Михаил ЧЕМБЕРЖИ: «Я не люблю бороться, я люблю преодолевать»

— Как правило, многие люди чувствуют себя либо моложе возраста, указанного в паспорте, либо старше. А каков ваш биологический возраст?

— Честно говоря, вы меня немного озадачили своим вопросом. Дело в том, что я как-то даже никогда об этом и не задумывался — не было особенно на это времени. Наверное, судить о своем биологическом возрасте я могу только по тому, насколько мне легко работается. Если так — то с моим возрастом все в порядке, поскольку работаю с большим удовольствием, мне работа никогда не была в тягость. Я не понимаю, когда кому-то сочувствуют, потому что ему «приходится много работать» — я радуюсь своей работе и, в свою очередь, очень плохо себя чувствую, когда ее нет.

А вообще, когда у меня спрашивают, сколько мне лет, я каждый раз «перевожу стрелки» на свою любимую внучку Дашеньку. Говорю: «Моей внучке двенадцать лет», год назад говорил «одиннадцать».

— Если не секрет, какие подарки предпочитаете получать ко дню рождения?

— Уже довольно давно у нас с друзьями существует такая традиция — приходя в гости друг к другу, мы обязательно дарим… свежий анекдот, обязательно — достаточно элегантный. Иногда наши встречи напоминают некое соревнование — кто расскажет больше и смешнее. Хотя, честно говоря, зная возможности моего хорошего друга, замечательного композитора и рекордсмена по искрометным анекдотам Евгения Станковича, вряд ли у кого-то из нас есть шанс. Он может рассказывать их постоянно, а может даже уже после того, как мы пообщались и расстались, позвонить и рассказать напоследок, где-нибудь ближе к ночи, еще какой-нибудь шикарный анекдот.

Помимо этого, анекдот — прекрасная замена разного рода комплиментам. Например, мы в академии завели хорошее правило, которое гласит: «Комплименты — только женщинам!». Вот здесь мы вольны демонстрировать находчивость и энергичность. Во всех же остальных случаях комплиментарные пафосные речи уместны скорее на похоронах, а я уже столько их наслушался, что «туда» отправляться будет просто неинтересно.

Так что подарки я, как видите, люблю довольно оригинальные.

— А как насчет хобби?

— Оно у меня тоже нестандартное — я собираю ошибки в написании своей фамилии, которые часто замечаю, в том числе и в прессе. Какие только не встречал! Представьте себе, уже насобирал более сорока ошибок, причем все разные! Поэтому обращаюсь ко всем журналистам — давайте, расширяйте мою коллекцию!

— Позволю себе вернуться к вопросу о друзьях — как правило, редко можно встретить искренних друзей, которые вращались бы в одной профессии…

— Я думаю, что каждый из нас в хорошем смысле амбициозен. Конечно же, как любой творческий человек, композитор болезненно ощущает какое-либо неприятие или какую-то недооценку его творчества, невозможность представить его публично. Лично я редко участвую в каких- то профессиональных «тусовках», где иногда нужно пробиваться за счет того, что «активно претендовать» на сотрудничество с хорошим оркестром, хором, солистами или использовать неудачу другого. У меня есть свое «поле» — музыка к театральным постановкам, записи для кинофильмов, работа с издательствами, радио, телевидением. С одной стороны, я никому не соперник, а с другой, — мою музыку каждый день можно услышать и при желании — вдоволь покритиковать.

О РОДИТЕЛЯХ, ПОЛЬЗЕ КРИТИКИ И АРМИИ

— Интересно, когда вы поняли, что композиторство — ваша будущая профессия, родители очень сопротивлялись? Ведь во все времена эта профессия не считалась больно прибыльной?

