На берегу новой волны

В праздник Независимости принято подводить разные итоги, даже во времена войны. У нашего кино — свой фронт, и бои там продолжаются ожесточенные: сначала — за выживание, затем — за новые высоты. Кажется, есть определенные успехи.

Относительно недавнее прошлое нашей киноиндустрии можно охарактеризовать давно уже банализированным словом «кризис». О 1990-х даже не хочется вспоминать; ненамного лучше было и в начале «нулевых». Немного легче стало после 2004 года. Объем инвестиций в кинотеатральные сети и производство фильмов начал расти, а с ними — и количество полнометражных картин, не просто завершенных, а выпущенных в прокат. Как следствие, в 2005 году на экраны вышли сразу три полных метра; в следующем году их количество увеличилось до четырех и росло дальше. В аннотированном каталоге «Фильмы Украины. 2009—2012», подготовленном Национальным союзом кинематографистов и Национальным центром Александра Довженко, указано, что в 2012 году в Украине снят 61 фильм, 17 — игровые полные метры, восемь — полнометражная документалистика. Учитывая предыдущую статистику, это безусловный рекорд: в 2011 году выпущено 35 картин, из них 11 игровых и семь документальных полных метров; в 2010-ом цифры еще скромнее: 14 — 5 — 5. Утешительные подсчеты, но даже если оставить вне поля зрения то, сколько этих лент доходит до широкого проката, остается вопрос — насколько качественное это кино, что оно открывает в развитии экранного искусства, что сообщает залу?

 Если говорить о конкретных именах, то среди режиссеров — выходцев из советской эпохи, неизменно привлекала к себе внимание Муратова, снимавшая одну за другой блестящие черные комедии: «Второстепенные люди» (2001), «Настройщик» (2004), «Два в одном» (2007), «Вечное возвращение» (2012). Но Муратова — исключение, которое подтверждало давнюю проблему: смена поколений затягивалась, не было кому бросить вызов старым мастерам.

• К счастью, ближе к 2010-м процесс накопления качественных изменений начал давать результаты. Так, в 2011 Марина Врода, 31-летняя выпускница кинофакультета Национального университета имени Карпенка-Карого, после ряда учебных работ, найдя финансирование во Франции, сняла «Кросс» — поэтическую и немногословную работу об одиночестве, взрослении и свободе. Герой — подросток, прогуливающий физкультуру, за одно утро познает изгнание, видит смерть и наконец, отвергнутый одногодками, оказывается в странном раю, где на одном берегу бегут ненужный кросс его одноклассники, на другом — отдыхают беззаботные взрослые, а в центре, на воде, в прозрачном шаре барахтается полуголый парень — то ли такой же изгой, то ли такой же упрямец — зримый символ будущего, которое ожидает героя. Оригинальная авторская манера принесла Вроде «Золотую пальмовую ветвь» в короткометражном конкурсе Каннского фестиваля 2011 года.

• Режиссеры начали смелее, но пока еще без ощутимого успеха осваивать коммерческие жанры: на экраны вышли триллеры «Штольня» (2006) и «Тени незабытых предков» (2013) Любомира Левицкого, «Зеленая кофта» (2013) Владимира Тихого, криминальная комедия «Ломбард» (2013, Любомир Левицкий), мелодрама «Киевский торт» (Алексей Шапарев, 2014), детский фильм «Иван Сила» (Виктор Андриенко, по книге Александра Гавроша «Невероятные приключения Ивана Силы, самого сильного человека мира», 2013). Драма Михаила Ильенко «ТойХтоПройшовКрізьВогонь» (2012) хотя и не стала творческой удачей ее автора, все же собрала приличную кассу, показав, насколько большой в обществе запрос на картины национально-исторической тематики. В целом, здесь проблема больше политическая и финансовая: чтобы жанр процветал и приносил прибыли, национальную киноиндустрию надо долго и сытно кормить.

