«Мы отправились в это путешествие, чтобы поставить под сомнение наши предубеждения»

Драма «[Не] касайся» (Nu ma atinge-ma, Touch Me Not, Румыния-Германия-Чехия-Болгария-Франция, 2018) стала настоящей сенсацией последнего Берлинале, получив там и «Золотого медведя» за лучший полнометражный фильм, и награду за лучший дебют.

Эта работа, выполненная в особенном сочетании игрового и документального кино, рассказывает историю трех героев — Лауры, Томаса и Кристиана. Первых двух играют известные актеры — Лора Бенсон («Опасные связи» (1988), «Высокая мода» (1994)) и Томас Лемаркус («3 дня на убийство» (2014), «Люди Икс: Апокалипсис» (2016), «Бегущий по лезвию 2049» (2017)). В них, как и у многих персонажей второго плана, одна и та же проблема — стремление и в то же время острый страх близости — телесной или эмоциональной. Кристиан практически играет самого себя — скованный спинальной мышечная атрофией, он полностью свободен от предубеждений и живет с любимой девушкой. Собственно фильм — это своего рода повествование об освобождении, о преодолении защитных механизмов и табу, иногда достаточно необычными путями.

В Киеве, во внеконкурсной программе фестиваля «Молодость», который завершился в прошлые выходные, «[Не] касайся» лично представили режиссер картины Адина Пинтилие и исполнительница главной роли — Лора Бенсон.

Адина-Елена Пинтилие родилась в Бухаресте 12 января 1980 года. Дебютировала в 2003-м как документалистка. Ее неигровые работы принимали участие в конкурсных программах фестивалей в Локарно, Роттердаме, Лейпциге, Варшаве. Художественный руководитель и куратор Международного экспериментального кинофестиваля в Бухаресте. «[Не] касайся» — ее первый игровой фильм.

После киевской премьеры пани Адина ответила на вопросы корреспондента «Дня».

— Как к вам пришла идея «[Не] касайся»?

— Когда мне было двадцать лет, я думала, что знаю все о том, как работают человеческие отношения, интимность, механизмы нашего желания, а также, что означает красота. Но впоследствии поняла, что на самом деле ничего не знаю. Четкие идеи дестабилизируются, когда вступаешь в контакт с реальными людьми и реальной жизнью. Мы отправились в это путешествие, чтобы поставить под сомнение наши предубеждения о том, как работает интимность, и узнать, что люди могут получить доступ к ней самым неожиданным способом. В 2013 году мы начали широкомасштабный процесс кастинга, больше похожий на документальные съемки, но данный фильм не является документальным. Мы пытаемся избегать всех этих нашлепок. «[Не] касайся» — фильм-процесс, фильм-исследование.

Этот длительный период кастинга больше был похож на поиск единомышленников. И после того как мы их нашли, начали работать с видеодневниками, снимали массу упражнений еще до официальных съемок, чтобы привыкнуть к камере как к свидетелю наших очень личных историй. Такой длительный процесс позволил повысить доверие между участниками проекта.

— Похоже на создание такой себе коммуны.

— Это выглядело как выдумка, но работало как лаборатория, безопасное место, где мы могли исследовать действительно чувствительные сферы. Потому что, когда вы защищаете себя, скажем, вымышленным персонажем, то можете в рамках этой условности идти куда-либо, потому что неизвестно, что реально, а что вымышлено. Многие выступали в роли самих себя, они принесли свои собственные истории.

ДРАМА «[НЕ] КАСАЙСЯ» СТАЛА НАСТОЯЩЕЙ СЕНСАЦИЕЙ ПОСЛЕДНЕГО БЕРЛИНАЛЕ

— Вам помогали профессиональные психологи?

— Да. Есть воркшоп (от англ. workshop — мастерская, семинар, тренинг. — Д.Д.) по эмоциональной анатомии, разработанный величайшей немецкой актрисой и психотерапевтом Джулией Спарманн. Я почувствовала, что это очень вдохновляет и предложила сотрудничать. Мы воспроизвели воркшоп для съемок, и в его рамках рекрутировали настоящих людей, которые хотели работать со своей зоной интимности на камеру, делиться своим опытом. Они входили в эту, так сказать, лабораторию. Многое из происходящего в этой вымышленной структуре — настоящие встречи людей. Это очень хороший пример того, как функционирует сочетание постановки и реальности.

— Можно ли назвать ваш режиссерский подход антропологическим?

— Антропологизация претендует на объективность. Фильм — это очень субъективное эмоциональное исследование, через которое каждый из нас прошел. Не думаю, что вы можете называть это научным подходом. Правда, например, психотерапия — определенного рода наука, но она включает в себя высокие дозы субъективности, интуиции и нерационального мышления, потому что там много работают с несознательным, с ранними воспоминаниями, с большим количеством эмоций. Вот почему я, хотя и сомневаюсь в принадлежности этого произведения к науке, называю его исследованием. Исследование о природе человека в этом смысле действительно связано с антропологией. Но не является ею.