— Мои родители были людьми простыми, удивительно мудрыми и душевными. Они никогда не диктовали ни мне, ни двум моим младшим братьям, кем нам нужно непременно стать, а кем нельзя быть ни в коем случае. Они просто смотрели — к чему у нас больше всего душа лежит и старались в этом поддержать. Мой отец, не будучи профессиональным музыкантом, умел играть на десяти инструментах. Естественно, что свое увлечение он передал и мне. А когда понял, что музыка — это мое, старался максимально развить во мне эти способности. Мои родители — Прасковья Федоровна и Иван Иванович, не могли повлиять на то, чтобы меня приняли в училище или консерваторию, — мне этого и не нужно было. Я убежден, что духовная поддержка все равно важнее, чем «волосатая» рука, которая может протолкнуть свое чадо куда угодно. Но зато они давали то необходимое количество оптимизма и уверенности в собственных силах, в котором я нуждался и которое я не мог бы получить ни у кого другого.

— И с тех пор вы уверенно пошли по этой стезе?

— Если не считать, что попутно был вынужден освоить несколько строительных профессий, загремев в строительные войска в Подмосковье, где мы строили Звездный городок. Правда, в первую же «самоволку» я попал на репетицию самодеятельного симфоджазового коллектива, довольно-таки интересного. Все это проходило в актовом зале одного из автобусных парков Москвы, где я имел неосторожность покритиковать исполнителей. Как оказалось, руководителем этого оркестра был достаточно известный музыкант, профессор Московской консерватории.

— И какие это имело для вас последствия?

— Очень даже неплохие — я впоследствии писал партитуры для этого оркестра. Мне по ходатайству этого профессора разрешили после ночной поверки работать в каптерке (зимой там стоял калорифер, который обогревал казарму), куда я втащил с сослуживцами разбитое пианино, отремонтировал его и мог сочинять в свое удовольствие. Это была колоссальная льгота — почти всю ночь заниматься любимым делом. И я ею сполна воспользовался.

Еще одним благом было то, что у меня был пропуск в Московскую консерваторию, Большой и другие театры, и если по воскресеньям не было неотложной работы, меня отпускали на концерты — я там проводил практически все свободное время.

— Не жалеете времени, проведенного в армии?

— Думаю, что в тот период это была настоящая школа жизни. Хотя мне и было несколько грустно, что мои достижения проявлялись не в композиторском деле, а в работе паркетчика, плиточника и колерщика.

Но, с другой стороны, возможно, я как раз чего-то и достиг в этой жизни именно благодаря опыту, приобретенному в армии. Самое очевидное — это то, что там я научился работать в условиях ограниченности времени. Ведь я понимал, что если не сделаю то, что наметил, то мне впоследствии придется отказаться от своей профессии. Потому что после трех лет вернуться к своей главной специальности и быть «на уровне» будет очень трудно. Я защищал свою профессию, учась самоорганизации и умению распределять силы и время.

Хотя, если попытаться ответить на вопрос — нужна ли эта школа жизни сейчас, то я не хотел бы такой школы для своих воспитанников. Полагаю, что сейчас настало время профессиональной армии. Я хотел бы, чтобы школой жизни у них было достижение их целей. На мой взгляд, это вполне достаточная жизненная школа — здесь очень много надо преодолевать, на их пути и так достаточно сложностей, поэтому любая другая «школа» — это только их неразумное нагромождение.

ОБ АКАДЕМИИ, УСПЕХЕ И ТАЛАНТЛИВЫХ ЧИНОВНИКАХ

— Думаю, самое время поговорить о вашем детище — Детской академии искусств. Когда вы десять лет назад начинали реализовывать идею создания такого вот учебного заведения инновационного типа, не было ли ощущения страха? Ведь в то время большинство принципов в системе образования казались незыблемыми…

— Мне кажется, в жизни есть много других, более серьезных поводов чего-то опасаться, чем бояться того, что не выйдет задуманное. Можно, конечно, по этому поводу очень переживать, но если страшно, то лучше ничего и не затевать. У меня такого ощущения не было. Ведь много лет я был директором музыкальной школы, пять лет отдал государственной службе, поэтому привык работать над проектами, продумывать стратегию и тактику реализации многих планов.