Прелюдией к внутреннему сдвигу художественной парадигмы можно считать 2010 год, когда группа режиссеров (позже пресса окрестила их «украинскими злыми»), наскребши копеек из собственных карманов, сняла альманах под провокационным названием «Мудаки. Арабески». Несмотря на неравное качество отдельных частей альманаха, проект получил широкую огласку: так же, как по историческим приключениям, публика соскучилась и по узнаваемым, современным героям.

Объединение оказалось жизнеспособным, и в 2011-м при частичной помощи государства вышел сборник той же группы — «Украина, гудбай», на этот раз 25 короткометражек — шесть часов экранного времени в целом. Итоговую версию составили шесть работ. Правильная стратегия принесла успех: фильм Мирослава Слабошпицкого «Ядерные отходы» получил приз «Серебряный леопард» на престижном — из первой мировой пятерки — кинофоруме в Локарно; одобрительно воспринятый зарубежной критикой он до сих пор собирает награды.

• В 2012 году вышел новый сборник, который так и назывался — «Украинские злые», а в декабре 2013-го именно группа Тихого стала основой для создания команды «Вавилон 13», которая взяла на себя документирование сначала Евромайдана, а затем и войны на Востоке. Меткие и профессиональные новеллы, зарисовки оперативно выходят на собственном интернет-канале «вавилоновцев».

Самый известный участник «злых» сегодня — Слабошпицкий. В мае этого года именно он стал автором настоящей сенсации. Его полнометражный дебют «Племя» является экспериментом, невиданным в истории кино: двухчасовая картина снята с глухими актерами, жестовым языком, без титров и закадровых комментариев. Фильм был отобран в программу 67 Каннского фестиваля «Неделя критики», и там наше «Племя» просто ошарашило и зрителей, и жюри: украинская картина получила Гран-при этого конкурса, премию «Откровение» и грант для оплаты проката во Франции.

Все актеры «Племени» — глухие, все диалоги — на языке жестов, действие — в интернате для людей с изъянами слуха. Ни титров, ни закадрового голоса. Мы и не услышим ни одного слова до самого конца. И это не просто формальный прием.

• О чем фильм? О сообществе, сложившемся в силу более глубоких причин, нежели социальные. Сюжет определяют его действия, его ритуалы, его иерархия. Поэтому, например, количество крупных планов можно посчитать на пальцах одной руки. Все происходит на среднем или дальнем плане — важно охватить именно сообщество; кроме того, дистанция дает зрителю ключевую для понимания того, что происходит, позицию немного отчужденного наблюдателя. Мы наблюдаем, но сопереживание от этого острее — эффект, подобный тому, который случается в хорошей документалистике.

Как и положено, герой по имени Сергей проходит инициацию (сцена драки на заднем дворе перед отчаянно жестикулирующими болельщиками    — из лучших), а затем делает то же, что и остальные одноплеменники: ходит на разбой, пирует после дела, помогает наказывать тех, кто провинился, получает повышение в иерархии — возит девушек (те зарабатывают для племени проституцией) к водителям грузовиков и добивается взаимности одной из них. С этого мгновения все начинает разрушаться: герой нарушает обычаи, не предусматривающие любовь. Он становится изгоем. Социальные условия господствуют подобно фатуму, однако фатум не исчерпывается жизненными обстоятельствами.

• «Племя» — это царство биомеханики, история, отданная на откуп жеста, но не только. Режиссер отказывается от устного языка в интересах языка визуального (в чем трудно переоценить вклад оператора — Валентина Васяновича). Слова, очень часто служащие костылем для слабого кино, не нужны Слабошпицкому, чтобы сказать все, что надо сказать. Когда, например, один из персонажей проходит между грузовиками и ныряет на несколько секунд в полную темноту, то его гибель в следующем кадре выглядит логично обоснованной. Вообще, в «Племени» нет ни одной лишней сцены, несмотря на двухчасовый хронометраж. Фильм разбит на 25 фрагментов, каждый из которых снят одним кадром, и эти эпизоды ритмизированы крайне разнообразными способами. Кажется, вся картина построена согласно целостной ритмичной партитуре, дополненной непрерывным движением камеры, — но это не полулюбительские прыжки, а именно плавное, парящее скольжение, которое вносит в мир Племени особую красоту.

