Киевская Каллас

Известная оперная певица выступила вместе с музыкантами Национального симфонического оркестра Украины под руководством Владимира Сиренко. Этот вечер принадлежит к рангу таких, которые определяют эмоциональный пик концертного сезона. Ведь по окончании программы мощными волнами еще долго расходились восторженные возгласы «браво!» тех избранных, кому посчастливилось побывать на этом концерте. Сегодня аудитория фанов этой талантливой исполнительницы распространяется на такие страны, как Франция, Германия, Австрия, Италия, Нидерланды, Россия и др. Обладательница многочисленных престижных международных конкурсных регалий, ученица легендарной Евгении Мирошниченко, наследница ее уникальной вокальной школы, певица, которую критика называет «лучшей колоратурой Украины» и «киевской Каллас», в репертуаре которой самые сложные сопрановые партии мирового оперного репертуара, Сусанна Чахоян подарила своим искусством настоящее наслаждение меломанам. «День» побеседовал с известной вокалисткой после концерта.

«ТЫ — ХОЗЯЙКА СВОЕГО ГОЛОСА»

— Быть ученицей легендарной Евгении Мирошниченко — большая ответственность и эталон, по которому вы сверяете свои профессиональные действия. А кто сегодня является для вас авторитетом в искусстве?

— Где бы я только ни была, в частности за рубежом, — я всегда пытаюсь взять мастер-классы, учусь и у своих старших коллег по Национальной опере Украины, причем не только у певцов, но и у дирижеров, пианистов. Мне сложно сказать, кто оказал самое сильное влияние на меня как на певицу. Но я гожусь, что прошла школу Евгении Семеновны. Арсенал технических средств академического певца — является единым. Общим, отработанным на протяжении нескольких веков. Когда попала на урок к одному известному итальянскому басу, которого мне рекомендовали как певца с потрясающей техникой, то у меня были определенные предостережения: ну что для сопрано может дать бас? Но уже на первом занятии услышала от него такие же рекомендации, что в свое время получала от Евгении Семеновны. Это поразило! Впоследствии поняла, что существуют общие принципы правильного пения — общие для певцов, которые сделали хорошую сценическую карьеру. Это законы правильного дыхания, использование соответствующих резонаторов, работы брюшного пресса да еще многие секреты вокальной техники, известные только специалистам по академическому вокалу. И только тогда, когда ты овладел этой техникой, покорив полностью собственный голосовой аппарат, доводя до автоматизма все навыки звукообразования, когда ты, наконец, сполна почувствуешь, что ты — хозяйка своего голоса, тогда уже можно говорить о художественной стороне музыкального образа. И тогда именно в этой плоскости раскрывается безграничное пространство для поисков адекватной интерпретации музыкального образа и его последующего шлифования.

— Певец должен постоянно совершенствовать свое мастерство. Каким образом это происходит у вас?

— Мне чрезвычайно помогает то, что я начала педагогическую деятельность: сейчас преподаю вокал в Институте музыки им. Глиера. Из-за плотного гастрольного графика у меня пока небольшой класс студентов. Скажу так — это для меня своеобразная проба пера. И, знаете, обучая молодежь, я учусь и сама. Моя собственная техника пения тоже обогащается, становится разнообразнее. Когда демонстрируешь студентам определенные приемы, впоследствии сама себя лучше контролируешь. Это, так сказать, взгляд на себя со стороны.

— У вас общая биография сотрудничества с Национальным симфоническим оркестром Украины.

— Именно с этим оркестром я, юная пианистка, выступала еще будучи ученицей знаменитой одесской специализированной музыкальной школы-десятилетки им. П. Столярского. Играла Рапсодию на тему Паганини С. Рахманинова — виртуозное произведение, которое стояло в репертуаре таких прославленных пианистов мирового уровня, как Святослав Рихтер, Владимир Ашкенази, Артур Рубинштейн.

— Как произошла трансформация: талантливая девочка-пианистка, которой прогнозировали звездную карьеру именно в фортепианном исполнительстве, превратилась в прекрасную оперную певицу?

