Киевская оперетта — в отсутствии любви и смерти

Все вышесказанное с полным правом можно отнести к Киевской оперетте. Оперетта Ференца Легара «Клокло» стала уже третьим премьерным спектаклем в сезоне. Это — действительно похоже на прорыв, если учесть, что еще недавно на этой сцене новый спектакль появлялся раз в году, если не реже. Впрочем, здесь особенно верна сентенция насчет «хорошо забытого старого». «Клокло» — как и большинство опереточных премьер — это, фактически возобновление прежде показывавшегося, а потом снятого с репертуара представления. С одной лишь разницей — последний раз в Киевской оперетте «Клокло» шла… 40 лет назад.

В обновленный спектакль, было заметно, театр вложил достаточно труда и сил. Практически был сохранен авторский формат спектакля, в результате чего получилось обширное зрелище на три действия, с двумя антрактами. Серьезность намерений театра подкреплялась и своего рода десантом от Национального театра имени Франко: постановщиком выступил режиссер-«франковец» Петр Ильченко, а рисованную пышность декораций обеспечил Андрей Алесандрович-Дочевский.

Что до самого спектакля, то по сути своей он представлял классический водевиль, с множеством розыгрышей, переодеваний и забавных, нелепых положений. Роковые дамы, мужественные красавцы-авантюристы, субретки, комические старики — все по очереди попадают в самые веселые переплеты. Однако в самом сюжете спектакля не все так легкомысленно, как могло бы показаться на первый взгляд. Ведь в «Клокло» заложены весьма и весьма едкие выпады против господствующих классов, полицейского произвола и традиционной морали. Уже сама заявка действия начинается с того, что в некоем кафешантане популярный певец Максим Балле (Сергей Павлинов) поет куплеты о министре внутренних дел — пройдохе, взяточнике и развратнике. За это его пытаются арестовать прямо на сцене. Сама Клокло (Ирина Лапина) в свою очередь, дав пощечину подонку в полицейской форме, оказывается перед дилеммой — либо непомерный штраф, либо полгода тюрьмы — всего лишь за попытку защитить свое достоинство. Одним словом, весьма узнаваемые реалии. Злободневность — конечно, не лучший художественный прием, но достаточно эффективное средство для извлечения художественной энергии. Но, похоже, театр этим средством воспользоваться не рискнул. Вновь на сцене предстал милый пустячок, бравурно звучащая безделушка для «своей» (а что значит «своя»?) публики. Ведь и развлечение требует изрядной работы. Однако какое может быть развлечение в спектакле, где практически не слышно, что поют артисты, где юных героинь исполняют возрастные актрисы, а музыка, исполняемая оркестром, словно глушится невидимой стеной, воздвигнутой между сценой и залом? Это тем более странно, что публика у театра есть — многочисленная и благодарная. Ведь ей, публике, много и не надо. Вот театр отремонтировался, «сделали красиво» в фойе — и число желающих прийти сюда автоматически возросло. Иллюзия процветания, по нынешним условиям, дается столь же нелегко, как и процветание реальное. Но все же театр — это не только буфет, гардероб и парадный подъезд. Это — в первую очередь — сценическое зрелище. А вот здесь, судя по всему, «ремонт» не проводился очень давно.

Здесь можно было бы, конечно, попенять на уникальную в мире «законсервированность» самой постсоветской оперетты. Однако в той же России музыкальный театр переживает подлинный подъем. В труппы привлекаются свежие актерские силы, режиссеры ищут новые нестандартные решения для уже хорошо известных либретто и успешно ставят мюзиклы (жанр, весьма близкий к оперетте, но не в пример более популярный у современных театралов). Одним словом, пути выхода есть самые разнообразные. Но пока что, похоже, не про нас. И наша — столь любимая, и столь же безысходная оперетта — по-прежнему обеспечивает свое существование за счет подчас очень далеких от культуры источников.

Впрочем, картина того, что происходит ныне в этом театре, была бы неполной без мнения людей, непосредственно причастных к нему. Именно к ним мы и обратились с просьбой прокомментировать нынешнее положение вещей в Киевском государственном театре оперетты.

Директор театра, Иван ХАРИНА:

