Музей нашего роста

Вот уже 10 лет как львовяне не могут привести своих детей в природоведческий музей. А прежде чуть ли не напамять знали, где какой экспонат стоит, ведь сюда водили родители в воскресные дни своих детей, а учителя собирали тут ребятишек на свои уроки. В зависимости от того, какая тема изучалась (по биологии, зоологии, ботанике) — в том зале и толпились…

Теперь же тут настоящий долгострой. К счастью, в последнее время финансирование реставрационных работ относительно стабильное — Академия наук перечисляет в год до 500 тысяч гривен. Правда, были годы, когда деньги приходили на счет совсем мизерные и большую часть года ремонтные и строительные работы вообще не велись. А бывало и такое, что средства выделялись в конце декабря, и чтобы их освоить (ведь могли же пропасть!) директор «через не могу», пребывая буквально в предынфарктном состоянии, иначе не скажешь, все-таки выкручивался. Власти, строители — все шли навстречу, потому что очень хочется скорее закончить реставрацию музея, которая для многих стала делом чести.

Пока же можно разве что путеводитель по музею полистать. Изданный «Науковою думкою» в 1982 году, он содержит самые разнообразные сведения о флоре и фауне Прикарпатья, здесь можно отыскать фотографии когда-то установленных в музее многочисленных диорам, без сомнения, уникальных, можно многое узнать о семействе парнокопытных и подивиться коллекции дневных бабочек… Однако лишь одной строкой тут говорится о том, кому мы обязаны созданием такого музея: «… основан в 30-х годах ХIХ столетия известным орнитологом Владимиром Дзедушицким». И все. Хотя о Дидушицком можно писать романы и ставить фильмы. Но ничего этого нет, нет даже отдельной монографии. Вот из-за этой вопиющей несправедливости и был написан этот материал.

СНАЧАЛА БЫЛИ БАБОЧКИ

Он был единственным сыном Йозефа Дидушицкого (Дзедушицкий пишут на польский манер), одного из богатейших людей не только на Галичине, но и в Польше, и на Подолье. Семья владела многочисленными дворцами, полями, лесами, хуторами… А также отличалась образованностью, широчайшими интересами и демократизмом взглядов. Однако и деньги умела преумножать. Конечно, отец и мать Владимира не могли нарадоваться сыном и прощали ему многие чудачества. Тем более, что рос он болезненным ребенком и образование получал домашнее. Но какое образование он имел возможность получить! Об этом можно судить хотя бы по тому, кто с ним занимался! А это были известный польский поэт Винсент Поль, профессор университета, ботаник Лебашевский, орнитолог Эрнст Шауэр. С последним у мальчика установились особо доверительные отношения. Под влиянием именно этого человека и начал Владимир делать вылазки на природу, ловя бабочек, птиц, собирая различные растения, делая гербарии и конечно же классифицируя собранное. А позже увлекся и таксидермией — изготовлением чучел. Кто знает, может быть, именно природа помогла ему преодолеть все болезни, ибо врачи предрекали ему, честно говоря, жизнь недолгую. Сил прибавляла увлеченность делом, коллекционирование, которое стало страстью жизни.

Стараясь потешить ребенка, отец подарил ему уникальную библиотеку со старинными книгами и геологическую коллекцию. Когда всем этим собраниям стало тесно в мансарде дворца Дидушицких, отец сказал: «Может быть, тебе какое-то здание прикупить для твоих занятий? Хотя сперва поедь за границу, осмотрись…»

Но беззаботному времяпрепровождению пришел конец. Отец внезапно умер, и Владимиру пришлось, унаследовав колоссальное богатство, распоряжаться делами, подбирать ловких управляющих, объезжать имения. Частенько приезжает он на Сокальщину и вскоре женится на своей соседке — графине Немчинской, тоже наследнице немалого состояния. Вначале молодожены живут светской жизнью, но Дидушицкого тянет во Львов, к своей коллекции. Ему хочется, чтоб ее видело как можно больше людей, и он покупает небольшой дворец на одной из центральных улиц Львова. Приходится преодолеть ремонтные работы, заниматься размещением экспонатов, но чего не сделаешь, когда твое желание огромно, а средства позволяют мечты воплощать в жизнь.

Заказывает из дуба особой обработки шкафы для чучел, стекло подбирает особенное, тонюсенькое, по последнему слову тогдашней техники, — лучи света не преломлялись, что позволяло посетителям любоваться коллекцией без искажений.

КОЛЛЕКЦИЯ, ШКОЛА, ЗАПОВЕДНИК...

Сегодня можно снисходительно говорить, что все это молодому графу, мол, особых усилий не стоило — при его-то деньгах! Можно было ездить на балы да на воды. Можно было тратить время попусту, а он вел колоссальную переписку, изучал труды виднейших ученых, читал рефераты сотрудников музея. О последней особенности его работы нужно сказать особо. Владимир Дидушицкий любил людей увлеченных, и если встречал молодого талантливого человека, то, независимо от его национальности, сословия, материального положения, старался привлечь к музейным делам и даже дать дальнейшее образование. Так подарил возможность молодому австрияку таксидермисту Владиславу Зонтагу поучиться в Вене. Потом они в четыре руки днями, а порой прихватывая и ночи, делали чучела птиц и зверей. Да такие, что и сегодня, через 150 лет, они выглядят «как новенькие» и как живые.