ДРАМА МИХАИЛА ИЛЬЕНКО «ТОЙХТОПРОЙШОВКРІЗЬВОГОНЬ» ХОТЯ И НЕ СТАЛА ТВОРЧЕСКОЙ УДАЧЕЙ  ЕЕ АВТОРА, ВСЕ ЖЕ СОБРАЛА ПРИЛИЧНУЮ КАССУ, ПОКАЗАВ, КАКОЙ БОЛЬШОЙ В ОБЩЕСТВЕ ЗАПРОС НА КАРТИНЫ НАЦИОНАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКОЙ ТЕМАТИКИ / ФОТО С САЙТА KINOPOISK.RU

У героя есть одно уникальное качество: слух не физический, а внутренний. Этот парень — единственный, кто пытается вырваться из круга корыстности и выживания, потому что способен любить. Его поступки, даже самые ужасные из них, продиктованы этой внутренней чуткостью — и впечатлительностью. Сергей преодолевает законы Племени подобно настоящему трагедийному воину — одинокий, он бросил вызов судьбе и отмеряет в финале тяжелыми медленными шагами свое восхождение в личный ад навсегда обретенной свободы.

«Племя» — не только фестивальный успех, это еще и новый язык, который украинским кино до сих пор не была освоен. Слабошпицкий бросил нашему кинематографическому сообществу такой вызов, игнорировать который невозможно.

• Отдельная тема — полнометражные неигровые ленты. Каким-то чудом наша документалистика пережила все возможные и невозможные кризисы и всегда держалась на весьма приличном уровне; стоит только вспомнить блестящие работы Сергея Буковского или братьев Валентина и Максима Васяновичей. Теперь имеем новое имя: Юрий Речинский. Его полнометражный дебют «Хворісукалюди» является копродукцией Австрии и Украины и был показан на нескольких влиятельных фестивалях, в частности на самом авторитетном форуме неигрового кино — канадском HotDocs. «Хворісукалюди» — кинороман о бездомных наркоманах в трех частях: «Детство», «Мать», «Любовь», с прологом и эпилогом. Стая полудетей живет в подвале, медленно убивая себя дешевым и страшным наркотиком. Один из них поехал искать свою мать в село и столкнулся с пренебрежением и злобой жителей. Молодые супруги решают не рожать ребенка. Речинский разглядывает нестерпимую, на наш взгляд, жизнь этих людей и время от времени выхватывает мгновения красоты и достоинства: красный воздушный шарик в подвале; собака, которая живет вместе с наркоманами и которую все любят; сирота из второй части, который в эпилоге кормит роскошных белых лебедей и чаек. Стоит согласиться с самим автором: он сделал фильм не только о конкретной социальной проблеме, но и о человеческой природе как таковой — пусть на самом низком общественном уровне, деградированной, но все же неубитой. Совершенное визуальное воплощение (операторы — Алекс Запорожченко, Сергей Стеценко), продуманная и четкая драматургическая структура принесли Речинскому стоящую многих наград похвалу от Ульриха Зайдля — культового австрийского кинематографиста.

• Если продолжать разговор о документалистике, то знаковым событием последних лет является приход в отечественное кино Сергею Лозницы. Уроженец Беларуси, Лозница вырос и прожил больше четверти века в Киеве; паспорт у него до сих пор украинский. Переехав сначала в Россию, а затем в Германию, он прославился как документалист, однако свой полнометражный игровой дебют приехал снимать в Украину: социально-психологическая драма «Счастья мое» (2010) получила в Каннах одобрительные отзывы международной кинокритики. Зимой 2013—2014 гг. Лозниця приехал в Киев для подготовки съемок исторической драмы о Бабьем Яре и, конечно, переключил внимание на революционные события. Результатом стала двухчасовой документальный эпос «Майдан», который, вместе с «Племенем», стал одним из откровений нынешних Канн.

