Моцарт и Сальери. Украинская версия

Есть личности, чей талант абсолютен и самодостаточен, а создаваемое ими — бесценно. Независимо от того, принимают ли их творчество современники, понимают ли, кто рядом с ними. Они все равно не могут не творить, поскольку дар им дан свыше, он сильнее самого его обладателя, он не прислушивается к доводам рассудка, не считается с возрастом и здоровьем, он рвется наружу. И когда не находит выхода — человек, который им обладает, перестает жить.

Их называют гениями. Ими гордятся, их чтят, создают из них кумиров. Одних эта слава настигает уже после ухода, другим достается прижизненно. И пусть на исходе второго тысячелетия человечество не так уж много уроков извлекло из своей истории, но как раз этот многие народы, страны и даже их правители усвоили хорошо. Золотой фонд государства — это не только и не столько богатства материальные. А славу державы творят эти немногие, Богом избранные. Они принадлежат всем. И они же во многом определяют, формируют, создают то, что принято называть национальным самосознанием. Идентификация себя со своим народом приходит к нам в том числе и с чувством гордости за самых талантливых его представителей. И весь остальной мир познает тот или иной народ через конкретные личности. Их никогда не бывает много, они наперечет. Люди же жаждут кумиров. Тогда они создаются искусственно, иногда — из ничего. Ведь по сути весь шоу-бизнес есть сегодня не что иное, как гигантское предприятие по производству кумиров. Но время все расставляет по местам. Да и публика, какой бы легковерной ни была, в результате способна отличить зерна от плевел. Здесь важно другое — потребность в подлинных ярких звездах в каждом обществе неутолима.

Мы же по-прежнему идем своим путем. Путем нелепого, бессмысленного, равнодушного и в общем-то преступного расточительства. Судьба и смерть Анатолия Соловьяненко, как ни горько это осознавать, тому подтверждение.

У него, казалось бы, было все — великий талант, успех, тридцатилетнее служение театру, мировое признание, звания и лауреатства на родине. И на этой же родине — прижизненное забвение. Он был отлучен от театра, практически лишен встреч с отечественной публикой, петь для которой хотел более всего. И при этом — полон сил и вполне творчески состоятелен.

— Он находился в прекрасной вокальной форме, — рассказывает солист Национальной оперы Украины Иван Пономаренко, — мог сделать много нужного и интересного для нашего театра. Но у нас не привыкли бережно относиться к талантам. В прошлом году в Одессе мы вместе с Соловьяненко играли в «Сельской чести» и выступали на оперном фестивале. Я был восхищен его эмоциональностью и профессионализмом. Партия Туридду крайне драматическая. Музыка Масканьи увлекает в мир бурных страстей, а это может повлечь за собой опасную для голоса форсировку звучности. Поэтому необходимы три вещи: холодная голова, горячее сердце и большой сценический опыт. Всем этим Анатолий Борисович обладал в полной мере.

Генеральный директор и художественный руководитель Национальной оперы Анатолий Мокренко был лаконичен:

— У него замечательная судьба сложилась в нашем театре. Все лучшие теноровые партии, находящиеся в репертуаре, были им перепеты. Соловьяненко забывал о возрасте. Пенсия не зря дается, но Анатолий Борисович продолжал петь, много гастролировал — вот и надорвался.

Сын певца Анатолий Соловьяненко-младший был предельно откровенен. Может, горяч, но по-юношески прямодушен:

— По заключению докторов отец умер от инфаркта. На вскрытии выяснилось, что было семь рубцов, а это говорит о микроинфарктах, перенесенных на ногах. И тем не менее он никогда не жаловался на нездоровье. Занимался спортом (гимнастика, бег). Любил цитировать своего учителя по вокалу Александра Николаевича Коробейченко: «Певец должен обладать лошадиным здоровьем». О его вокальной форме говорит тот факт, что ведущие театры мира приглашали его выступать. Незадолго до смерти вернулся из турне по Америке и Канаде, где дал 12 сольных концертов. Триумф и почести за рубежом не уменьшали горечи от сознания своей ненужности дома. 30 лет, лучших лет жизни, отданы Киевскому оперному театру. Да, он сам написал заявление и ушел по собственному желанию, но этот шаг его вынудили сделать. С приходом Анатолия Юрьевича Мокренко на должность генерального директора имена театру стали не нужны. По такому же сценарию «расправились» и с Гизелой Циполой. Дирекция буквально подталкивала отца к срыву. Афиши о том, что поет А. Соловьяненко не печатались. Он мог готовить спектакль, а ставили замену. Приходит выступать, а на сцену выпускают другого исполнителя. Последний раз отец выходил петь оперу «Борис Годунов», исполняя партию Самозванца. И хотя он говорил, что все партии для него любимые, но самые-самые были три: Герцог в «Риголетто» (именно с ней он дебютировал 22 ноября 1963 года в этих стенах), Туридду в «Сельской чести» и Манрико в «Трубадуре». Вот только одна мечта не осуществилась. Очень хотел исполнить оперу «Андре Шенье». Увы, не судьба!

В последние полгода стал получать президентскую стипендию, а до этого как рядовой пенсионер получал 49 гривен 50 коп. Его угнетала невостребованность, так что шрамов на сердце многие события прибавляли.