Я не могу сказать, что Детская академия искусств на 100% реализовала свою первоначальную концепцию, но на 90% — несомненно. Все эти годы проект обогащался новыми идеями, многие из которых мы реализовали. Важно, что мы занимались не импровизацией, а планомерно претворяли намеченные планы, не лишенные рискованных фантазий и, казалось бы, иллюзорного романтизма.

— Да, надо сказать, реализовали вы в своем учебном заведении действительно немало — видел. Не расскажете ли рецепт, как бороться с проблемами и быть всегда первым?

— Вообще-то я не люблю слово «бороться», на мой взгляд, в этом есть больше процесса, чем результата. Мне нравится слово «преодолевать». Я всегда радуюсь, когда очередной этап пройден, преодолен. Это дает возможность посмотреть вперед и идти дальше.

Иногда за борьбой с разного рода обстоятельствами легко скрыть собственную профессиональную несостоятельность. Поэтому я не хотел бы, чтобы мои юные коллеги были «борцами».

Есть деятели, для которых очень важно, чтобы все знали, как им мешают работать. Я, к счастью, к ним не отношусь. Поскольку понимаю, что если я о чем-то заявил, то должен это сделать. Поэтому обязан найти единомышленников, должен стремиться к тому, чтобы привлечь на свою сторону оппонентов, если такие есть; обязан обеспечить всех, кто рядом со мной работает, нормальным уровнем комфорта; сделать все, чтобы вопреки непременным трудностям добиться поставленной цели.

В этом смысле проект академии — это пример того, как в современных условиях можно не плакаться, а реализовывать задуманное. Для этого просто нужно суметь сконцентрировать усилия разных людей, многочисленных институций, суметь наладить партнерские отношения, в том числе и с властью.

— Умеете разговаривать с чиновниками?

— Я сам в свое время был чиновником — первым заместителем начальника Главного управления культуры Киева, потом возглавлял Комитет искусств. Поэтому я знаю хорошо — талантливый чиновник — это фантастическая радость для Отечества. И дай Бог, чтобы талантливых чиновников было ровно столько, сколько нужно для того, чтобы наше государство развивалось. Поэтому я бы призвал к уважительному отношению к чиновниками, но, естественно, только к тем, кто олицетворяет высокий статус государственного служащего.

Кстати, я бы к категории госслужащих непременно отнес бы всех педагогов и медицинских работников. Поскольку все, что они делают, является настоящей Службой Отечеству.

— Михаил Иванович, расскажите, пожалуйста, о человеке, который рядом с вами уже много лет.

— Моя жена, Наталья Борисовна, — очень талантливый человек, а познакомились мы еще в школе, куда она пошла учиться в пять лет. Мы учились в одном классе, я сидел за третьей партой, она — за пятой. Поскольку она могла наблюдать за мной, то хорошо меня изучила. Поэтому она меня очень хорошо понимает — мне достаточно сказать два слова, чтобы она корректно поправила: «По-моему, ты не прав» (смеется).

— Жена для вас серьезный советчик?

— Я никогда не озадачивал жену решением своих проблем, поэтому привык принимать решения самостоятельно. Наталья Борисовна советчик, скорее, в жизненных, бытовых вопросах, а не в профессиональных. Она — главная в нашем доме, а я — на работе. Моральная поддержка и создание благоприятной ауры в семье — это всецело ее задача, и она прекрасно с этим справляется.

У нее есть только один недостаток — она замечательно готовит. Ну как тут оставаться стройным?!

СПРАВКА «Дня»

Чембержи Михаил Иванович родился 15 июля 1944 года в г. Измаил (Одесская обл.). Закончил Одесское государственное училище им. К. Данькевича (1967 г., народные инструменты), Донецкую государственную консерваторию им. С. Прокофьева (1988 г., композиция). Народный артист Украины, академик Академии искусств, член-корреспондент Академии педагогических наук, профессор, лауреат нескольких премий и международных конкурсов. Ректор Киевской детской академии искусств.