Михаил ГУЙДА: «Десять лет авангарда — этим нужно было переболеть»

— В истории искусства, помнится, были мастерская П.Филонова, где все «филоновцы», мастерская М.Матюшина — все занимаются цветом, мастерская К.Малевича — все супрематисты. Возможна ли сейчас такая художественная целостность?

– Возможна. Но какой в ней смысл? Мастерская моего педагога В.Шаталина традиционно отличалась демократичностью, свободой живописи. Он не стремился, чтобы в ней штамповались «шаталинята». Я сохранил преемственность — традицию разнообразия. Может быть, кто-то из руководителей других мастерских подсознательно борется за узнаваемость почерка, я — наоборот.

— Преподавательство не мешает вашему личному творчеству?

— Я не задумывался над этим, поскольку преподавал еще будучи дипломником. Даже не представляю, как это — не преподавать.

Уверен, педагог всегда должен быть «играющим тренером». Студенты должны видеть его работы и верить в него. В моей мастерской много талантливых ребят, они стимулируют меня, «наступают на пятки». Главное сохранить индивидуальность каждого.

— Не мешает ли студентам в работе рынок, соседство Андреевского спуска?

— Мешает. Но стипендии в 12 гривен не хватает, приходится зарабатывать. Холст, краски — дороги. Студенты пишут по четыре раза на одном холсте, записывают старую работу — какая уж тут технология, да и работ прежних не остается. Материалы в академии выдают, но очень лимитировано.

— Для того поколения, которое выросло на реализме, был серьезный момент перелома. Вы переживали кризис?

— Я не чувствовал кризиса. Появилась на поверхности та культура, которую раньше не показывали. Но мы-то о ней всегда знали. Потом это искусство хлынуло на выставки, формируя конъюнктуру нового толка. Теперь, слава Богу, все утряслось и стало на свои места: сильные и слабые работы есть и в реализме, и в абстракции.

— А как вы оцениваете современную художественную ситуацию?

— У нас сейчас очевидно тяготение к фигуративизму. Десять лет авангарда — этим нужно было переболеть. А на Западе процветает концептуальное искусство. Художник должен стоять перед работой и рассказывать: что он хотел и что получилось. Я же считаю, что каждый зритель должен чувствовать сам. У них же главное подвести теорию. В образовании нет ремесла, организации холста. Западная школа сугубо концептуальна. У нас подход иной — профессионализм. Нужно уметь рисовать, работать с натурой, изучать композиционные закономерности, пластические, иметь представление о законах живописи. А выучившись, можешь работать как угодно, в любом стиле.

Я был в колледже искусств в Штатах. Большой зал, народу много, натура стоит очень высоко. Кто рисует, кто лепит, кто маслом пишет. «Что это за факультет?» — спрашиваю. Вопрос не был понят — утрачена градация и видов искусства, и жанров!

— А за что же они получают дипломы?

— За концептуальные работы. Обучение 4 года. Заплатил и может учиться, поступление — чистая формальность. Начинают почти с нуля. Колледж, высшее учебное заведение при университете, готовит и сценографов, и живописцев, и актеров. Художники вместе с театралами раскрашивают актеров — это и есть защита дипломов. Зашел я в мастерскую к декану факультета изобразительного искусства и аж испугался: стоит там гробов штук 15, один с ручкой, один без ручки, третий с дырочкой и там глаз натуралистичный. Когда я показал там слайды работ Евгения Прокопова, Анатолия Куща, Алексея Кантемирова, у них был один вопрос: какого века эти работы? Они думали, что это музейные вещи. Потом сами же студенты попросили меня прочитать им лекцию. Сейчас этот колледж взял программу в нашей академии, но, видимо, им придется приглашать и наших преподавателей — у них уже нет таких специалистов.