Классика для гурманов

Отмечавшееся в прошлом году всем миром 450-летие Уильяма Шекспира (в отличие от «домашнего» 200-летия Тараса Шевченко) прошло для украинского театра почти незаметно. Очевидно, потому, что шекспировские пьесы ставятся на отечественной сцене регулярно, без привязки к юбилейным датам. Следует полагать, и Владислав Троицкий поставил оперу «Кориолан» из содержательных, концептуальных, а не чисто календарных соображений.

Однако под конец года два театра все же отдали дань классике — но примечательно, что это оказался «Шекспир для знатоков», даже гурманов, которые свободно ориентируются в названиях и сюжетах и уже не нуждаются в простом иллюстрировании. А именно: Киевский муниципальный театр оперы и балета для детей и юношества представил своеобразный дайджест «Весь мир — Шекспир!» (режиссер и автор сценария Виталий Пальчиков), а Львовский театр им. Леся Курбаса — переработку «Двенадцатой ночи» авторства КЛИМа (режиссер Евгений Худзик).

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО МИРУ

Работа киевлян содержит две части. Первая, как будто отдельная — сжатый перевод основных событий «Ромео и Джульетты» средствами пантомимы и театра теней с периодическим выходом на сочетание «живого» и «заэкранного» планов (режиссер — Андрей Лелюх, исполнители — театр-студия «Papasony», использована увертюра-фантазия П. Чайковского). Вторая часть — попурри из оперных арий и балетных картин, что также стало возможностью вспомнить автора хореографии «Ромео и Джульетты» С. Прокофьева — выдающегося танцовщика и балетмейстера Валерия Ковтуна. Но это не просто «концертное исполнение»: на сцене появляется фигура автора (Вадим Пантус), который произносит знаменитые шекспировские монологи и сонеты и порой «подыгрывает» персонажам: дает возможность Яго увидеть семейную идиллию Отелло и Дездемоны, выносит письмо для леди Макбет, выводит перед Офелией привидение Гамлета).

Для знатоков этот спектакль — прекрасный повод освежить в памяти классические тексты и мелодии (здесь мой личный фаворит — «Макбет» Дж. Верди) и увидеть-услышать солистов театра Сергея Макиенко, Александра Монастырского, Аллу Пригару, Алексея Жмуденко, Ольгу Фомичеву, Викторию Осадчук и других в том качестве, которое не всегда раскрывается в спектаклях текущего репертуара. А для неофитов (ведь профиль театра предполагает решение и просветительских задач) это может стать первым шагом в знакомстве с музыкальными интерпретациями шекспировских сюжетов — но здесь нужна определенная предварительная подготовка наподобие той, которую театр предлагает в своем цикле «Музыкальная классика».

В финале спектакля над умершими «в рамках» балета Прокофьева Ромео и Джульеттой (Владислав Ромащенко и Алла Сытник) их живые и здравствующие «двойники» из оперы Ш. Гуно (соответственно, Дмитрий Фощанка и Тамара Ходакова) исполняют возвышенный мадригал — и это значит, что путешествие по миру Шекспира будет продолжаться до тех пор, пока существуют музыка и театр.

НЕЗАМУТНЕННАЯ ФАНТАЗИЯ

Львовяне, в свою очередь, поставили перед собой более сложные задачи — и побудил их к этому текст КЛИМа, для которого шекспировская «Двенадцатая ночь» является лишь «взлетной полосой» в парении в собственных фантазиях (хотя авторские коллизии вплоть до последних сцен там выдержаны). Уже само название — «...пьесу «Двенадцатая ночь», сыграли актеры далекой от Англии страны, которые и не знали никогда слов Шекспира...» — вводит режиссера и актеров, а за ними и зрителей в пространство бесконечных отражений, разыгрываний, наслоений, где стираются грани между актерами, играющими актеров, играющими персонажей, самими персонажами, их личинами (поэтому, кстати, в программке рядом с фамилией каждого актера — по 2, 3, 4 имени его героев)... Меж грезами и действительностью. Наконец, между мужчинами и женщинами — потому и сходит с ума от запретной любви к Виоле, которую считает парнем, герцог Орсино (Николай Береза в этой роли выявляет филигранное балансирование между иронией и неподдельной драмой раскола личности), потому и неистовствует от страсти к той же Виоле Оливия (Мария Копытчак), хотя принять Тамару Горгишели, даже в штанах, ботфортах, камзоле и с нарисованными усиками за мужчину можно только, если видеть то, что хочешь видеть, а не то, что есть на самом деле. «В жизни никогда не бывает, как мы хотим. Сначала — карнавал, потом крещение, а там — двенадцатая», — говорит в спектакле шут Фест (Ярослав Федорчук). Двенадцатая ночь, последняя ночь праздника. «То были видения ночи...» А дальше — снег, печаль, актерская труппа опять отправляется в путь, и остается лишь отголосок фада (от португальского «судьба») — чувственных и меланхоличных мелодий, звучавших здесь весь вечер, лишь тень любви, которая промелькнула и исчезла. Как говорил устами своего персонажа другой театральный мудрец Жан Ануй, «мы любим лишь свою собственную любовь, и за этим исчезающим отражением самих себя мы и гонимся всю жизнь...»

Если подходить чисто формально, то фабульные концы с концами в спектакле периодически рвутся, но это уже не суть важно, когда на сцене появляется настолько совершенный образец чистой театральности и незамутненной фантазии, которую нечасто увидишь на наших сценах. А если повезет увидеть, то, кажется, сам Шекспир хитро улыбается где-то в правой кулисе.