз (Театр им.Е. Вахтангова, 1996, Культурно-художественный центр НАУКМА, 2004). Эта страсть стоит уважения, и спектакль хочется полюбить еще до просмотра. Но, кажется, режиссер в этот раз уклонился от нашей любви. Он предельно карнавализировал пьесу. Это его право. Но, похоже, что здесь Андрей Приходько перестарался. На первый план выступает уж слишком агрессивная внешняя динамика, за которой теряется блестящий текст Педро Кальдерона. Теряется, хотя и не скажешь, что его не слышно, потому что все постоянно кричат! И этот крик усилен микрофонами, которые срабатывают как милицейские мегафоны: не важно, что сказано, главное — чтобы громко. Кое-кто из опытных актеров (Владимир Николаенко — Басилио или Алексей Паламаренко — Клотальдо) пытаются хотя бы технически артикулировать слова своих персонажей, но ясности словам от этого не добавляется. Так бывает, когда этой ясности не хватает в самом замысле постановки. Зато у нас перед глазами много нарочитой пластики, обманчиво-многозначительных интонаций и пауз. И еще чего здесь много — так это реквизита. В какое-то мгновение себе думаешь: как все это добро, которое выносят на сцену, вмещается за кулисами?! Массовка не ходит с пустыми руками: несут хоругви, флаги, кринки, корзины с цветами, щиты, свитки пергамента и всякую всячину, и все это нужно иногда умножать на пятнадцать, потому что в массовке как раз полтора десятка человек. Ну, пусть все это будет, однако досадно, что и актеры существуют в этой шумной пантомиме тоже как такая себе живая бутафория, мобильный натюрморт. Изредка — иначе.

Например, в начале второго действия звучит замечательный тихий диалог между Астольфо (Иван Янченко) и Росаурой (Екатерина Кусенко), они молодцы, они способны найти интимную истину, и на них хочется смотреть, но это продолжается недолго, потому что опять берут верх мегафоны. Мы почти не видим лиц, которые важно видеть. В роли принца Сехисмундо — Богдан Буйлук. Некоторое время мы можем оценивать его неплохие вокальные данные, а сам актер доступен глазам только как эффектный силуэт в театре теней — худой, вытянутый, будто на полотнах Эль Греко. А когда принц, наконец, спускается в зал на расстояние протянутой руки — стает похожим на растерянного ТЮЗовского хулигана-семиклассника. Вряд ли это режиссером «так задумано», скорее — недодумано.

Мы можем не любить современных принцев-мажоров, но такой принц явно ниже уровня представлений Кальдерона. За что Андрею Приходько все-таки спасибо — так это за то, что после спектакля приходишь домой и с наслаждением перечитываешь замечательную пьесу «Жизнь — это сон».