Но от чего в светской жизни не мог отказаться Дидушицкий, так это от охоты. Впрочем, две страсти были взаимодополняемы и взаимополезны. Даже крестьянам он позволял охотиться на своих землях, а уж если приносили они что-то интересное, то щедро вознаграждались. Так возникла коллекция альбиносов. К примеру, черный волк и многие другие птицы и звери с не свойственной им окраской и опереньем. А уж охотничьи забавы в имении Дедушицких для знати славились и были весьма престижны. К нему приезжали богатейшие, известнейшие люди, красивейшие женщины Австро- Венгрии. Охота всегда удавалась и становилась изюминкой сезона. А между делом любопытнейшие охотничьи трофеи не пропадали — из них делались чучела. Нужно сказать, что увлечение таксидермией не прошло для Дидушицкого безнаказанно. В зрелые годы, и особенно в старости, оно «вылезло» разными болячками. Ибо таксодермист работает с материалами, содержащими мышьяк в больших количествах.

Однако сколь ни велика была его коллекция, Дидушицкий был ею недоволен, пока не приобрел зубра, охотиться на которого в те времена могли разве что члены царской семьи. Владимир Дидушицкий, в «корыстных целях» знакомится с одним из фаворитов русского царя и уговаривает отдать ему убитого его высочеством зверя. Поговаривали, благодарность вылилась в суму, за которую можно было приобрести целое имение.

Но Дидушицкий был счастлив — желанный зубр стал украшением его экспозиции! А позже (вот удача!) граф приобрел останки выкопанного носорога, которого нашли в 1904-м в селе Старуня. Эта удача археологов стала известной всему ученому миру, заполучить ее стало делом чести Дидушицкого, как и последующую находку — кости доисторического мамонта, которые он тоже не упустил из своих рук. И потом целых 140 лет не было во Львове ребенка, который не трепетал бы восторженно возле этих двух чучел — носорога и мамонта. Как жаль, что теперь они так долго лежат в запасниках! В свое время благодаря стараниям и энтузиазму (о деньгах помолчим) Дидушицкого коллекция соперничала со знаменитым Британским музеем!

Было бы несправедливостью не сказать о еще нескольких полезных для Украины деяниях Владимира Дидушицкого. Он основал школу лесников, реорганизованную позже в лесотехнический университет. Он помогал материально политехническому институту, устраивал множество выставок и сам принимал в них участие. Его парижская награда «за выращивание табака на полях Галичины» сегодня может вызвать улыбку, но ведь возможным было и такое. Был и еще один жест графа, который, даже если больше никаких благотворительных жестов он не совершил, заслуживает благодарной памяти потомков: он передал для создания государственного заповедника 35 гектаров двухсотлетнего букового леса. Так, на два года раньше Аскании Новой, возникла первая на територии Украины природоохранная зона — «Памятка Пеняцкая». Эти земли, село Пеняки под Бродами и окрестные леса. были семейным гнездом жены Владимира Дедушицкого.

Нужно сказать, что среди наследников уже больше не было личностей такого масштаба. Умеющих и преумножать деньги и тратить их на общественно полезные дела. Позже его состояние распорошилось. Конечно, этому способствовали войны, смены общественных формаций и еще некоторые обстоятельства. Но я веду не к этому, а к тому, что больше у львовского природоведческого музея не было меценатов не просто уровня Дидушицкого, а вообще практически никаких. И в этом тоже виновно время и… гены. Дидушицкий — дворянин в десятом колене, и к деньгам в отличие от наших богатых людей, получивших деньги практически в единовременье, относился без трепета. В быту был прост, ходил в старом пиджаке, потому что все время работал с животными, которые не позволяли носить накрахмаленные манжеты. Музей опекал до последнего дня. Когда не смог из- за больных ног подниматься на третий этаж, установил лифт, первый на Галичине. До сегодняшнего дня он в рабочем состоянии. Музейщики планируют, что после открытия музея тоже будут поднимать желающих на лифте. Как на сегодняшний день, смешная это конструкция — садишься, протягиваешь в окошечко руки и крутишь колесо. Говорят, что Дидушицкий сам поднимался на этажи, никого без надобности не обременял. Это был человек, который умел давать, быть бескорыстным — редкое на сегодняшний день качество.

РЕМОНТ КАК СТИМУЛ ДЛЯ НАУЧНЫХ ИЗЫСКАНИЙ

Возвращаясь ко дню сегодняшнему, интересно было узнать, неужели в таком колоссальном масштабе нужно было делать ремонт?

