От мелодрамы до высокой трагедии

Кризис вокруг Мемориального центра Холокоста «Бабий Яр», связанный с назначением российского режиссера Ильи Хржановского на должность арт-директора Центра, обострила внимание к этой во всех отношениях непростой проблеме. Предлагаем взглянуть на один из аспектов мемориализации преступлений, совершенных нацистами в Киеве осенью 1941 года, — отражение темы Бабьего Яра в кинематографе.

ХАЛТУРА

«Бабий Яр» Николая ЗАСЕЕВА-РУДЕНКО и Ксении КОВАЛЕВОЙ (2002) — едва ли не первая попытка рецепции резни 1941 года в кино независимой Украины.

Главная героиня по имени Элеонора (Элина БЫСТРИЦКАЯ) побывала в Яре в тот день. На ее глазах погибли родители, сестра, соседи, друзья. Маленький сын, бывший у нее на руках, принял пулю. Элеоноре удалось выжить и не сойти с ума. Через 60 лет, став в Израиле богатой и влиятельной (лично знала Голду Меир) бизнес-леди, она приезжает в Киев, чтобы посетить могилы родных и найти украинскую женщину, которая спасла ей жизнь, будучи дочерью полицая. Но уже в самолете, а потом в отеле она встречает пожилого немца Эрвина Танца (Игорь Васильев), бывшего эсэсовца, который не просто руководил казнями, но и выстрелил в ребенка на ее руках.

Фильм разворачивается в двух временных планах: в Киеве 2001 и 1941 годов. Увы, кроме не лишенной интереса сценарной идеи — столкнуть жертву с палачом — больше ничего хорошего об этой картине сказать нельзя. Режиссура, операторская работа, актерская игра — на уровне даже не тогдашнего украинского кино, а телевидения, причем не 2000-х, а ранних 1990-х. Особенно удивляет назойливое присутствие известного пророссийского деятеля, бизнесмена и иногда музыканта Яна ТАБАЧНИКА: мало того, что его бесхитростный аккордеон заполняет все звуковое пространство между диалогами, так еще и он сам играет роль не на одну минуту. Понятно, что собрать бюджет для съемок непросто, но неужели нельзя было обойтись только музыкой?

ЧУЖИМИ СЛОВАМИ

Черно-белый «Бабий Яр» (нем. Babij Jar — Das vergessene Verbrechen, режиссер — Джефф КЕНЬЮ) — единственный известный на сегодня игровой фильм производства Германии (в копродукции с Беларусью) о «Холокосте от пуль».

С одной стороны здесь действуют семьи Лернер и Онуфриенко, живущие рядом на окраине Киева. С другой — группа немецких офицеров во главе с полковником Паулем Блобелем (Аксель МИЛБЕРГ), планирующих массовое убийство евреев.

Отец семейства, Геннадий Лернер (Майкл ДЕГЕН) сначала не верит плохим новостям, потому что работал в Берлине фотографом и считает немцев культурным народом. Но беженцы рассказывают такие подробности, что Лернеры все же решаются на побег. Однако Елена Онуфриенко (Катрин ЗАСС) сдает соседей карателям.

Хотя эта история выше уровнем того, что сделал Засеев (что, по правде говоря, несложно), режиссура Джеффа Кенью очень предсказуема. Например, рассказы о зверствах нацистов он иллюстрирует фрагментами хроники времен Второй мировой — известными, много раз использованными кадрами. Актерские работы не слишком разнообразные, если не сказать плоские. Ни на секунду не получается забыть, что на экране немцы, которые играют евреев и украинцев, но делают это без особого вдохновения; впрочем, с немцами, играющими немцев, ситуация не лучше. Поэтому, кстати, и трансформация Елены из доброй соседки в кровожадную изменницу выглядит малообоснованной — потому что не сыграна как следует. Режиссер не находит ничего лучшего, чем устроить моралистический финал, отправляя Елену в Яр вслед за Лернерами.

