Музыка, война и мир

В Национальной опере впервые отмечали День Короля Бельгии. Это праздник «Классика ради мира» Посольство Королевства Бельгии — немало усилий приложил к этому лично пан Люк Якобс, Посол Бельгии в Украине, — академический симфонический оркестр «INSO-Львів» (художественный руководитель — славный Мирослав Скорик) и всемирно известный композитор и дирижер Дирк Броссе.

В его творческой наработке более 400 произведений — для симфонического оркестра и солистов, музыка для театра и кино и тому подобное. А как дирижера его знают от Бельгии до Южной Кореи, от Лондона до Японии и Америки. В своем плотном графике пан Дирк нашел время для общения, за что ему большая благодарность.

— Пан Дирк, сегодня, с одной стороны, Украина невероятно популярна в мире в связи с грустными событиями, происходящими у нас... С другой — это сильно повлияло на гастрольную афишу. Почему вы решили приехать? Чем для вас интересна Украина?

— Я знаю Украину, знаю много музыкантов украинских... Они с восторгом рассказывают об Украине. Замечательные исполнители, в частности, виолончелист Артем Шмагайло, который играл соло в концерте, когда-то, общаясь со мной, сказал: «Мечтаю о моем выступлении в Украине. Вырисовывался некий «треугольник». Во-первых, Артем связался с оркестром, в котором он играл, когда учился во Львове, а менеджер этого оркестра связалась с бельгийской амбасадой, и она решила найти спонсоров, чтобы решить все денежные вопросы. Когда все стороны этого «треугольника» объединились — это стало возможным. Сначала речь шла только о музыке для кинематографа, поскольку я также пишу для театральных спектаклей и для кино. Но, поскольку название мероприятия — «Классика для мира», я передумал. Решил вспомнить свою классическую основу и высчитал именно те композиции, которые подпадают под «зонтик» классической музыки, и именно концепции — классика для мира. Первая часть состоит из двух композиций — прогнозных. У меня опыт работы в камерном оркестре в Филадельфии. Когда туда ехал, подумал о подарке. Но вместо банальной коробки бельгийского шоколада написал гимн-произведение именно для них. Свои впечатления от Филадельфии передал в «Филадельфийской увертюре». Вторая часть — концерт для виолончели. Очень люблю виолончель, когда я думаю об этом инструменте, работаю с ним, не могу не думать о любви. Поэтому семь граней, семь отображений любви — и являются концепцией этого произведения. Еще одно произведение во второй части концерта довольно интересно. Оно для сопрано и оркестра, сочетается из музыкального воссоздания японских поэтических форм, которые написал мистер Ван Ромпей (президент Европарламента). Еще две композиции: одна из них посвящается неизвестному солдату. В Бельгии есть монумент, и вообще во всем мире есть памятники неизвестному солдату, установленные тем солдатам, которые погибли в Первой мировой или во Второй, или во всех происходивших войнах, они отдали жизнь ради своей Родины. Никто не знает их имен, но они все этих могилах. И я посвящаю им эту композицию. Последняя композиция называется «Мир», она была заказана в прошлом году правительством Бельгии, чтобы вспомнить столетие начала Первой мировой войны 1914 года. Но, к сожалению, скажем так, она очень подходит к тому, что сейчас происходит в Украине. Я не хочу делать каких-то политических заявлений, но думаю, что все мы желаем мира, и, собственно, этот концерт — об этом.

— Вы где-то сказали, что если бы сегодня Бетховен жил с нами, то он для того, чтобы объединить больше людей — писал бы музыку для кино. Но музыка для кино больше имеет отношение к популярной музыке, тогда как серьезная музыка остается в концертных залах и, как правило, не очень больших. Вы, видимо, знаете, есть такой славный композитор Гия Канчели, который когда-то жил в Советском Союзе, писал очень интересную музыку для кино, но это было вынуждено, для жизни, так сказать... И только сегодня в новое время его музыка в широком смысле зазвучала по миру и на его Родине. Каков ваш интерес именно в музыке для кино и какие личности, отличия для вас как для творца в музыке для симфонического концерта и музыке кино?

