Михаил Булгаков и его дом

При жизни Михаил Афанасьевич был известен только как драматург и вряд ли предполагал, что десятилетия спустя «закатный роман» будет включен в школьную программу. Сегодня имя Булгакова обрело всемирную славу и все, что ей сопутствует: неутихающие споры о произведениях, интерес к личности и судьбе, многочисленные театральные постановки и экранизации. Так, прошедшей зимой по Софийской площади кони скакали, ходили суровые люди в шинелях, а у дома Турбиных выросли деревянные ворота и сарайчики во дворе — это российские кинематографисты снимали в Киеве сериал «Белая гвардия» (режиссер Сергей Снежкин). Ныне выходит в прокат легендарный фильм Юрия Кары «Мастер и Маргарита», попавший под запрет с момента создания в 1994 году...

Похоже, Михаил Булгаков угадал, в каком городе родиться. Гимназист, студент, врач — в Киеве, писателем стал в Москве, но всегда помнил о своем киевском доме — его тихое сияние легло светом и тенью на заветные рукописи. Мечтал вернуться, вложив в уста Маргариты: «Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду». А там звучит музыка и ждут близкие люди, там человек волен делать, что любит. Он любил писать. Хотел вернуть утраченную норму — человеческих отношений и текста, быта и бытия. И писатель вернулся домой, в Музей Булгакова, который сегодня представляет собой заповедник настоящей человеческой жизни — уходящее, а, по сути, очень киевское явление. Переступить порог — значит, оказаться в атмосфере семьи, без которой не вырастает цельная личность.

На сайте музея — bulgakov.org.ua можно познакомится с его историей и узнать о событиях, которые приурочены к Булгаковским дням. Накануне юбилея «День» побывал в доме на Андреевском спуске и побеседовал с теми, кто вдохнул жизнь в этот Дом-музей писателя.

«МИСТИКА»

Почему под одной крышей поселились два мира: реальный — булгаковский и вымышленный — турбинский? Об этом рассказала Кира ПИТОЕВА, ведущий специалист, автор научно-художественной концепции экспозиции Музея Булгакова:

— Необычность нашего музея в том, что при создании экспозиции не было достаточного количества материалов, и поэтому главным экспонатом становился дом. Нужен был прием, чтобы «обыграть» это пустое пространство, в котором, по концепции, живут Булгаковы и Турбины. Как это сделать, предложил художник Альберт Крыжопольский. Он сказал: «Давайте создадим форму, похожую на жизнь, чтобы посетителю было легче разобраться». И мы приняли его форму белого турбинского мира: пространство было уже не пустое, а белое. Я этот прием называю «на вырост», потому что белые предметы дают возможность будущей замены. Так и случилось: как только мы находили оригинал, белый объем убирали. Поэтому в нашей экспозиции предметы становятся только на свои собственные места. Белый цвет, который предложил Крыжопольский, оказался мистическим — он действует, как магнит, притягивая к себе экспонаты, и в этом тоже особенность музея. Белые формы стали важным моментом уважительного, трепетного отношения к тому предмету, который был, — они его всячески подчеркивают, создавая «шкатулку» для драгоценного экспоната. Музей завел в свое поле большое количество дополнительных моментов: и цвет, и свет, и звуки. Поэтому все пространство стало магическим, оно заиграло — возник некий игровой музейный спектакль. Сегодня понятно, что это была правильная идея, потому что через 20 лет после создания экспозиция живет и постоянно оборачивается новыми сторонами.

«Мистика» Булгакова именно в том, что нам с художником удалось в очень короткий период обнаружить болевое поле — произошло одномоментное озарение, которое потом начало раскручиваться. Нужно сказать, что на выставке «Мастер и Маргарита» я тоже пошла за нашим художником Бадри Губианури и раскрутила художественную идею в целую музыкальную тему. Вот как много в музее значит художник, если он работает в тандеме с экспозиционером.