Я считаю, что последний каплей стала «расправа» во время моих вступительных экзаменов в Музыкальную академию. Целились в меня, а попали в отца. Он не ходил, никого не просил, считая меня уже готовым к такому кардинальному шагу. Ведь тогда бы пришлось бросать учебу в университете. Известие о моем провале отца сильно расстроило, а финал вы знаете. Но отступать я не намерен. Он мечтал, чтобы его профессию кто-то из нас продолжил. Андрей увлекся бизнесом, живет и работает в Канаде, значит, мне предстоит продолжить его путь. ***

Надо ли сегодня искать виновников, спровоцировавших преждевременный уход из жизни великого певца? Есть ли они? Так или иначе, это будет лишь частью правды. Когда в обществе царит пренебрежительное отношение к отдельно взятой личности, поощряемое сверху, то на каждого Моцарта обязательно найдется свой Сальери.

Так будет повторяться вновь и вновь, пока культурная политика будет строиться по принципу «чего изволите?», на потребу власть предержащих. Они не нуждаются в ярких, самодостаточных индивидуальностях, а лишь в окружении, которое способно создавать благостный имидж этой самой власти. Ей не нужны кумиры, олицетворяющие дух нации. А значит, не надо их пестовать, поддерживать, лелеять. Кумиров она предпочитает творить из самой себя.

Наверное, если бы Анатолий Соловьяненко обивал пороги, просил, демонстрировал лояльность, то минувшее пятилетие сложилось бы для него по-другому. Не стал. Подковерные игры были не для него.

Год назад благодаря ТВ о певце вспомнили. Публика с восторгом восприняла возвращение Анатолия Борисовича к концертной деятельности, если таковой можно назвать два выступления за год. Но он по-прежнему был окружен вязким вакуумом равнодушия. Правда, вот пенсию выделили. Неловко, наверное, совсем уж не замечать, что рядом существует такая величина. А вы еще спрашиваете, кто виноват и что делать.

ТОЛЬКО НА СЦЕНЕ ОН ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ СЧАСТЛИВЫМ

Предлагаем вашему вниманию последнее интервью Анатолия Борисовича, которое он дал корреспонденту «Дня» 28 июля, то есть за сутки до своей смерти. В нем — тоже правда. О нем. И во многом — о нас.

— Анатолий Борисович, вы частый гость в посольствах России и Италии, а почему так редки ваши выступления в Киеве?

— Я артист и готов выступать везде, где меня любят и ждут. К сожалению, в последние годы Украина относится ко мне, как мачеха. Ходить, просить, унижаться никогда себе не позволял. Работаю по разовым контрактам. Настоящие друзья познаются в беде. Родному оперному театру я оказался не нужен, зато обо мне помнят в России и Италии. Были даже предложения переехать работать в эти страны. Но я сросся сердцем с Украиной и навсегда покинуть свою родину не могу. В Киеве выступаю два раза в год с сольными программами. Редко, мало — но слишком дорога аренда залов. Через пару недель собираюсь отправиться в Италию. Проведу там серию концертов. В сентябре выступлю в «Метрополитен-опера». А самое главное — хочу провести гастрольное турне по Украине «Золотые голоса славянских народов». Если получится, как задумали, то совместно с благотворительным фондом им. И. Козловского, который я возглавляю, проведем серию концертов по разным странам мира.

— Будет ли реализована ваша идея в отношении серии передач о классической музыке на телевидении или радио?

— Похоже, в ближайшем будущем этот проект не будет осуществлен. Правда, совместно с УТ-1 записал один выпуск передачи «Размышление о музыке», где попытался поделиться наболевшим. Только духовность спасет мир. Нельзя забывать об истоках, народной песне. Слушая классическую музыку, человек становится чище. Очень плохо, что ТВ практически не транслирует оперные спектакли. Выросло целое поколение молодых людей ни разу не побывавших в театре. Огромный пласт мировой музыкальной культуры остается в стороне. В Италии любой мальчишка на улице вам напоет арию из «Аиды» или «Тоски». А что у нас? В лучшем случае — какой-нибудь примитивный мотивчик из эстрадных хит-парадов.

— В следующем году 100-летний юбилей Ивана Козловского. Что планирует сделать благотворительный фонд «Премьера» к этой дате?

— Вместе с местными властями уже отреставрирован дом, где родился певец. Практически готов альбом, в котором есть уникальные снимки Ивана Семеновича. Надеюсь, провести международный конкурс вокалистов имени Козловского.

— Где планируете отдохнуть?

— Я уже почти пять лет отдыхаю... на пенсии. А мне хочется работать! Могу месяцами ждать приглашения выступить с концертами. Чаще они поступают из ближнего и дальнего зарубежья, чем от украинских менеджеров. Вот это меня огорчает. Неужели я не нужен своим слушателям? Выпустил три компакт-диска с народными украинскими, русскими и итальянскими песнями. Все пришлось делать за свой счет. На аудиорынке их практически не встретите — там в ходу другой товар. Я считаю, что в Украине сегодня упадок серьезного искусства. Радио, телевидение и пресса говорят только об эстраде. Слушать и видеть эту безвкусицу невозможно. Впрочем, извините за брюзжание, наболело!

Мне нужно торопиться, пока нахожусь в хорошей вокальной форме. Голос — хрупкий инструмент, а пение — неотъемлемая часть жизни. Только на сцене чувствую себя по-настоящему счастливым человеком.