— Для меня в принципе нет отличий. Опять таки, шутя и не очень, считаю, что те композиторы, которых мы знаем из прошлого, в частности и Моцарт, и, особенно, Бетховен, они, конечно, продолжали писать классическую музыку, но они также вернулись бы и к кинематографу и, не исключаю, к поп-музыке. Нужно расширять понятие классической поп-музыки. Моцарт, написав, например, «Дон Жуан» или «Реквием», писал серьезную музыку. Но, извините, «Женитьбу Фигаро» стоит назвать серьезной музыкой? (смеется). Это комичная музыка, сегодня ее назвали бы «попса». У меня есть несколько концертов для скрипки. Второй концерт скрипки, считаю, если не конкурирует, то, по крайней мере, может быть сравнен с известными: например, с концертом для скрипки из Сибелиуса или Бетховена. Где-то 30 раз его исполнили за время моей жизни. И это очень приятно. Два года назад писал для одной из серий программы Би-Би-Си, и эта музыка собрала большую аудиторию. Это тоже было очень приятно.

Последняя композиция называется «Мир». В прошлом году ее заказало правительство Бельгии, чтобы вспомнить столетие начала Первой мировой войны 1914 года. Но, к сожалению, скажем так, она очень подходит к тому, что сейчас происходит в Украине. Я не хочу делать каких-то политических заявлений, но думаю, что все мы хотим мира, и концерт, собственно — об этом

— Вам пришлось работать с великим Гарсиа Маркесом. Как это получилось?

— Это трудно передать словами. Был намного моложе тогда, и не было большого опыта международного сотрудничества, но нужно было написать Увертюру для выставки, которая проходила в Севилье. Это был 1992 год. Тогда праздновалось 500-летие открытия Колумбом Америки. Подумал: почему бы не «ударить» по испаноязычным слушателям не просто музыкой, но имплементируя туда текст. Потому что, когда музыка сочетается с текстом, эффект восприятия значительно сильнее. Маркес был лауреатом Нобелевской премии в 1984 году, я боготворил этого писателя. Через пять лет после этого связался с ним и предложил идею: создать текстовую часть этого произведения. Так началось создание композиции, которую мы сейчас называем «Одиночество Латинской Америки».

— Вы много работаете в мире с разными национальными коллективами. И хотя считается, что музыка — это единый язык для всего мира, можете ли вы назвать какие-то отличия национальные в разных концах света?

— В принципе, эти отличия разделил бы по музыкальному принципу жанровости. Потому что, например, даже когда мы говорим «джаз» — это не считается сугубо классическим проявлением музыки, но я его отношу к тому, что называю западной музыкой, а все, что не попадает туда, — не западной музыкой. Все эти отличия связаны с нотным станом. Пифагор изобрел, что каждый звук имеет свою гармонию. Берем, например гармонику «до» какой-то октавы. Как разделить эту гармонику? Западный принцип полутонный — 12 полутонов, соответственно. В Китае это делят на пять тонов. У арабской музыки даже еще есть четверть тонов — 24 получается. А в Индии — 66 тонов. То есть в западном понимании, которое берет свое начало от Себастьяна Баха, пошли и такие «проявления» классической музыки: джаз, фанк, би-боп, хип-хоп — это векторы западной классической музыки. Но когда начинаешь работать, например, с китайскими исполнителями, у которых принцип пентатоничный, у них другой инструмент, другой подход. И это сочетание, обогащение этим опытом — это невероятно. И еще — есть такое понятие «грув», то есть ритм. Когда работаешь с Лондонским симфоническим оркестром, где музыкант играет на скрипке того же Антонио Страдивари, не обижая украинского исполнителя, который играет на обычной скрипке, — разумеется, тот саунд значительно лучше не потому, что музыкант тот лучше, а потому, что у него в руках совсем другой инструмент с совсем другими возможностями.

—  Вы несколько дней провели во Львове. Это один из лучших городов нашей страны. Сейчас приехали в Киев, ваши первые впечатления?

— Буду откровенен. У меня не такой большой опыт общения и пребывания в Восточной Европе. Был в России, работал там, но это несколько иное. Я приятно поражен тем, что увидел в Украине, — видно, что культура есть. Она есть даже в зданиях, которые я видел. И также она есть в людях: как они работают, как относятся к тому, что делают. Что бы я хотел, чтобы было больше? Это, конечно, возможностей. Чтобы потом они могли собирать урожай из своего опыта, таланта. Особенно молодые люди, которых я уже увидел... Думаю, что когда тот день наступит, в этой стране все будет замечательно.