Коллектив музея, которым я очень дорожу, это тоже пожелание Булгакова. На первых страницах «Белой гвардии» мама, умирая, говорит детям: «Дружно живите». Так и живем — Людмила Губианури, Анатолий Кончаковский, Светлана Бурмистренко, Татьяна Рогозовская, Светлана Ноженко, Ирина Воробьева, Ирина Сиренко, Валентина Дерид, Татьяна Шейко, Светлана Пугач, Ольга Ковальчук. Мы ничего не придумывали — все подсказал Булгаков, и Турбиных он сюда подселил. Это все его затеи, а мы стараемся их воплощать.

ОТ МЕЧТЫ — ДО РОЖДЕНИЯ МУЗЕЯ

Анатолий Кончаковский — один из создателей и первый директор музея Булгакова, много лет назад начал записывать воспоминания современников писателя, собирал прижизненные булгаковские материалы, которые стали началом музейной коллекции. Автор книг «Киев Михаила Булгакова» (в соавторстве с Дмитрием Малаковым), «Библиотека Михаила Булгакова», «Афоризмы, крылатые выражения, парадоксы Михаила Булгакова», «Легенды и были Дома Турбиных» и других. Руководитель киевского литературного клуба «Суббота у Бегемота», который скоро отметит свое 20-летие.

— Анатолий Петрович, вы закончили КПИ, успешно работали радиоинженером в НИИ «Квант». Как в вашей жизни появился Булгаков?

— Еще в юности познакомился с его произведениями, и самым сильным впечатлением оказалась «Белая гвардия». В романе я увидел живых людей, живые обстоятельства, более того, все происходило в моем любимом городе, топография была перед глазами. Владимирскую горку я полюбил, еще не зная, что ее обожал Булгаков. Когда шел гулять, меня тянуло именно туда, и сейчас посещаю ее с удовольствием. Один из главных героев «Белой гвардии» — Город, и писатель не зря называл его с большой буквы. Так делали древние: когда говорили «Город», все знали, что это единственный в мире, вечный Рим. Вот и Булгаков так величал свой — единственный в мире Киев. Он не просто описал эти места, но был предельно правдив, никогда не кривил душой. Из книг Булгакова я узнал, что нужно любить своих героев — он их действительно любил и сам об этом говорит.

А когда прочел эссе Виктора Некрасова «Дом Турбиных», напечатанное в 1967 году в «Новом мире», пришел на Андреевский спуск, 13, где познакомился с Инной Васильевной Кончаковской, дочерью бывшего хозяина дома, Василия Листовничего. Она меня хорошо приняла, показала несколько фотографий семьи Булгаковых. И когда уходил, почувствовал: нужно, чтобы в этом доме был музей. Дом сохранился, дом помнит семью... Позднее Инна Васильевна познакомила меня с племянницами Булгакова Еленой Андреевной Земской и Варварой Михайловной Светлаевой.

— Книга «Кавказские письма»— удивительное собрание писем, которые писала вам Татьяна Николаевна Кисельгоф, первая жена Булгакова. Расскажите о вашей дружбе?

— В 1979 году я был в командировке в Новороссийске, а она жила рядом, в Туапсе, и я поехал к ней с письмом от Инны Васильевны. Татьяне Николаевне было тогда далеко за 80, я знал, что она никого не принимает, не хочет говорить о Булгакове потому, что он был белым офицером. Но меня она приняла. Я сразу сказал, почему приехал: мы уже тогда надеялись, что в городе, где родился Булгаков, будет музей. И она согласилась рассказать все, что помнит. Не побоялась дать мне несколько фотографий, я отвез их в Киев, переснял и выслал обратно, по почте...

Потом приезжал несколько раз, мы ходили в кино, в магазины, вместе покупали ей телевизор. Татьяна Николаевна рассказывала о жизни в земстве, в Каменец-Подольском и Черновцах. Все, что описано в «Записках юного врача» (не выдумано), она помнила эти события. Булгаков был начинающий доктор, посоветоваться было не с кем, а нужно принимать роды, лечить детей, бороться с сифилисом... Часто она сопровождала Михаила зимой на санях к тяжелобольным и брала с собой медицинские книжки. Бывало так, что он говорит: «Открой такую-то страницу, читай», и она читала.

