Легко ли быть...

Я приехал на третий день фестиваля и чуть опоздал на открытие выставки Сергея Параджанова (ее составили экспонаты знаменитого параджановского музея в Ереване). Зато успел попировать на банкете, устроенном в честь великого Маэстро в армянском ресторане «Арба». Он находится в помещении некогда могучего латышского банка, арба которого по неосторожности перевернулась. Замечательная компания деятелей культуры разных стран (тамадой был грузинский режиссер Георгий Хайндрава) вспоминала Параджанова, этого великого мага и волшебника, столь близкого по духу «Арсеналу». Очень характерно для фестиваля: он хорошо знает и чувствует своих родственников по кино — его эстетике и этике, его языку и философии. Он каждый раз приглашает этих самых родственников к своему праздничному столу и они вместе образуют разноликую команду, сборную киномира…

Вызывают не только тени забытых и незабытых предков. Помимо пяти сотен штанов на фронтоне Дома конгрессов красовалось несколько китайских иероглифов. Ретроспектива фильмов из Китая, Тайваня, Гонконга, тоже объявленных любимцами «Арсенала». Интересная получилась коллекция… В ней просматривался некий содержательный стержень: рассказ о ломке времени, о том, что все переворачивается и укладывается заново. Скажем, картина Ченга Янга «Баня». Приезжает сын к отцу и прежде чем отправиться к нему долго моется в суперсовременном душе. Умная машина сама моет и подмывает, намыливает и наяривает… А потом будет отец, владелец бани, устроенной на старинный лад. Никакой тебе механизации и электрификации. Приходят клиенты, которых тут знают уже много лет, моются и общаются. Все тут друг про дружку знают, это что-то вроде клуба, сконсолидировавшего патриархальный коллектив. Да и район города такой же ветхий, старинный, выстроенный так, чтобы не мешать налаживанию интимных, близких человеческих связей. А в бане люди погружаются в архаичную, древнюю среду — водную стихию, из которой, собственно, и произошел человек…

Однако новые времена и новые песни. Баню сносят, как и весь район, люди разъезжаются. Банщик-отец умирает. Его суперсовременный сын в растерянности — у него на руках остается брат с поврежденной от рождения психикой. Классический фольклорный дурачок… Он-то как раз и протестует против перемен. Мудрость, как известно, всегда поселяется в таких вот дурашливых головах. Не хочет он этой брутальной ломки, не хочет покидать мир, где так утробно и замечательно, где человеку нужен человек, где человека моет человек… И где можно преодолеть любые комплексы. Один из персонажей обожает петь в бане, но только выходит на сцену — ступор. И кажется все уже, окончательно и бесповоротно опозорился, но тут на сцене появляется дурак и поливает певца водичкой из шланга. И все получается. Живительную влагу межчеловеческих отношений не заменит ничто, но как сохранить ее в сухом и рациональном мире? Умно и занимательно…

В гонконгском «Желании любить» (режиссер Вонг Кар Вей) воспроизведен 1962 год. Тоска по любви облечена здесь в красивую, изящную форму — и повествовательную, и изобразительную. Опять-таки, человеку нужен человек. И не где-нибудь, а рядом. Только не каждому дано преодолеть даже небольшое расстояние… Это искусство, настоящее искусство магии, которое так близко фестивальному «Арсеналу».

Старые формы — они все еще годятся. В шведской картине «Побег из тюрьмы» режиссера Дениэла Лагерлофа воспроизведена фабула, подозрительно напоминающая старосоветскую «Республику ШКИД». Режиссер-энтузиаст является в тюрьму и пытается переделать ее обитателей при помощи высокого искусства. Зэки становятся актерами и старательно репетируют пьесу, предложенную режиссером. Тюрьма, конечно, остается тюрьмой, законы в ней волчьи — один из «актеров» гибнет от руки злодея. Но финал сказочен: премьера спектакля устраивается в настоящем городском театре и проходит триумфально. Под шумок всеобщего бурного восторга герои фильма исчезают. Провал утопической педагогики? Нет, еще одна сказка — они передумали, они возвращаются и выходят на поклоны… Чистейшей прелести чистейший соцреализм. Который, заметим, многим обязан авангардизму, главному арсенальскому любимцу. И в таких вот вариантах все еще пленяет своей простодушной верой в человека и в его способность сохранять души высокие порывы.

Гремучую смесь из прошлого и настоящего демонстрирует и знаменитый грузин Отар Иоселиани, живущий и работающий, как известно, во Франции. В его уже хорошо известном фильме «Прощай, родимый хлев» сам режиссер играет Николаса, наплевавшего на окружающий мир с его новейшими прибамбасами и играющего в подростка. У него в комнате вечно кружит игрушечный поезд, слуги в постоянной готовности отправиться на небольшую войнушку в близлежащий лес, и женская прислуга готова всегда удовлетворить шаловливые желания… Правда, в финале Николас внезапно срывается с тормозов и по-грузински, с песнями и приплясыванием, убывает в расположение далеких грез. Ну нет больше сил жить в этом инфантильном мире с деловой и придурковатой (как- то оно в ней соединяется) женой, сыном, все ищущем кайф свободы… Свой парус одинокий иоселиановский герой устремляет в светлое будущее, хоть оно и выглядит зашифрованным иероглифом…
 

Помните латышского режиссера- документалиста, в одночасье ставшего знаменитым в конце 80-х после выхода фильма «Легко ли быть молодым?». То был поступок авангардного толка — вызов старым ценностям, манифестация права молодых решать свою судьбу. До этого молодой режиссер был оператором, работал, в частности, со знаменитым Герцом Франком (их маленькая картина «На десять минут старше» — одно из чудес документального кино), сделал несколько фильмов как постановщик. Успех не вскружил голову — Подниекс работал честно и самоотверженно: огромный проект международного сериала Soviets (в советском варианте — «Мы»), съемки в «горячих точках» бывшего СССР. Помните, в январе 91-го в Вильнюсе убили сразу двух телеоператоров. Это работала группа Подниекса… Стреляли в нее, стреляли целенаправленно. Тогда он уцелел. А в 92-м он утонул в озере во время занятий подводным плаванием. По сей день остается подозрение, что то не было случайностью, что кто-то заказал и организовал убийство. Во всяком случае именно так трактуют происшедшее ближайшие друзья Подниекса. С одним из них я имел довольно длительную беседу, вердикт именно таков: расправа за вклад в освобождение Латвии и человека как такового.

В рамках «Арсенала» состоялся семинар, посвященный Подниексу — в связи с его 50-летием. Да, ему было бы столько. Друзья, коллеги, киноведы говорили о том, что режиссер, столь впечатляюще воспроизведший эпоху массовых волнений рубежа 80 — 90-х, сегодня наверняка работал бы над материалом, который подбрасывает современная жизнь: материализация Хама из тела толпы. Что и как ему противопоставить? Ответ, как мне кажется, и дал «Арсенал». Гуманистические ценности, апология человека и его права любить другого человека. В авангардной ли упаковке преподносятся такие ценности или в более традиционной — не имеет значения.

Как обычно на «Арсенале» не было большого жюри. Главный приз здесь разыгрывается в изобретательно сделанную и преподнесенную лотерею. В этот раз на кону фигурировал аквариум с водой, которую якобы пили Бунюэль, Лорка, кто-то еще… Искусство — не спорт, но все же веселая и остроумная игра влюбленных людей. И этой влюбленностью они так здорово заражают других!

P. S. Моя поездка в Ригу стала возможной благодаря финансовой поддержке Международного фонда «Відродження», за что ему отдельное спасибо.