«Миры Сухолита»

На смену глубоким, взрывным, необычно малым по формату и неожиданно зажатым в изысканные рамки, живописным полотнам Анатолия Криволапа пришла экспозиция живописи Александра Сухолита. Разница поразительная и интригующая.

На такие смелые шаги способна, кажется, лишь Татьяна Савченко — директор и куратор этой галереи. Именно она последовательно и внимательно демонстрирует живописные поиски незаурядного скульптора и графика Александра Сухолита. Судите сами: в 2011 году в галерее были представлены его «Моря», у 2014-го года — «Пейзажи», 2016 — «Поля».

— Мне лично Саша интересен не только своеобразной манерой письма, но и своим виденьем мира. Визуальный ряд его картин направляет нас в безграничное временное пространство, что, вообще-то, свойственно скульптуре. И здесь возникает, по моему мнению, интересный эффект, который не делает акцент на изменчивости и текучести момента, а обобщает его до степени Абсолютного Конкретного Состояния. Это и является открытием, и скорее, художественным, а не живописным.

Язык Сухолита прост и понятен, как детский рисунок, который, тем не менее, не передает лишь видимое, а делает зримым тайно постижимое,   —  объясняет свой выбор Татьяна Савченко.

Вовсе не каждый скульптор готов демонстрировать кроме собственной пластики хотя бы рисунки. А Александр Сухолит последовательно и достаточно веско выражался и искал себя параллельно, — как в пластике, так и в рисунке всю свою творческую жизнь, еще начиная с институтских времен. Впрочем, постепенно живопись становится еще одной и теперь, похоже, уже неделимой составляющей его творчества.

Думаю,  одним из весомых толчков к этому было его участие в ряде пленэров «Гурзуфских сезонов», которые я организовывала в первом десятилетии этого века, в частности в 2006 и 2010 годах. Тогда скульптор, который пропадал в каменщиках альминского известняка где-то в Бахчисарайском районе, приехал к живописной творческой группе. Посмотрел на коллег —  того же Анатолия Криволапа, Тиберия Сильваши, Владу Ралко, Владимира Будникова, Елену Бабенцову, Игоря Ступаченко, Олега Тистола.)  и при их моральной поддержке безоговорочно стал погружать свои рисунки на полотне в цвет. Так неожиданно и дерзко  появились его первые «Моря». 

Зашла в галерею накануне. Сашко Сухолит сидит, будто растерян: «Вот привез. Сказали нужно. Я же не живописец», — и обвел глазами где-то с сотню разноформатных картин, только что выгруженных в пространство галереи. Пообщались. Рассказал о своем отношении к цвету, как к особой субстанции,  и о  желании создавать какие-то синтетические (от слова «синтез») работы. Говорил о том, что, по его мнению, цвет немногие понимают. А он — божественный. Считает, что в абстракции очень непросто заметно и веско выразиться, потому что первый же креативный жест будет мгновенно сведен к банальности коллегами и не позволит ему розвиться в русле первого автора до завершения. Так происходит, потому что автор теряет интерес, сбитый высказываниями последователей, или его идеи бывают затертыми нашествием похожих мыслей и высказываний коллег. Ведь в современном мире волны информации так быстро распространяются, что за  идеями, которые витают в воздухе, уже не нужно даже охотиться, — они сами падают на голову и уже не открутишься — должен реагировать.

Что же в его такой лаконичной, даже я бы сказала аскетической живописи привлекательного? Именно эта аскеза и определенная небрежность выражения. Она идет не от пренебрежения, а, наоборот, — через  преувеличенное внимание, а с тем и особенное напряжение реагирования. И если Анатолий Криволап, любя цвет, изучает его досконально, работает и борется с ним до умопомрачения. То Александр Сухолит как ребенок, который играет с огнем или чем-то горячим — хватает и отталкивает   отпускает, и тот горячий шарик, обжегши его сознание и самолюбие, выскальзывает и летит от него прочь. Впрочем, летит недалеко, как раз на такое расстояние, чтобы он мог его видеть и рассматривая бередить себе душу стремлением еще раз коснуться, еще как-то пленять, чтобы опять освободить. Потому что он сакрализирует цвет, удивляется самой субстанции краски не хуже Криволапа. Но если Криволап любуется краской и царствует, то Сухолит, сакрализируя ее, немного неуклюже кланяется и превращает цвет в самостоятельный неприкосновенный образ, очень похожий на образы его металлических икон.

По моему мнению, живопись Сухолита лучше воспринимать вместе с другими его произведениями — рисунками и круглой скульптурой и рельефами. Тогда  наработка этого тонкого и реактивного, с очень глубоким светочувством художника становится выпуклой и целостной, будто частицы складываются в единую картину и демонстрируют непостижимые миры этой натуры.

Поэтому  галерея «Триптих Арт» демонстрирует дерзкую живопись незаурядного скульптора и рисовальщика, увлеченного непостижимыми изобразительными свойствами цвета. Происходит это благодаря  проницательному и прогрессивно   чувственному выбору взгляда галеристки Татьяны Савченко (нередко она называет себя «галерницей» от слова «галера», намекая на тяжесть своего труда. С чем соглашаюсь всецело). А еще стоит сделать акцент  на безукоризненной, многослойной по смыслам и ритмам, просто завораживающей экспозиции Сухолитовых картин, которую создал Валерий Шкарупа. Это он, когда делится опытом экспонирования произведений, многозначительно говорит: «...В экспозиции каждая нота важна. Так по нотам можно выстроить мелодию из самого сложного материала. А можно и не мелодию, — улыбается в усы. Так мелодия Сухолитовых «Миров» звучит до 7 февраля.