— Оперетту я возглавляю с 1997 года. За это время, вместе с детскими музыкальными спектаклями-сказками, нам удалось поставить девять новых спектаклей. Это — несомненное достижение. Раньше репертуар почти не обновлялся. Что же касается денег, то их нам тоже дают не очень много, просто мы стали хорошо зарабатывать. Но ремонт — исключительно заслуга мэра, киевского городского головы, — конкретно его распоряжение. Есть заслуга и начальника управления культуры — у него же 22 театра в городе, надо было выбрать, на кого потратить выделенные средства. Он счел, что Оперетта — один из основных объектов. Но многое приходится делать самим. Например, на «Клокло» нам дали 75000 гривен. Мы потратили гораздо больше — декорации, костюмы богатые, здесь в 75000 тысяч не уложишься. Естественно, что я взял деньги со стороны. Такие формы поиска могут быть различными. Конечно, основная сфера деятельности театра — оперетта. Поскольку я сделал ремонт, сейчас внешний вид театра, помещений, предназначенных для приема зрителя, улучшился, естественно, зритель пошел к нам, даже на те спектакли, которые не очень удачно поставлены. Но те деньги, которые мы зарабатываем на спектаклях, не можем получить целиком. Например, до 25 — 30% от реализованной продукции выплачиваем Центральной театральной кассе, распространителям. Но мы никакой коммерческой деятельностью, кроме сдачи помещений театра в аренду (а это все 100% денег в театре), не занимаемся. Вот в «Вечернем Киеве» меня ругали за то, что отдаю помещения под выставки товаров народного потребления. Но таких выставок было всего две. За одну из них, 1 — 5 сентября, я получил 5000 гривен. Театр вышел на работу 12 сентября, а у меня уже были деньги на текущие расходы. И еще — пишут неправду, словно только я один додумался до этого. Планетарий, Детский музыкальный театр на Подоле систематически проводят выставки, про Дворец спорта я не говорю. Это средство выживания, и рассчитывать только на управление культуры и на городской бюджет как на дойную корову — значит быть плохим руководителем. Хорошо бы мне давали деньги только на зарплату на круглый год. Но я же подрабатываю, чтобы и эту сторону закрыть. Все у меня арендуют охотно. У меня нет постоянных клиентов, иногда приходят организации достаточно далекие от культуры. Недавно были еврейские организации. В декабре у меня два дня будет аренда. Надеюсь за эти два дня заработать как за три недели работы театра.

Трудности сейчас чисто технические — продолжение ремонта. Но самая главная, конечно, проблема — оперетта, оперетта и еще раз оперетта. Я считаю, что надо больше ставить, делать больше — еще больше премьер — и тогда придет зритель в театр. Это, думаю, в лучшую сторону отразится и на уровне самих постановок.

Мария ХРАПАЧЕВА, музыковед, преподаватель в Театральной студии при Театре оперетты:

— Проблема Оперетты в том, что у них совершенно нет молодых. Насколько мне известно, там самая молодая заслуженная артистка поступила на работу 23 года назад. За редкими исключениями, все давным-давно знают как что делать в спектаклях, которые по 15 лет уже в репертуаре. Ни разу не видела, чтобы у них репетиция была в полную силу. Они просто повторяют про себя какой-то материал, и он у них никуда не двигается. Все это, в итоге, выходит потом скучно и жидко. А новые спектакли выглядят очень лоскутно, компилятивно. Они рассчитывают на зрелищные эффекты, которые у них не получаются, потому что костюмы, машины, декорации безнадежно износились. Достаточно пройтись за кулисами и посмотреть, в каком состоянии там все эти доски и конструкции. Хотя у них совершенно замечательные костюмеры, тщательно, с огромной любовью выглаживают, подшивают, подштопывают очень потрепанные наряды.

Есть у оперетты стабильный зритель, но ходит и немало случайных людей — потому что это самый дешевый театр в городе, к тому же легкий, музыкальный. Больше всего любят оперетту консервативные люди в возрасте, который принято называть средним. Раньше это были в основном военные и их жены, теперь только жены без военных. Зрителя у них почти всегда хватает, есть более или менее кассовые спектакли. Значительная часть публики просто ходит послушать красивую музыку. У каждого из спектаклей — двойной, тройной состав — поэтому многие приходят послушать или посмотреть своего любимого исполнителя. Просто знают, что та или иная сцена сегодня получится, потому что играет имярек.

Хроническая беда — с режиссерами. Как делать оперетту действительно веселой, смешной — мало кто знает. У нас вообще в Киеве нет места, где бы готовили режиссеров музыкального театра. Об этом еще 5 лет назад в Министерстве культуры шел разговор, но первый набор на музыкальную режиссуру в Консерватории состоялся только сейчас. Трудно сказать, что из этого будет: ведь там фактически некому преподавать. Когда эти вещи преподают очень хорошие драматические режиссеры, беда в том, они не знают, «о чем поем». В любом музыкальном спектакле всегда упрощенный до схематизма сюжет в сравнении с «нормальной» пьесой — но это сделано для того, чтобы самое интересное, самое тонкое происходило в музыке. Если режиссер не знает нот, то, как бы он не разводил мизансцены — результата не будет.

Если оперетта как жанр и имеет какую-то перспективу, то разве что в Киеве. Не представляю ни одного другого большого украинского города, в котором это было бы реально. Есть очень хороший оперный театр в Одессе, который ставит оперетты тоже. Это между прочим один из способов хорошо делать оперетту: с выучкой, со школой, с серьезным подходом попробовать что-то более легковесное.

Повторюсь: в труппе Оперетты почти все — очень возрастные. Они жалуются, говорят, как им нехорошо, как все скучно, косно, никто с ними по-настоящему уже и танцем не занимается. Говорят, что актер здесь, как и прежде, крепостной, потому что в оперетте начальников больше: и режиссер, и балетмейстер, и дирижер. У них всех заниженная самооценка — или они притворяются. И все ноют, но все равно приходят в театр на работу. Они без этого жить не могут…