— Одного из главных героев играет актер с инвалидностью. В чем была специфика работы с ним?

— Для меня это было очень важно. Я пыталась найти этих людей, чтобы они имели сильную мотивацию быть частью проекта. Кристиан — конкретный пример этого. Он хотел общаться с аудиторией. Фильм функционировал как своего рода диалог, и многие из персонажей имели собственные, очень специфические взгляды на мир, и хотел делиться ими. С самого начала Кристиан говорил: «Я не боюсь, что этот фильм будет подвержен атакам из-за меня, из-за того, что мы делаем. Потому что те, кто собирается нападать на фильм, просто не знают об инвалидности и о связи между инвалидностью и интимностью. Они считают, что мы, люди, имеющие определенные телесные особенности, — бесполые, что у нас нет интимной жизни. Но в действительности такой подход является пренебрежительным». Для него было очень важно показать, что люди с инвалидностью имеют такие же желания, такие же потребности, как любые другие; он, кстати, также является активистом борьбы за права людей с ограниченными возможностями. Когда Кристиан и Грит стали участниками этого процесса, это очень вдохновило нас всех. Они супруги и страстные открыватели интимности, но раньше только Кристиан мог вербализировать, говорить об этом, а теперь включилась и Грит, ее голос звучит все громче.

— Для вас существует разница между документальным и игровым кино?

— Грань между ними неустойчива. В конце концов, речь идет о кинематографе, который является очень субъективным опытом реальности. Это иллюзия того, что ты можешь объективно зафиксировать реальность. Ты не можешь делать что-то подобное с того момента, когда решил навести камеру и сделать кадр — все становится субъективным. Я имела счастье присутствовать на мастер-классе, который Вернер Герцог (выдающийся немецкий документалист. — Д.Д.) дал несколько лет назад в Салониках, и он критиковал документалистский подход «мухи-на-стене» — когда вы не вмешиваетесь, вы не меняете реальность. Он говорил: «Я не хочу быть мухой на стене, я хочу быть кусающейся пчелой». Ведь вы не можете получить доступ к человеческой правде, просто наведя камеру и наблюдая за тем, что происходит перед вами. Я должна уметь спровоцировать ситуацию, создать среду, которая выведет эту истину на поверхность. Реальность — это не то, чем она является, она меняется, в основном, через субъективное восприятие. И в этом смысле я действительно не думаю, что есть отличие.

— В настоящий момент, когда есть очень много разного рода технологий, которые позволяют изменять тело, как, по вашему мнению, изменилось отношение к телесности?

— Я в основном могу говорить о своих очень субъективных переживаниях. Я замечаю, что в последние годы существует сильный интерес к самопознанию. Людей все более интересуют такие мероприятия, как, например, воркшоп по телесному осознанию. И я думаю, что это происходит везде в мире. Везде, куда я ездила, растет интерес к познанию собственного тела, дружбе с ним и принятию того, каким оно является. К счастью, все больше людей начинают смотреть на это как на что-то, что является естественным и достойным исследования, потому что это помогает им. Если вы знаете себя лучше, то можете решить и другие проблемы. Собственно, психоаналитика уже более ста лет говорит, что интимность и сексуальность являются естественными составляющими жизни и развития. Все это легко в психотерапии, но для других сфер эта тема тяжелая. Психоаналитик Майкл Бейдер говорит, что ваше сексуальное поведение и сексуальная фантазия могут быть ключевыми для прочтения аспектов самого себя также в других сферах. Вы можете судить себя: «Я неправильный, больной, мне нужно идти в больницу», или — посмотреть на себя честно и сказать: «Ладно, я такой, давайте попробуем понять, что стоит за таким поведением, почему я действительно это делаю». Необычные способы ощущения интимности, если вы пытаетесь понять их, а не заклеймить как неправильные, прежде всего помогут легче понять себя, и тогда вы будете иметь другие отношения с человеком, находящимся перед вами. И вам будет не так легко стать экстремистом или праворадикалом, степень агрессивности, думаю, снизится. Вот почему наш фильм важен — он показывает, что люди могут отличаться от того, какими вы их представляете или какими они должны быть по вашему мнению.

— И в завершение — вопрос уже с позиции нашего, украинского взгляда. Мы в Украине, можно сказать, завидуем вам, румынским режиссерам, поскольку у вас вдруг после длительного периода диктатуры и разрухи расцвела поразительная кинематографическая школа. Как вам это удалось?

— Я не знаю... Румынское кинематографическое сообщество всегда противостояло политической системе, государству. Это не очень удобно, потому что в этом случае нужно приложить дополнительные усилия, чтобы что-то состоялось. Поэтому, возможно, энергии, которая возникает в результате наличия врага, антагониста, оказывается достаточно, чтобы что-то произошло, и есть много талантливых людей, чтобы ее правильно применять.