Отдельный нюанс — мотив коллаборационизма. О том, что он был, даже нет вопросов. Однако — и в этом, похоже, проявилось влияние официально контролируемой белорусской киноиндустрии — отношение к немцам со стороны украинского населения показано как исключительно позитивное. Хлеб-соль, праздничные наряды, аплодирующий народ. А вот о советской власти, которая и довела людей до такого состояния, что они бы даже пришельцев обнимали, если б те прогнали коммунистов — ни слова.

Хотя, возможно, именно такой взгляд на украинцев и входил в намерения авторов изначально — потому и снимали в Беларуси, а не у нас.

РАССЛЕДОВАНИЕ

Израильский режиссер латвийского происхождения Борис МАФЦИР 13 лет занимался документальным исследованием уничтожения евреев на оккупированных территориях СССР. В рамках проекта «По следам неизвестного Холокоста» он снял 8 картин. Одна из них — «Дорога в Бабий Яр» (2017) — повествует о событиях первых 100 дней оккупации Украины, во время которых нацисты начали убийства евреев непосредственно в местах их проживания — в отличие от остальной Европы, где людей истребляли в лагерях.

Мафцир едет с запада в центр, посещает места казней по маршруту Бережаны-Тернополь-Луцк-Бучач-Бердичев-Винница-Умань-Ясное Поле-Золотоноша-Мирополь. Бабий Яр — в прологе и в финале.

В каждом пункте режиссер находит или живых свидетелей убийств, или профессиональных историков, специализирующихся на теме Шоа. Главное преимущество этой работы — тщательный анализ того, как работала машина уничтожения, какие оправдания для убийств находили нацисты, из каких безумных идей исходили, какие стимулы изобретали для привлечения коллаборантов, как заметали следы. Не остались без внимания погромы и пособничество, но при этом режиссер соблюдает баланс оценок, не делая огульно виноватым местное население. Объективность помогает соблюдать один из героев фильма, друг Украины, исследователь тоталитарных режимов и совершенных ими преступлений, действительный член Научного общества Шевченко, американский историк Тимоти СНАЙДЕР.

«Дорога в Бабий Яр» сделана стандартно для такого кино: Мафцир просто дает прозвучать как можно большему количеству голосов, а визуальный ряд составляет из наблюдений за повседневной жизнью нынешней Украины. Такое сочетание срабатывает, не заглушая, а, напротив, усиливая эмоциональный эффект от воспоминаний.

ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ

Что будут делать люди в последние сутки своей жизни? То же, что и всегда: обедать и ужинать, ссориться и мириться, плакать и смеяться.

«Дамский портной» — первый и последний советский игровой фильм о Бабьем Яре — вышел в 1990, за год до распада страны, власти которой не признавала Холокост на своих территориях. Снят 40-летним на тот момент киевлянином Леонидом ГОРОВЦЕМ по одноименной повести Александра БОРЩАГОВСКОГО. Место действия — исторические кварталы Киева (в частности, район Еврейского базара), время — последние часы перед объявленной оккупантами «депортацией», главный герой — пожилой дамский портной Исаак в исполнении Иннокентия СМОКТУНОВСКОГО в окружении шумной родни — дочери, невестки и внучки. Чуть позже к ним приходят беженцы со взорванного Крещатика — получили ордер на заселение с неверной датой.

Сильная сторона фильма — диалоги, драматургия. Речь героев очень колоритна, пересыпана жаргонизмами и репликами на идише, смешными или горькими, но всегда точными фразами: «А жилет у вас от холода? — От бедности»; «Папа говорит, что немцы очень приличные люди, только с испорченным еврейским языком»; «Пришел Гитлер и приказал всем разойтись по крови. Пусть будет отдельный еврейский ад». У каждого — свой неповторимый характер, своя комичность, своя беда. Даже у злобного дворника-надзирателя Антона (Алексей ЗАЙЦЕВ), который, оказывается, работал охранником в сталинском лагере, и это психологически изувечило его на всю жизнь. По тональности разработка персонажей, которые время от времени оказываются на грани нервного срыва, несколько напоминает (но не копирует) трагикомедии Муратовой.