В один из приездов Татьяна Николаевна подарила мне бронзовую настольную лампу... Ту самую, о которой сказано: «Никогда не сдергивайте абажур с лампы!». Ту, под которой создавался роман «Белая гвардия». Она ее возила по всему бывшему Союзу, а затем лампа лежала на антресолях, по просьбе хозяйки я туда забрался, достал. Лампа была без абажура и без провода, долго стояла у меня дома, а сейчас она в комнате Николки. Подарила сухарницу, на которой молодым Михаилу и Татьяне были поднесены свадебные подарки в день венчания. Она сейчас в столовой стоит. Еще — рамочку из киевского дома, сахарницу, подстаканник, ложечку, принадлежавшие Михаилу Булгакову, и старинные фотографии. Все это — в нашем музее.

— Вам посчастливилось общаться и со второй женой Булгакова?

— В Москве я попал на лекции Галины Георгиевны Панфиловой-Шнейдер в музее МХАТ. Меня поразило, как смело и интересно говорила она о взаимоотношениях писателя с властями, со Сталиным, о булгаковской драматургии, что в печати тогда не звучало. Она и привела меня в дом к Любови Евгеньевне Белозерской. Любовь Евгеньевна была очень общительная, вела светскую жизнь. Ей импонировало, что в Киеве хотят сделать музей, и она много рассказывала, подарила фотографии, на которых она — гимназистка, сестра милосердия.

Часто бывая в Москве, познакомился с Натальей Ушаковой, Сергеем Ермолинским, Марикой Чимишкян — друзьями Михаила Афанасьевича. В Киеве встречался с сестрами Кудрявцевыми, дочерьми коллеги отца Булгакова по Киевской духовной академии. Все они делились воспоминаниями, дарили уникальные фотографии, книги. Когда решался вопрос о создании музея, у меня было около 50 предметов, которые впрямую относятся к Булгакову. Я предложил свою коллекцию городу в подарок, а мне отвечали: музей открывать нельзя, мало предметов, дом ветхий. Но постепенно начали происходить перемены, и в 1989 году исполком принял решение о создании литературно-мемориального музея Михаила Булгакова. Тогда много личных усилий приложили директор Музея истории Киева Тамара Хоменко и первый секретарь Подольского райкома партии Иван Салий. За два года провели реставрационные работы по проекту Ирины Малаковой. И в 1991 году 15 мая впервые распахнулись для посетителей двери нашего дома. Хочу пожелать, чтобы эти двери были всегда открыты для киевлян и всех, кто любит наш город и нашего великого земляка.

ПЕЙТЕ ЧАЙ НА ВЕРАНДЕ

Научный сотрудник Ирина Воробьева, председатель правления Фонда содействия деятельности музея Булгакова в Киеве, поделилась опытом по решению проблемы выживания музеев в реалиях сегодняшнего дня:

— В 2000 году мы оказались в такой ситуации, когда у нас не только компьютеров не было в XXI веке — не было ручек и писчей бумаги. На именины Булгакова никого не могли пригласить, потому что дом элементарно не был приведен в порядок. А что говорить о творческих проектах? И мы решили создать свой фонд, что требовало определенной смелости, ведь никто из нас не был менеджером. Научились писать гранты и выиграли первый грант на проект «Чаепитие на булгаковской веранде». Это было невероятно — и мы оборудовали эту веранду! То есть придумали, что делать тем людям, которые хотят нам помочь, но не знают, как. А вот как — пейте чай на веранде. Гости делают благотворительный взнос, а мы эти деньги используем на содержание музея. Чтобы купить белый рояль для журфиксов, мы бросили клич, как говорит Лариосик Суржанский: придумали «разделить» инструмент на части, чтобы каждый киевлянин мог купить клавишу, педаль и так далее. Первые люди, которые принесли деньги, были два пенсионера, которые услышали по радио и тут же пришли. Когда купили рояль, пригласили всех на бал, и это было магическое действо под управлением Влада Троицкого. Евгений Громов играл Дебюсси при свечах рядом с домом, еще один концерт был внутри, и на крыше происходил праздник, и по всему Андреевскому спуску. Потом провели праздник сбора винограда.... Наши меценаты и спонсоры могут видеть, куда мы тратим все, что получаем: оплачиваем творческие командировки, приобретаем редкие экспонаты, книги и фотографии с автографами Булгакова, спонсируем ремонт, за счет фонда создана новая выставка «Мастер и Маргарита».

