«Мне нравятся протестные лица»

Всеобщий любимец и предмет зависти для многих, создатель фильмов, которые с придыханием смотрит уже не одно поколение зрителей, режиссер Роман Балаян не любит давать интервью. Предпочитает дружеское общение. Используя фактор совместной дороги на встречу с любезными сердцу друзьями, склонила мэтра к серьезной беседе.

— Роман, открылся 46-й фестиваль «Молодость», в котором ты неоднократно принимал участие, в частности, возглавлял жюри национального конкурса. Что происходит в нашем молодом кинематографе? Какие у него перспективы?

— Я всегда был защитником этого фестиваля. Знаешь, обычно на него обижаются те, кого забыли позвать на открытие или закрытие. Или позвали и туда и туда, но не пригласили на фуршет. Лично я всегда был апологетом фестиваля «Молодость», всегда был против тех, кто активно хулил его, — якобы деньги уходили на фестиваль, а не на кино. Это разные абсолютно деньги — на фестиваль и на кино. Не факт, что все, что показывают там, достойно и интересно. Но важно ,чтобы было представлено разное. Мне хочется на нем увидеть и будущий киногенофонд Украины. Кто там за нами, есть ли интересные? Если увижу, что есть, готов помочь, чтобы предоставили им шанс двигаться дальше. Ко мне обращается масса молодых людей, присылают диски, сценарии. Но очень немногие имеют возможность снимать. Я, правда, три года ждал, прежде чем снял дипломную работу. Но то были трудности из идейных соображений. Сценарии мои казались им, видите ли, острыми...Сейчас на подобное вряд ли обращают внимание. Кстати, давно уже не люблю быть в жюри. Всегда есть обиженные. Что касается прошлогодней «Молодости». Халпахчи уговорил меня возглавить жюри национального конкурса. Самое удивительное и странное в том конкурсе было, что главные призы получили три девушки. Гете считал, что в творчестве и искусстве вообще — женское начало, и то, что мы выделили этих трех девушек, так сказать, подтвердило гипотезу Гете... Если уж девушки выступили столь успешно, значит, мужикам надо бы подсобраться, поднатужиться, что ли...

— Главное, сегодня эти девочки в работе.

— Когда-то попросил у Халпахчи их телефоны, хотел узнать, что они собираются снимать. Все-таки все эти три фильма были очень разговорные, многое там через диалоги сделано. А я захотел им преподать, как многое можно передать не только словами. Все-таки в кино, как и в театре паузы — самое лучшее и самое интересное, что может себе представить режиссер. Но так и не позвонил им — моя вина.

— Новый закон о кино призван помочь молодым?

