Легенды о Марусе Чурай

Причин может быть много, но следствие одно: мы не знаем имен многих поэтов и композиторов, произведения которых широко распространены и любимы народом, который присваивает себе их авторство. Эти произведения большей частью являются фольклорными песнями, ведь украинский народ или, как было принято говорить в старину, «нарід», является очень певучим и поэтическим, и песня всегда была бесценным сокровищем, которое люди передавали из поколения в поколение. Конечно, с течением времени кое-что изменилось: тексты и музыку продолжают варьировать. Но среди полузабытых и неизвестных имен встречаются легендарные фигуры, любовь и уважение современников к которым были настолько сильными, что они продолжились в потомках, которые создавали свои легенды, как правило, о трагической жизни таких людей и пересказывали их своим детям (вот одна из причин невозможности раскрытия некоторых тайн украинской культуры, ведь, не зафиксированные на бумаге, со смертью рассказчиков, терялись многие важные подробности).

Одним из имен, которое стало бессмертной легендой, является Маруся Чурай — украинская народная поэтесса, певица и композитор, которая, по словам М. Стельмаха, «все свое любящее сердце по капле отдала непревзойденным песням, которые и сейчас волнующе отзываются в наших сердцах и поражают нас глубиной и искренностью выраженного в них чувства, совершенством формы, очарованием мелодий…»

Жизнь Маруси Гордеевны Чурай сокрыта мглой давности, ее события в народных сказаниях получили инвариантную окраску, но точно известно, что родилась она в Полтавском посаде в 1625 году. Ее отец был человеком честным и храбрым, пользовался уважением среди полтавчан, участвовал в походах против польской шляхты. Он был казнен в Варшаве после того, как попал в плен к польскому коронному гетману

Потоцкому. После смерти Гордея Чурая его жена Аграфена осталась вдвоем с дочерью Марусей, которая, по народным преданиям, имела очаровательную внешность, прекрасный голос и мастерски пела песни, которые сочиняла почти постоянно и по разным поводам; часто даже в разговоре она излагала свои мысли в стихотворной форме. Конечно, она нравилась городским парням, среди которых, опять-таки по рассказам, заметно выделялся реестровый казак Полтавского полка, а впоследствии знаковый товарищ Искра, настоящее имя которого — Иван Яковлевич Искра (Искренко). Он был сыном известного гетмана Якова Искры-Острянина (Остряницы). Иван пламенно любил Марусю всю свою жизнь, но девушка никогда не отвечала ему взаимностью, потому что ее сердце принадлежало другому. Этим другим был молочный брат Маруси, сын хорунжего Полтавского полка Грицко (Григорий) Бобренко — молодой красивый казак, который, однако, был человеком слабохарактерным и безвольным. Вот как описывает Григория поэтесса Лина Костенко в своей поэме «Маруся Чурай» посредством монолога казака Шибилиста Якима:

«Грицько ж, він міряв не тією міркою.
В житті шукав дорогу не пряму.
Він народився під такою зіркою,
що щось в душі двоїлося йому.
Від того кидавсь берега до того.
Любив достаток і любив пісні
. Це як, скажімо, вірувати в бога
і продавати душу сатані.»

Мать Григория решительно восстала против его любви с Марусей, и он женился на другой девушке (Гале Вишняк). Из народных преданий мы узнаем, что Маруся, любя Григория более всего на свете, не нашла в себе силы пережить его измену и даже пыталась утопиться в Ворскле, но ее спас Иван Искра, который случайно был поблизости.

Однажды приятельница Маруси, Мелася Барабаш, устроила вечерницы и пригласила ее на них. Там девушка и встретила после долгой разлуки Григория, но не одного, а с молодой женой. Эта встреча стала роковой: в больной душе Маруси возникла страшная идея мести, о которой она рассказывает в своей песне, слова которой дали название многим произведениям, написанным на основе легенды о Марусе Чурай: «Ой, не ходи, Грицю, та на вечорниці»... (Григорий погиб). Суд приговорил за это девушку к смертной казни (сам текст приговора хранится в материалах казацкого законодательства XV—XVII вв. в Центральной научной библиотеке АН Украины). Однако приговор не был приведен в исполнение. Перед казнью Маруси, как свидетельствуют рассказы, сквозь толпу прорвался всадник на взмыленном коне и прервал чтение приговора, вручив писарю гетманский приказ; в нем Богдан Хмельницкий приказал «засчитать голову полтавского урядника Гордея Чурая, отрубленную врагами нашими, за голову его дочери Марины Чурай, в память героической гибели отца и ради прекрасных песен, которые она сочиняла. Марину Чурай из-под стражи освободили».