ДОМ ЗВУЧАЩИЙ

Ныне «хозяйкой-хранительницей» и директором Дома музея Булгакова является Людмила Губианури:

— Когда произошла ваша первая встреча с Булгаковым?

— Впервые роман «Мастер и Маргарита» я прочитала в 10 классе: его давали ровно на одну ночь, и мало что отпечаталось в памяти, кроме стопроцентного юношеского восторга. А когда поступала в Тартуский университет, свободная тема экзаменационного сочинения звучала так: «Рукописи не горят», и я ее не взяла — не вспомнила, откуда эта фраза. Потом оказалось, что уже в те времена, в Тарту, после первой публикации романа в журнале «Москва», студенты писали и курсовые, и дипломные по Булгакову. Я училась, в моей жизни появлялись новые тексты Булгакова. И я благодарна Тартуской легендарной студенческой жизни с ее поразительной творческой свободой и демократией... А когда через энное количество лет я получила приглашение работать в Музее Булгакова, Киев в то время был очень советский город с традицией чиновнических отношений. Поэтому я боялась, когда шла сюда... И с первого момента была поражена, что меня встретили «несоветские» женщины. Как они говорили, общались, как выглядели — это было первое мое впечатление, что не ошиблась дверью... Для меня ценно то, что все люди, которые здесь работают, оказались в этом доме не случайно. Они попали сюда, потому что очень этого хотели и делали важные вещи, которые выстроились, как музей. Анатолий Кончаковский, не зная точно, что музей будет, собирал коллекцию, встречался с людьми, которые видели Булгакова. Татьяна Рогозовская — одна из первых разрабатывала и вела экскурсии по киевским местам Булгакова. Кира Питоева — выросла в особой театральной ситуации: она прекрасно знала всю драматургию Булгакова и его творчество, общалась с людьми, которые имели прямое отношение к первым постановкам в Московском художественном театре и в Русской драме, а ее отец переписывался с сестрой Булгакова — Надеждой Земской. А Ирина Воробьева, с которой мы вместе учились в Тарту, мечтала быть сторожем в Музее Булгакова. Сейчас она научный сотрудник, а мы все и есть «сторожа» — хранители. Мы совпали и в своем отношении к Михаилу Булгакову, и в том, что разделяем его ценности. Я воспитана в музее с самого начала — Анатолием Кончаковским, Кирой Питоевой, Светланой Бурмистренко, и сегодня убеждена, что эти ценности создают нужную ситуацию.

— На ваш взгляд, что такое Музей Булгакова сегодня?

— В музееведении существует такой термин — «миссия», и главная миссия всех музеев мира — сохранить и передать потомкам. При этом у каждого музея своя внутренняя миссия, и для нас это означает возродить ценности, связанные с понятием семьи и дома, что продиктовано историей жизни семьи Булгаковых в этих стенах. Можно и нужно привлекать меценатов и спонсоров, но нельзя нарушать эту миссию, нельзя ничего делать ей вопреки. Известно, что люди, которые во времена Булгакова шли по Андреевскому спуску, вначале этот дом слышали, а уже потом его видели, и вспоминали его, как Дом звучащий... Был десяток детей, все играли на музыкальных инструментах, из открытых окон доносились музыка и смех. Поэтому все наши проекты вращаются вокруг семейных и музыкальных праздников. Киевляне знают и журфиксы, и проект «Фантом оперы». Нам понравилось возрождать традиции, которые были малоизвестны в советские времена: рождественские и пасхальные праздники, именины. Пытаемся создать такую ситуацию, чтобы семья могла прийти в этот дом, и им было хорошо вместе. Люди сейчас мало бывают вместе, а наши проекты их объединяют.

— Есть ли в современном булгаковедении белые пятна?

— Очень много! Беда в том, что Булгаков долго был запрещен. А запрет на писателя в советской системе — это тотальный запрет на личность. Люди, которые могли писать о Булгакове, сохранять документы и фото, боялись. Не сохранялись и многие дома, связанные с Булгаковым, им дали уйти из жизни, как это произошло в Киеве с домом по Воздвиженской, 10, где он родился. Киевский период наименее изучен, и сегодня найти автограф Булгакова — как найти неизвестную работу Леонардо да Винчи.