Это — история о Майдане в обоих значениях — о месте и о сообществе. Это не хроника, не публицистика, поэтому упреки, что в фильме не отражены те или иные события, не имеют смысла. «Майдан» — прежде всего художественный визуальный текст (кстати, давно уже надо отвыкнуть от разделения на «художественное» и «документальное») с собственной образной системой, и наблюдать за течением этих образов чрезвычайно интересно.

Сначала, около часа, Лозница сосредоточивается на описании ситуации. Будут меняться общие и средние планы; в длительных, до пяти минут, снятых неподвижной камерой статических эпизодах почти ничего не происходит — люди идут сквозь кадр, занимаются ежедневными делами. Иногда так вырисовываются достаточно интересные портреты: девушка разливает «волынский чай», а ей в это время вплетают ленты в косы; поэт-аматор около микрофона забывает собственные стихотворения; колоритный мужчина наигрывает Гимн Украины на гитаре. Пылкие речи, призывы вождей со сцены проходят на маргинесе, главное — эта драгоценная рутина, в которую, благодаря недвижимости кадра, погружаешься словно в медитацию. Кухня в Доме профсоюзов, КГГА, баррикады на Крещатике, десятки лиц, сотни жестов образуют знаменитый человеческий муравейник Майдана — хаос в канун акта творения. Движение во времени, собственно сюжет начинаются после титра о начале событий на Грушевского 19         января. Камера Сергея Стеценко остается, за одним исключением, неподвижной. А впрочем, в этот раз человеческая масса вступает со своим тяжелым танцем на сцену истории, представляя собой в одновременно и хор, и протагониста трагедии, которая разворачивается здесь и сейчас. То, что режиссер показывает в эпизодах противостояний, — плавильный тигель, в котором образуется нация, не этнос, а ответственное общество — та же политическая нация, на которой и держится современная цивилизация. От кадра к кадру, от хора, который поет Гимн, к скорбным лицам на похоронах жертв расстрела — это удивительное, грандиозное превращение зафиксировано со всей точностью и честностью, на которую только и способен талантливый художник.

У каждого народа есть свой фильм о рождении нации. Лознице удалось если не создать такую картину, то предпринять огромный шаг в нужном направлении. Народ Украины — возможно, даже в первый раз в своей истории — увидел себя на киноэкране. И это — красивое, достойное лицо.

Что же дальше? Теперь тот же Речинский работает над полнометражным игровым дебютом, который будет украино-австрийской копродукцией. Если эта работа будет удачной, то вместе с Лозницей, Слабошпицким и «злыми» будем иметь уже что-то близкое к собственной «новой волне».

• Учитывая это, можно — пока с большой осторожностью — говорить, что у украинского авторского кино формируется собственный стиль. Следовательно, это кино социальное; социальность, однако, становится лишь фундаментом для постановки экзистенциальных вопросов свободы, человеческого достоинства, проблемы выбора; такому кино присуща бдительность, наблюдательность режиссерского взгляда; оптика его бесстрашна и не избегает неприкрашенных или даже ужасных сторон жизни; в операторский работе акцентирована определенная эстетизация кадра; как следствие, от зрителя требуется больше, чем в развлекательных фильмах, концентрация и внимание к деталям, однако благодаря всему перечисленному подобные фильмы так же понятны аудитории за пределами Украины. Повторяю, это — анализ авансом.

Одно очевидно: несмотря на все неурядицы, наше кино находится на подъеме. Будет ли завтрашний день украинской кинематографии лучше, чем сегодняшний — зависит исключительно от самих кинематографистов.