— У меня есть газетная вырезка 29-го года, где говорится: природоведческий музей в беде! — рассказывает директор музея Юрий Чернобай, — Еще тогда нужно было к нему приступать. И, кстати, перечислялись все признаки, по которым мы и начали ремонт, но только лишь в 95-м, через 65 лет после призывных криков о помощи. Только все эти признаки, естественно, еще более усугубились. В подвалах гибли экспонаты, а посещение музея вообще было делом невозможным.

Нужно отметить, что само здание строилось с конца ХVII столетия весьма хаотично. Когда-то тут была пивоварня, потом доходный дом, потом сделали что-то наподобие дворца… Однако хочу «успокоить современников», — спустя рукава строят не только теперь, строили так и прежде. Поэтому, когда начали делать ремонт, стали буквально рушиться стены и ничего не оставалось, как «вживить» металлические каркасы. Кроме того, если старая площадь исчислялась двумя с половиной тысячами метров, то теперь она будет насчитывать все четыре тысячи. Мы буквально перестроили, присоединив к себе, соседний дом. Теперь будет место и для мемориальной экспозиции и для того, что всегда находилось в запасниках, и для новинок.

— А экспозиция за эти годы не пострадала? — задала я вопрос директору музея. Хотя где- то в глубине души мне хотелось задать и такой вопрос: а краж не было? Памятуя о ситуации со львовскими архивами, где пропало за последние годы множество документов, а там ремонта ведь не было… Сколько ведь может дать за какую-то старинную коллекцию бабочек какой-нибудь коллекционер-фанатик!?

— Бог миловал. Конечно, что-то в подвалах и пострадало, а насчет краж, так если бы были, то выплыли бы где-нибудь на базарах и среди коллекционеров. Да мы даже боимся широко оглашать, что у нас есть. Поэтому и подняли вопрос об охране. Помещение вот-вот будет закончено, и нужны пожарная и охранная сигнализации. А инвентаризации мы проводим постоянно, особенно «движимого имущества» — того, что отправлялось на выставки, кем-то использовалось.

Можно предположить, что десять лет ремонта могли уничтожить и коллектив, а он, на удивление, сплотился. «Нам ничего не оставалось, как активнее заниматься научной деятельностью». Люди писали диссертации, готовили к печати брошюры и книги. Приступали к темам уникальным и, слава Богу, находили заграничные гранты для своих исследований. Один из них — на установку специальных площадок для аистов, которые гибнут, садясь на провода электропередачи. На Львовщине такие устройства вскоре станут распространенным явлением и тем самым будет спасена не одна сотня птиц. То есть музейные работники вышли за рамки своей экспозиционной деятельности и стали мыслить шире — думать, как спасти флору и фауну от многих потерь. Они и музейную концепцию разработали с учетом современных веяний и, наверняка благодаря ремонту смогут замысел воплотить в жизнь. Состоит новая концепция «Музей ХХI столетия» в ином подходе к посетителям — индивидуальном, личностном. Касается это и размещения экспозиции. Не интересно людям стало группой бродить по залам, хотя полностью от этого тоже не откажешься. Но все больше в музей приходят либо знатоки, которые с помощью установленных в зале компьютеров смогут быстро отыскать предмет личного интереса. Ну а те, кто придет сюда впервые, должны душой проникнуться к тому, что видят. Не безликую череду птиц, а одну выделенную особо и поданную так, что и иные темы зацепят за сердце.

— Коротко это можно выразить так, — признается Юрий Чернобай, — Прочь скуку! Все передовые музеи мира переходят на индивидуально-духовный уровень общения. Дидактика отменяется. Следуя заветам Дидушицкого, мы будем стараться, чтоб не только как можно больше людей к нам приходили, но и уходили с яркими впечатлениями и новым духовным багажом. Он еще тогда думал «о новой концепции», о том, что сегодня входит в нашу жизнь, — о развитии экологической этики, экологической морали. Быть может, вскоре появятся у нас и меценаты, думающие о спасении природы, а не вкладывающие средства в шоу да фальшивую бутафорию…

— Кабмин выделил в перечне объектов по подготовке к 750- летию Львова и средства для дальнейшей реставрации природоведческого музея. То есть дополнительные полмиллиона гривен.

— Будем очень рады, если деньги все-таки нам перечислят. Они нам позарез нужны. (Хотя боюсь говорить, на что они могут пойти, ибо боюсь сглазить.) Ведь на нашем веку бывало всякое. Но в чем хочу заверить — я не стану убыстрять технологических процессов, ни штукатурку стен, ни лакировку полов… Все имеет свой срок. Этот дворец, этот памятник природе и Дидушицкому должен уже без всяких катаклизмов простоять еще века. Вы обратили внимание на входную лестницу? Кованые перила будут не только помогать подниматься по лестнице. Они расскажут о эволюции природы, о всех существующих на земле видах животных. Так человек должен постепенно обогащаться знаниями и идти вверх. Так вновь, поднимаясь из руин, растет наш музей. Дидушицкий был бы этому рад.