— Эта метаморфоза произошла очень естественно, и сегодня мы с Национальным симфоническим оркестром Украины имеем уже общую историю, которая продолжается и периодически «взрывается» новыми и интересными идеями. Вместе гастролировали в Италии, с «Карминой Бураной» К. Орфа, а также выступали с разными творческими проектами, подготовили серию сольных программ.

В 1993 г. поступила в Одесскую государственную консерваторию им. Неждановой на фортепианный факультет. Благодаря таким известным педагогам, как Л. Гинзбург, Р. Ойгензихт, Г. Поливанова, Т. Фомина, Л. Иванова я прошла хорошую профессиональную школу. Меня приглашали продолжить учебу в Европе. Но я приехала в Киев, овладела секретами вокальной техники и актерского мастерства у Е. Мирошниченко.

Дважды стажировалась за рубежом: как пианистка — во Франции и как певица — в Германии (призер в номинации «Оперное пение» — Н.С.). В 1999 году я стала солисткой Национальной оперы Украины, дебютировав партией Мюзетты в опере «Богема» Дж. Пуччини.

«ПРОСТО ПЛЫТЬ ПО ТЕЧЕНИЮ — ЭТО ПУТЬ В НИКУДА!»

— Программа вашего концерта чрезвычайно сложная и насыщенная. Вы выбрали хитовые оперные арии и даже целые сцены, из которых можно было бы составить не одну концертную программу, обильно «разбавив» ее романсами, песнями и т. п. Чем было вызвано именно такое наполнение программы выступления?

— Замысел заключался в том, чтобы представить слушателям самые сложные произведения из мирового оперного репертуара колоратурного сопрано. В действительности это была сознательная презентация антологии колоратурного сопранового репертуара.

— Арии из оперных шедевров Г. Доницетти (Лючии из оперы «Лючия ди Ламмермур», Сцена и каватина Линды из оперы «Линда ди Шамуни»), В. Беллини (Сцена и ария Эльвиры из оперы «Пуритане») в первом отделении — это, в сущности, кульминация расцвета итальянского бельканто, мегасложные, супервиртуозные партии колоратуры, с головокружительными техническими фиоритурами, трелями, стремительными пассажами, руладами и т. п. Разве нельзя было себе позволить немного отдохнуть во второй половине концерта — «французской» программе (прозвучали Речитатив и полонез Филины из оперы А. Тома «Миньон», Севильяны из оперы Ж. Массне «Дон Сезар де Базан» и ария Диноры из одноименной оперы Дж. Мейербера)? Но она оказалась не менее поражающей. При этом ваше исполнение на французском — языке оригинала — было безупречным. Однако общеизвестно, как сложно его артикулировать вообще, а петь на нем — часто настоящий камень преткновения для большинства иноязычных исполнителей.

— Совершенно согласна с вами: второе отделение еще «круче» и по музыкальной стилистике, и по психологическому наполнению образов. Взять хотя бы эффектную арию Диноры, которая требует от певицы одновременно совершенного владения амплуа колоратурного, лирического и лирико-драматического сопрано. А петь на французском — это действительно непростая вещь, но у меня в этом смысле есть значительный опыт и довольно большая практика. Кстати, моя первая партия в оперном театре пелась именно на французском. Между прочим, тогда в театре работала коуч по французскому языку, и она присутствовала практически на всех занятиях с вокалистами, которые я пыталась никогда не пропускать. Это и принесло свои плоды. Как видим, ничего случайного в жизни не бывает.

Этот концерт, в сущности, — вызов самой себе. Взять такую высокую планку — это своеобразная акция самоутверждения. В действительности ни один серьезный музыкант без этого не может двигаться вперед. Просто плыть по течению — это путь в никуда, и это не мой путь.

— Сусанна, публику поразило количество и сложность ваших многочисленных «бисов». Такое впечатление, что у вас открылось второе дыхание?

