Музейных дел мастер
— Неужели вас совсем ничего не радует, когда вы идете по нашей столице?
— Ну почему? Вынужден признать, что Киев хоть и был самым зеленым, но при этом и одним из самых грязных. Сегодня, конечно, стал чище, очень многие дома приобрели пристойный вид. Даже появление со вкусом оформленных витрин мне приятно видеть. Ведь раньше на весь Киев была одна- единственная, в Центральном универмаге. На нее весь город приезжал поглядеть. Так что многие отрадные перемены в облике города очевидны. Но...
Не по душе мне нынешний вид Софийской площади. С одной стороны памятнику Богдану Хмельницкому придали, так сказать, исторический вид, а саму площадь сделали совершенно новой. В результате — площадь огромная, а памятнику тесно. Во всех этих переделках я не вижу четкой концепции. Если так и дальше пойдет, то скоро и вокруг Софии снесут все дома, чтобы придать ей первозданный вид XI века.
Не нравится мне и обновленный Крещатик. Такую-то улицу можно было сделать с большей изобретательностью, вниманием к неповторимой киевской специфике. Приближение к европейским стандартам, конечно, похвально. Но меня все время не покидает ощущение вторичности, «дежа вю».
— А ведь и вы к Крещатику, можно сказать, руку приложили.
— Вы ошибаетесь. Из всех моих работ географически ближе всего к Крещатику бывший музей Ленина, ныне Украинский дом. Но я занимался не архитектурным проектом, а художественным оформлением интерьеров.
— Наверное, тогда участие в подобном проекте было весьма престижно?
— Смотря для кого. Я к этой работе, скажу без лукавства, не рвался. Сначала художественное оформление поручили маститым мэтрам, увенчанным регалиями и званиями. Но что-то у них, видно, не заладилось и тогда в Совмин вызвали группу молодых и, кстати сказать, сплошь беспартийных художников и поставили нас в известность, что мы входим в члены нового авторского состава. Отказываться от подобных «предложений» на таком уровне было не принято. К тому же музей был неплохо, на мой взгляд, решен архитектурно. В общем, работа обещала быть любопытной. Ведь в оформлении музея что самое интересное? В художественное решение в целом и подачу каждого отдельного экспоната можно было закладывать двойной смысл, который цензуре трудно было разглядеть. Над музеем Ленина мы работали без коммунистического фанатизма. Подготовили 48 вариантов решения вестибюля. Самых разных, но все они не предусматривали установления скульптуры вождя, кроме одного. Но в нем речь шла не об оригинальном памятнике, а о том, который установлен напротив Бессарабки: мы попросту предлагали перенести его в здание музея и таким образом освободить Крещатик от обилия памятников Ленину (тогда уже был установлен монумент на площади Октябрьской революции, ныне майдане Незалежности). Самое удивительное, что проект прошел город, украинское ЦК, но, увы, был зарублен в Москве.
— Вы — признанный мастер оформления интерьеров и в первую очередь — музейных. Сколько их на вашем счету?
— Не помню, честное слово. Наверное, я безалаберный человек, но никогда не подсчитывал. Да и некогда.
— Некогда? Это сегодня, когда все жалуются на безработицу и безденежье, есть кто-то, кто создает новые музеи?
— Представьте, что да. И не только у нас в стране. Не так давно оформили музей Тараса Шевченко в Казахстане. Экспонатов — раз-два и обчелся. Что делать? Вот и пришлось выкручиваться, делать музей в буквальном смысле из... сора. На одной из свалок я нашел металлическую кровать и обомлел: она была времен Тарасовой солдатчины, из того самого форта. Там же нашел и оконные решетки. Благо местные природные условия способствуют сохранению предметов.
А вообще, оформлять музеи могут только художники со специфическим мышлением, уважающие историю в целом и каждый экспонат в отдельности. Мне, признаюсь, приятно, когда об одном из своих детищ слышу: «Сразу видно, что Одесский литературный музей делал одессит». Значит, я сумел верно уловить дух, специфику этого города.
— А первый свой музей вы помните?
— Конечно. Музей книги и книгопечатания в Киево-Печерской лавре. Я тогда только приехал из Москвы и меня воспринимали как чужака, особой работы не было и на это случайное предложение я сразу согласился. Оказалось, судьба.
— Вы окончили факультет монументальной живописи Строгановки, а для ее выпускников многие двери открыты. Не было соблазна остаться в Москве?
— Никогда. Я хотел только в Украину. Хотя после окончания немало интересных предложений было. Меня приглашали главным художником Кишинева, звали в Волгоград и сулили сразу и квартиру, и мастерскую. Но я рвался домой. Правда, сюда-то никто не звал. Сюда я приехал сам. Этим пренебрежением к собственным талантам, да и гражданам вообще, Украина отличается и по сегодняшний день. Самое страшное, что у нас так и не перевелись швондеры. Они по-прежнему правят бал, только стали еще злее и ненасытнее.
Я недавно общался с коллегами из Прибалтики. Поинтересовался, как они живут. Их ответ меня поразил: «Небогато, но счастливо». У них есть перспектива. А наша вечная проблема — непонимание того, что и как мы строим, угнетает. Касается ли это восстановления храмов (то, что происходит с Михайловским и Успенским соборами, чудовищная халтура — это макеты, новоделы, приуроченные к очередным выборам) или государства в целом. ***
Отпраздновав свое 60-летие, Анатолий Гайдамака уехал в Македонию. Там строится новый храм. А ему поручена разработка художественного проекта. Он — востребован. Он — нужен. Он — нарасхват. Иногда — даже дома...