Режиссеру так же удается воссоздать атмосферу Киева начала 1940-х, даже в деталях быта, одежды, интерьеров. Но самое ценное — он не пытается ужаснуть зрителя, не заполняет кадр изуверством. Когда наступает развязка, Горовец показывает старое дерево во дворе, где когда-то жил Исаак: сначала покрытое листьями, затем голое и черное. Накладывает на отобранные у жертв вещи — одежду, обувь, украшения — языки пламени. А потом перемещает евреев, направляющихся на казнь, на улицу современного Киева. И титры идут не в тишине и не под музыку — а под звук этих шагов.

Финал, впечатляющий больше, чем тонны бутафорской крови.

В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО ПРОСТРАНСТВА

Конечно, в фильме Сергея Буковского «Назови свое имя по буквам» прежде всего привлекает внимание имя Стивена Спилберга, номинального продюсера проекта. Но наиболее значима — тема. Холокост. Бабий Яр.

Перед Буковским — опытным режиссером-документалистом, автором нескольких талантливых картин — стояла сложная задача. Ведь в основу ленты легли видеосвидетельства людей, переживших Холокост, записанные в 1994-1998 годах сотрудниками Института видеоистории и образования основанного Спилбергом Фонда Шоа. С одной стороны — этическая сложность материала: ведь то, что помнят эти люди, само по себе впечатляет сильнее любых визуальных образов. Кроме того, статичность того же материала. В распоряжении режиссера был лишь ряд визуально однотипных монологов: фронтальный план человека, который сидит и говорит прямо в камеру. Стандартный подход требовал либо закадровых комментариев самого автора, либо, как это часто бывает, полуигровых реконструкций того, что говорят свидетели Катастрофы со вставками всем известных хроникальных кадров. Однако Буковский поступил по-другому.

Он предложил путешествие.

Фильм начинается как бы с обломков той, прошедшей действительности. Титры проступают отдельными буквами, как старинные надписи, с которых стирают пыль, и им за кадром вторят голоса, также отдельными звуками называющие свои фамилии. Один из голосов говорит, что даже очевидцу тех событий невозможно поверить в то, что все это было на самом деле. Наконец, сам автор, так же оставаясь за кадром, очерчивает свой маршрут — он хочет увидеть те старые улицы и домики и одиноких людей, живших в них, но дома уже пусты, и надгробия слились с пейзажем. На экране же — интерьеры вокзала, предотъездная суматоха, а также старые, поношенные вещи, какие— то мелочи быта, который давно ушел — старый фонарь, ободранная дверь, ржавый замок... Буковский начинает печальное и в то же время трогательное путешествие с таких примет почти исчезнувшего мира, проводит неспешную археологическую работу, благодаря чему сама ткань фильма приходит в движение, за которым интересно наблюдать и зрителю.

Странствия означают дистанцию. Буковский очень тонко и точно ее подчеркивает, более того, превращает в прием. Не пытается воспроизвести или реконструировать события, а подает их через отражение в людях и вещах. Это можно также назвать обрамлением — автор сознательно отказывается от каких бы то ни было манипуляций с имеющимися у него свидетельствами. Он просто заключает их в рамку современности, и этот прием применен очень мастерски. Так, режиссер не прячет монтажные склейки, пронизывающие, как черно-синие электрические разряды, тот или иной монолог. Вставляет сцены из сельского карнавала на Маланку — Черт, Палач, Смерть, Жид, Старик, Старуха, а потом показывает, как крестьяне снимают эти маски. Очень удачно введение трех молодых девушек, наших современниц, студенток, которые расшифровывают архивные интервью. Нам показывают их реакцию, комментарии и размышления относительно услышанного, и это, так сказать, обратное свидетельство кажется не менее ценным. Также остро врезается в память монолог женщины, пережившей массовый расстрел — исповедь происходит якобы в поезде, под стук колес, камера постепенно переходит на пейзаж за окном, который с каждой секундой приобретает все большее соответствие тому, что говорит уцелевшая. Когда камера, наконец, отъезжает, видим, что это интервью демонстрировалось на мониторе ноутбука, стоящего на столике в купе движущегося вагона, — и это вызывает настоящий маленький катарсис... Именно благодаря такому вниманию к предметным, вещевым, ландшафтным подробностям, сочетающим разные слои времени, а также прекрасной операторской работе Романа Еленского и Владимира Кукоренчука Буковскому удается — понемногу, кадр за кадром — воспроизвести пространство, в котором произошла трагедия. Визуализировать пейзаж почти забытых городков, заброшенных синагог, полузамерзших рек, заснеженных пригорков, заштрихованных черными линиями голых деревьев... И поселить в нем всех — и тех, кого уже нет, и нас, потомков тех, кто уцелел. Именно поэтому так впечатляет финал, резко контрастирующий с остальным фильмом. После верхнего плана всего урочища с указанием точных географических координат (!) Яра — подчеркнуто яркий, шумный эпизод с деловито-репортажным прохождением камеры по интерьерам станции метро, построенной прямо на месте расстрелов; современные реалии с их нарядным равнодушием буквально вламываются в утонченную и скорбную акварель Буковского. В соединении с опять же закадровым комментарием исследователя Бабьего Яра — о необходимой точности памяти и поведения, о бесконтрольности застройщиков в этом месте — это вызывает настоящее потрясение: потому что исчезает территория человечности как таковая.