— Не уверен в том, что деньги будут давать именно молодым. Конечно, если в законе написано о дебютантах, продюсеры кинутся на это, чтобы получить деньги под них. Некоторым режиссерам моего возраста можно обойтись и без государственных денег или вообще не снимать. Я когда-то говорил Коле Мащенко, когда он был директором студии, мол, нужно добиться, чтобы два года снимали только дебютанты. Но ничего не добились. И тогда же предлагал год не снимать фильмы, а все деньги направить на реконструкцию студии Довженко. Но он сетовал: «Нет, деньги дают только на фильмы!». А жаль. Мосфильм хитро все это сделал давно и превратился в одну из лучших фабрик мира. Существует только за счет предоставляемой аренды. И ни копейки государственных денег. Вот это с моей любимой студией надо бы сделать. Удивляюсь украинской диаспоре заграничной, которая так печется об Украине и украинском, почему бы им не взяться за это? Кино — единственная форма быстрой интеграции своей культуры в мир, вполне достойное занятие. Жаль, что нельзя их увлечь этим. Что касается того, о чем сейчас предпочитают снимать, я не в курсе, к сожалению... Помню, на одном из совещаний год назад говорили, что «треба знімати художні фільми про АТО». Я подчеркнул тогда, разве что документальные. Как по мне, нужно больше снимать художественные фильмы о любви, о человеке. В свое время был замечательный американский фильм — «Скованные одной цепью». Негр и белый бегут из тюрьмы, ненавидя друг друга. Но в конце концов становятся близкими людьми, пройдя вместе целый ряд ОБЩИХ испытаний. Важно сегодня не впасть в экстрим. Когда-то видел армянскую короткометражку, снятую лет 10 назад, посвященную армяно-азербайджанскому конфликту. На поле брани остались лежать раненые армянин и азербайджанец, в нескольких метрах от друг друга. Приглядевшись, начинают со взаимных угроз и обвинений, но под конец, помогая друг другу прийти в себя, становятся просто людьми, не по своей воле ставшими врагами. Один человек мне в Киеве сказал: «Для меня хороший русский тот, что мертвый». Предложил ему больше не здороваться со мной. Не могу этого понять! Ни про одного азербайджанца в жизни, а тем более публично, не говорил плохого слова. И, думаю, сейчас у нас экстремалы, с той и другой стороны еще более ужесточают эту войну, которая идет на Донбассе. Жаль, что пресса и телевидение предпочитает именно тех экстремальных людей, которые вольно или невольно натравливают одну часть населения на другую. Я против российского руководства и, кстати, был против них и до Майдана 2004-го. Но быть против русских и всего русского, пардон, это не мое... Например, я имею честь подрабатывать на Film-UA и прочел жуткие рецензии и нападки на проект «Мавка. Лесная песня». Основная зацепка в том, что продюссерша заикнулась про славянско-украинский миф. Ухватились за слово «славянский», в том плане, что русские — не славяне, и... пошла писать губерния. Послушайте, ребята, прогрессивные иудаисты придумали когда, то замечательную вещь — еврей тот, кто ощущает себя евреем. Ну, считают и ощущают себя славянами русские, зачем вы лишаете их считать себя таковыми? Кстати, а что, славяне не резали друг друга? А во времена Киевской Руси как братья поступали друг с другом? Короче, это все мне противно, неинтересно и не хочу, чтобы молодежь этим увлекалась. А на Film-Ua и сами недовольны сценарием, написанным не совсем по мотивам, и давно уже нашли других сценаристов, которые также напишут по мотивам, но в стиле и интонации, которая звучит у Леси Украинки. Кстати, без обид, но я считаю, что в украинском кинопросторе мало сценаристов-профессионалов. Есть два-три, но это для расширенного кинопроизводства весьма и весьма недостаточно. Я бы послал молодых талантливых писателей учиться на сценарные курсы в Европу, в Америку... Кино ведь — это и искусство, и бизнес. Молодой человек имеет право на артхаузные эксперименты, но когда-то ведь придет к нам прокат, а основой прокатного кино является история, которую ты рассказываешь. История, которую понимает рядовой зритель, даже если он в это время грызет попкорн. Кстати, об американском кино, которое я не очень люблю. Американские фильмы уж очень под жизнь. А я не считаю, что искусство — это фотография жизненных ситуаций. Поэтому я бы подумал о сценаристах.

— В нашей стране авторское право не самый жалуемый аспект. Что в связи с этим может сказать Балаян? У тебя же тоже были прецеденты, например «Райские птицы». Что можно сказать об оригинальных сценариях или об экранизациях?

— Любой художник имеет право снимать по мотивам. Я много классики, как ты знаешь, снимал по мотивам. «Бирюк»— три страницы, а у меня 70 с чем-то минут фильм. «Поцелуй», «Каштанка» — короткие рассказы. Если речь о классике, и ты в его стиле, в его интонации сочиняешь, все остальное, нормально. Другое дело, если идешь, как сегодня принято, вторгаясь, а не входя... Хочу снова возвратиться к паузам. Их гениально делал уникальный артист Евстигнеев. Например, когда ему надо было пройти четыре метра, чтобы вручить какую-то бумагу начальнику, он эти четыре шага превращал в три минуты. Вот это и есть элемент искусства. А просто иллюстрировать замечательно диалоги — слишком прямолинейно.