— Даже сама не знаю. Когда отпела основную программу, можно было бы немного расслабиться. Как пошутил мой брат: «Больше всего мне понравилось третье отделение». Конечно, это в большой мере могло состояться только при содействии оркестрантов. За многие годы у нас сложился спаянный творческий тандем. Еще раз хочу подчеркнуть: за время сотрудничества с Владимиром Сиренко выработалась уже, так сказать, общая психофизика, общий темперамент. Здесь, вероятно, срабатывают какие-то законы энергетического и эмоционального тяготения, какие-то тайны биохимии или что-то такое подобное...

— Вы выступали с разными дирижерами, а с кем из маэстро быстро находите общий язык?

— Конечно, Владимир Сиренко занимает особый пьедестал. Это просто уникальный мастер. Кроме того, что он фантастический аккомпаниатор и сам по себе чрезвычайно самодостаточный музыкант. Хочу подчеркнуть: мне всегда комфортно иметь дело с профессионалами своего дела, и я надеюсь, что всем, с кем меня сводила судьба на концертных площадках, было так же комфортно и со мной.

— Определенный период ваших активных гастрольных маршрутов был связан с Казанью. Откуда у вас возникла заинтересованность такой достаточно удаленной от Киева оперной сценой?

— Напомню, что сегодня Татарский театр оперы и балета (Татарстан-опера) является одним из самых востребованных, стабильно гастролирующих коллективов России: с 1993 года театр ежегодно выезжает на гастроли в страны Западной Европы (Австрия, Нидерланды, Германия, Норвегия Франция, Бельгия, Дания, Португалия, Швейцария), давая за рубежом посезонно около 150 представлений. Причем по количеству гастролей среди российских театров казанская труппа занимает вторую позицию после Мариинского театра Санкт-Петербурга.

Казань сыграла в моей жизни роль своеобразной базы, где мне посчастливилось получить колоссальный опыт — и в количественном, и в качественном плане наработала широкий оперный репертуар, чего бы я была лишена в Киевской опере. Возьмем, к примеру, ту же Памину из «Волшебной флейты» В.А. Моцарта или Лейлу из «Искателей жемчуга» Ж. Бизе, или партию Джильды, которую мы сделали в Казани с замечательным итальянским дирижером Марко Боэми, в свое время работавшим с самим Лучано Паваротти.

«Я ПЫТАЮСЬ СЛЕДОВАТЬ ЗАВЕЩАНИЮ МИРОШНИЧЕНКО»

— Приходилось ли вам исполнять эту партию на родной сцене?

— Да, хотя в последнее время мне не предлагают ее петь в нашей опере, равно как и Оскара, как и Виолетту, и Адину. Мне бы хотелось петь на сцене Национальной оперы Украины больше. Сегодня в репертуаре театра есть спектакли, где колоратурное сопрано озвучивает центральные женские образы — героинь. У меня есть что показать киевским любителям оперы. Например, даже нынешняя премьера «Сказки о Царе Салтане» в Национальной опере, где партия Царевны Лебедь — как раз для высокого сопрано — мое 100 % попадание в десятку. Но пока еще я не получила приглашение на участие в этом спектакле.  

— Как относитесь к камерному репертуару? Вы обладательница мощного, тембрально насыщенного, полнокровного голоса огромного диапазона, а исполнение романсов сознательно может сузить аудиторию слушателей...

— Камерный репертуар всегда интересовал меня. Недавно мой коллега Тарас Штонда пригласил к участию в его программе, посвященной романсам С. Рахманинова. Было приятно, что после этого концерта руководство Национальной филармонии пригласило меня выступить на этой сцене с камерной программой. Впрочем, думаю, что все-таки период полномасштабной заинтересованности камерным репертуаром у меня еще впереди. Пока сегодня способна реализовывать такие амбициозные концертные программы, как сегодняшняя, и способна подниматься еще выше, достигать новых вершин мирового оперного репертуара, а пальма первенства будет принадлежать именно оперным партиям. При случае вспоминаю завещание Евгении Мирошниченко, которая не уставала повторять: «Держись моей школы, как блоха тулупа, и будешь иметь успех»! Ее сочные высказывания навсегда врезались в память... Тот репертуар, который тянула на себе Мирошниченко, требовал колоссальной отдачи и голосовой, и эмоциональной, и энергетической, и физической. Я пытаюсь следовать завещанию Мирошниченко.