«Назови свое имя по буквам» — это не просто фильм о человеке в большой и не всегда милосердной Истории. Это также — о ценности каждой отдельной истории. А главное — о том пространстве, которое могло бы быть общим для всех нас именно благодаря тому, что его частью является Бабий Яр. Ведь именно так и переживает человечество свои самые ужасные катастрофы — нанося их на большую карту общей памяти.

НАДЕЖДА

Независимая Украина, похоже, унаследовала от СССР безразличное отношение к Бабьему Яру. Иначе трудно объяснить, почему до сих пор нет ни музея, ни мемориала жертвам расстрелов, ни приличного игрового фильма.

По крайней мере, последний пункт может измениться.

В конце прошлого года стало известно, что Государственное агентство Украины по вопросам кино предоставит 49,3 миллиона гривен государственной поддержки на производство драмы Сергея ЛОЗНИЦЫ «Бабий Яр» (32% полного бюджета). Соглашение с ООО «Солар Медиа Интертейнмент» заключено 23 декабря. Продюсер с украинской стороны — Сергей ЛАВРЕНЮК. Сама картина станет украино-немецкой копродукцией.

Тема Второй мировой у Лозницы присутствует постоянно: в той или иной мере ее касаются документальные «Блокада» (2005), «Аустерлиц» (2016), «День Победы» (2018), игровые «Счастье мое» (2010) и «В тумане» (2012). По словам режиссера, замысел «Бабьего Яра» существует уже более 6 лет, сценарий давно написан, все тщательно продумано.

Во время пресс-завтрака по случаю вручения ему Государственной премии имени Александра Довженко в сентябре прошлого года режиссер отметил:

«Я буду в любом случае снимать в Украине. Нам предлагали снимать картину не здесь, но я отказался и от первого, и от второго предложения».

Фильм будет черно-белым, без главного героя. Лозница намерен использовать уникальную, мало кем виданную хронику и стилизовать изображение под манеру тогдашних операторов: «Я попробую создать иллюзию того, что это хроника та, которая была найдена. Это будет игровая картина, созданная таким образом, чтобы эмоции человека, который будет смотреть картину, были очень глубокими. Я хочу, чтобы люди пережили тот ужас, который произошел здесь, в нашем городе. Я не знаю такого фильма, который бы на эту тему таким способом говорил».

Для режиссера этот проект — дело жизни: «Все [мои] фильмы, в том числе «Донбасс», я воспринимаю как подготовку к этой картине».

Учитывая то, насколько убедительно Сергей Лозница умеет работать с насилием и воспроизводить на экране экстремальные проявления человеческой природы, насколько тщательно продумывает визуальное и акустическое наполнение своих работ, его «Бабий Яр» имеет все шансы стать одним из центральных кинособытий в следующем (или, с поправками на карантин, в 2022) году как минимум в европейском масштабе и, возможно, получить первую в истории нашего кино номинацию на «Оскар».