Известны две версии народных преданий о последнем периоде жизни Маруси Чурай. По одной из них, она, еще находясь в тюрьме, тяжело заболела чахоткой; после помилования зачахла, похудела и в том же году (в 1852 или, по другим данным, в 1853) умерла. По другой версии, Маруся не могла оставаться в Полтаве, где все ей напоминало о Григории. Она много странствовала и умерла в каком-то русском монастыре.

Личность Маруси Чурай, ее талант и верность единственной в жизни любви, которая привела к трагической развязке, не могла не вызывать интереса и у исследователей старины. Одним из них был украинский историк, автор четырехтомного «Малоросійського родословника» В. Модзалевский, который считал наиболее известными песнями, безусловно, принадлежавшими реальному лицу — Марусе Чурай, — «Віють вітри, віють буйні», «Ой, не ходи, Грицю», «Грицю, Грицю, до роботи», «Засвистали козаченьки» и другие. Кстати, что касается последней песни, название которой трактуется также как «Засвіт встали козаченьки», то, во-первых, нет почему-то в словаре Б. Гринченко такого выразительного слова, как «засвіт», в то же время в качестве иллюстрации к словарному ряду выступает общеизвестное «засвистали». Кроме того, возникает определенная временная несогласованность — когда же все-таки выступали казаки в поход: «засвіт» или «з полуночі»?

Утверждение, что Маруся Чурай является реальным историческим лицом, не вызывало сомнений у многих известных российских исследователей, которые считали девушку «импровизатором украинских песен», одной из лучших певиц своего времени. До сих пор сохранился рукописный альбом, датированный 1853 годом, который принадлежал в свое время одному бухгалтеру по фамилии Селегень. В этом альбоме среди других стихотворений записано восемь песен Маруси Чурай, а именно: «Ішов милий горонькою», которая начинается со второй строфы «Ой, ти живеш на гороньці», «Чи ти, милий, припав пилом», «Котилися вози з гори», «Віють вітри, віють буйні», «Хилилися густі лози», «Шумить-гуде дібровонька», «Сидить голуб на березі», «Болить моя головонька». После этих текстов в альбоме сделана приписка, что песни эти написаны Марусей, «дочерью бравого полтавского урядника Гордея Чурая» (а всего пока найдено около 20 песен).

Легенда о Марусе Чурай до сих пор поражает творческое воображение многих художников. Сюжет о знаменитой певице со временем начал приобретать космогонический характер, выйдя за пределы бывшей Российской империи. Он лег в основу произведений многих представителей разнообразных художественных течений, которые интерпретировали историю о Марусе Чурай согласно собственным представлениям и художественным канонам... Так, по мотивам легенды известная украинская писательница Ольга Кобылянская написала повесть «В неділю рано зілля копала»; а исторический роман в стихах выдающейся поэтессы XX ст. Лины Костенко «Маруся Чурай» был отмечен Шевченковской премией. Тема отравления изменщика любимого нашла свое отражение в балладах Левка Боровиковского («Чарівниця») и Степана Руданского («Розмай»), в биографическом очерке А. Шкляревского «Маруся Чурай, малоросійська спiвачка», повести А. Шаховского «Маруся Чурай — малоросійська Сафо», поэме Б. Олийныка «До тієї Чураївни (Парубоцька балада)», в поэтическом произведении Н. Лукива «Балада про Марусю Чурай». Однако особенно яркое воплощение она нашла в украинской драматургии («Маруся Чураївна» В. Cамийленко, «Ой, не ходи, Грицю, та й на вечорниці» М. Старицкого и тому подобное), а И. Хоменко даже награждает свою героиню другим именем — «Марина Чурай».

Определенный свет на личность Маруси Чурай могли бы пролить материалы сотенных канцелярий, ратушные книги и другие разнообразные письменные свидетельства, но их поглотило безжалостное пламя большого пожара, который охватил Полтаву (родину Маруси) летом 1658 года, спустя пять лет после ее преждевременной смерти. Многие доказательства существования М. Чурай именно как исторического лица (известно, что среди некоторых украинских ученых бытует абсолютно противоположное мнение) утеряны вместе со значительной частью архива Г. Квитки-Основьяненко, который, как известно, интересовался судьбой украинской сочинительницы песен. Но, несмотря ни на что, Маруся Чурай идет с течением веков к своему народу: под другими именами и под собственными двумя; идет на помост — к петле или под топор; и на богомолье, мертвая со смертью Григория, к его смерти — и живая после нее; идет к народу, который сам объявил ей смертный приговор — и помиловал, пытаясь на ее родной земле увековечить ее образ через три века в мраморе, в то же время отрицая факт реального существования легендарной фигуры полтавской поэтессы-песенницы Маруси Гордеевны Чурай.