— Почему так разноречива оценка романа «Мастер и Маргарита»?

— Потому что в романе есть открытость — это один из приемов писателя, и есть незавершенность. Писатель не зря называл «Мастера» своим «Фаустом» — как и Гете, он работал над романом почти всю писательскую жизнь, с 1928 года до своей смерти в 1940-м, только Гете прожил в два раза дольше. И если бы Булгаков не умер, работа над «Мастером» продолжалась бы, это очевидно. Было много вариантов, неизвестно, что ожидало читателя на выходе: акценты зависели от времени, когда он писал, и если 1920-е годы были «вегетарианские», то 1930-е — совсем другие. В своем фильме Юрий Кара апеллирует к ранним вариантам, и, как мне кажется, это интересно. Остается открытым вопрос о вере — в «Мастере» и в жизни писателя. Почему существует так много трактовок? Еще и потому, что когда у Булгакова при обыске были изъяты дневник и рукопись «Собачьего сердца», больше он дневники никогда не вел и был очень осторожен в разговорах. Даже его жены и сестра в своих воспоминаниях, дневниках обходят темы веры и политических убеждений.

— А какова судьба изъятого дневника Михаила Афанасьевича?

— Булгаков добился, чтобы его вернули, и уничтожил. Но в НКВД сохранилась копия, и сегодня его можно прочитать, называется — «Под пятой»...

— В музейной книге отзывов есть запись «Я очень люблю Булгакова, ведь именно из-за него решила стать врачом».

— А я знаю человека, который, прочитав «Мастера», стал священником. Это и есть прочтение текста как творческий процесс, когда каждый читает и интерпретирует сообразно своему внутреннему миру. Если человек хочет стать современным — а современный человек значит образованный, — он должен прилагать к этому некие усилия. Усилия нужно прилагать всегда. Когда я училась у Юрия Лотмана и Зары Минц, они не принимали ответа «не нравится», говорили: «Вначале вы прочтите, попытайтесь пропустить через себя, а затем сформулируйте, по каким причинам вы считаете, что это плохо». Это задача каждого человека, который открыл книгу.

— Почему не спадает интерес к творчеству Булгакова?

— Когда Булгаков приехал в Москву — молодой человек с дипломом одного из самых престижных вузов Российской империи, его московские дяди, известнейшие врачи, не имея собственных детей, обожали племянника, и он мог быть тут же профессионально пристроен. Но Михаил Афанасьевич выбирает путь, о котором сказал: «Кто творит, не живет без креста». Сам сознательно выбирает свой крест: с одной стороны, это послужило причиной его ранней смерти, с другой, он стал всемирно известным писателем. И Булгаков по-прежнему интересен миру, я вижу это по посетителям и по количеству новых переводов. Например, на английский был один перевод, появляется второй, третий. Люди заново переосмысливают его творчество, снимают новые фильмы. Но самое главное — тексты Булгакова по-прежнему современны и актуальны.

— Расскажите, как Музей будет отмечать праздник?

— 15 мая в 14.00 проведем возле памятника выставку булгаковских книг на 36 языках из фонда нашей библиотеки и будем на разных языках читать его произведения. В 16.00 в выставочном зале на Андреевском спуске, 3 пройдет презентация книги «Михаил Булгаков. Киевское эхо» (авторы — Светлана Ноженко и Анатолий Кончаковский). А в 19.00 у нас состоится премьера оперы Арриго Бойто «Фауст. Отражения». Эту постановку сделала Лариса Леванова специально для нашего музейного пространства. Партию Маргариты исполнит известная украинская певица Виктория Лукьянец. Вход по приглашениям, но кто не попадет в зал, смогут увидеть спектакль на большом экране, который мы установим у музея, и будет вестись прямая трансляция оперы.

— А правда ли, что в музее есть еще один сотрудник — потомок Бегемота?

— Да, у нас всегда живет кот, но мы ни одного кота не заманили и не привели. Такое впечатление, что у них очередь, а когда освобождается место, его сразу заступает другой кот, он приходит сам, и обязательно в нашей гамме — черно-белой...