Без обид, но я считаю, что в украинском кинопросторе мало сценаристов-профессионалов. Есть два-три , но это для расширенного кинопроизводства весьма и весьма недостаточно. Я бы послал молодых талантливых писателей учиться на сценарные курсы в Европу, в Америку... Кино ведь — это и искусство, и бизнес. Молодой человек имеет право на артхаузные эксперименты, но когда-то ведь придет к нам прокат, а основой прокатного кино является история, которую ты рассказываешь. История, которую понимает рядовой зритель, даже если он в это время грызет попкорн

— Я сейчас задам не очень удобный вопрос. К сожалению, в кинематографе, особенно в нашем кинематографе, невероятное количество внутренних распрей. Часто неоправданных, основанных на борьбе за получение денег. Существуют ли сегодня такие серьезные морально-этические или творческие моменты?

— Честно говоря, я не очень в этой теме, но со стороны тут и там слышу, что есть нелюбовь друг к другу, попытка перейти дорогу другому, опередить. Очень переживаю за родную студию Довженко — это мой детский песочник, такой красивой территории ни в одной столице бывшего Советского Союза нет. Даже итальянская» «Чинечита» ей уступает по красоте и уюту на территории. Гениальный Довженко — отгородил студию от города, посадив сад. Мы здесь господа, а вы там!.. И мне жаль, что она сегодня неконкурентоспособна по технике и оснащению. А аренда на нашей студии почему-то такая дорогая, что ни один продюсер не хочет взять там себе офис. Там какие-то «непонятки» между студией и «Фондом майна». А я бы собрал всех продюсеров на нашей студии— представляешь, сколько народу будет ходить по студии? И актеры, и режиссеры, и операторы. Все, кто делает кино. Голливуд, кстати, не делает фильмы, а сдает территорию разным студиям.

— Какие проблемы сегодня волнуют лично Романа Балаяна? Я имею в виду — проблемы кино.

— При советской власти нас упрекали в плохих концовках фильмов. Требовали радостной концовки. Но то ли я постарел, то ли много чернухи, вольной или невольной вижу в сегодняшних фильмах... Ребята, любую чернуху можно закончить улыбкой Кабирии. Искать катарсис... В любой истории можно найти выход для зрителя. Я лично ни при советской власти, ни при всех наших президентах не был доволен нашим государством. Я вообще считаю, что государство и художник — это две разных, противоборствующих ипостаси. Раньше мы работали на сопромате, пытались убрать эти клетки и прутья, а сейчас, вроде, дверца клетки открыта, но многим хочется туда обратно залезть. Особенно старшему поколению. Вот это ужасно!..

— Уже N-ное количество лет Роман Балаян не снимает. Не снимает потому, что считает, что есть молодые, и ему неудобно обращаться за деньгами. Но жизнь-то идет? Не слишком ли ты расточителен?

— Девятый год не снимаю, нельзя сказать, что мечтаю снимать, но был один сценарий, как мне казалось, интересный. Там гениальная мужская роль, которую писал для Никоненко, но он тоже «подписантом» стал, поэтому — прощай. Есть и другой сценарий, который уже два года на 32-й странице... Еще в « Райских птицах» я хотел снимать Вакарчука, но у него все время туры и мало времени, нужного для съемок, а мне надо не меньше месяца его свободы от туров. А жаль. У меня от типажа зависит все. У Вакарчука такое же протестное лицо, как у Янковского. И в случае, если бы тогда в «Райских птицах» снимался Вакарчук, это был бы совсем другой фильм. Есть актеры, у которых такое в глазах, что, кроме мысли, заданной ролью, там в глубине глаз есть у них еще и своя жизненная тайна. Вот это было у Янковского, есть и у Вакарчука, потому и пока только его вижу в главной роли моего кинозамысла... Кстати, есть еще одна мечта... Хочу залезть с маленькой кинокамерой в каморку, в которой обычно ночью бомжи собираются. Постараться воити к ним в доверие, поговорить по душам — откуда они, кем были, о чем мечтают сегодняшние? Есть ли еще светлое, кроме «счастливых» мусорных находок, есть ли какая-то обида на жизнь, ищется ли выход, или все вошло уже в привычку. Кто для них мы? Я говорю, очень хочу снять, но, увы, не делаю этого, хотя многим рассказываю. Почему никто не подхватывает, елки -палки? Готов им предоставить свою камеру...