Патриотическое приключение

В сущности, для мещанской Америки, по которой не топтались фашистские сапоги, и безмятежное небо которой никогда не омрачали жирные дымы из печей нацистских крематориев, вероятно, и пребывание собственных солдат на европейской арене военных действий в годы Второй мировой представляется неким рискованным, опасным, но в чем-то и экзотическим приключением вроде африканского сафари. Спилберг, наверное, крепко шуганул своих сограждан по мозгам, сняв с натуралистическим упоением и стилизацией под документальную кинохронику, в палевых серо-грязноватых тонах, эпизод десантирования морских пехотинцев на узкий пляж в Нормандии под шквальный огонь из фашистских дотов. Двадцать минут с помощью виртуозной камеры своего постоянного оператора Януша Каминского режиссер дает хлебнуть слабонервным зрителям кровавой каши. Беспорядочно мелькают тела и лица, шипят, врезаясь в песок, и тенькают, пробивая непрочные каски, пули, на крупном плане один солдат пытается запихнуть кишки в распанаханное миной пузо, другой — в шоке хватает оторванную снарядом руку, контузия третьего подчеркивается внезапной, после оголтелой пальбы еще более эффектной, тишиной. Треск, свист трассирующих очередей, вопли и стоны, кровавые брызги и перекошенные ужасом и безрассудством мужества физиономии десантников. Двадцать минут кошмара и славы. Двадцать минут безупречной технологии и постановочного мастерства.

Бой закончен. Зритель, выдержавший штурм и подавивший тошноту, пленен. Начинается величественный, эпический, на два с половиной часа рассказ о спасении рядового Райана. Доблестный и мудрый старик-главнокомандующий, просматривая списки погибших, случайно обнаруживает, что трое братьев солдата погибли во время героической высадки десанта и решает, что в соответствии с нормами демократии, где ценность одного гражданина столь же важна, как и интересы нации, единственный продолжатель династии Райанов из Айовы должен вернуться к матери (зачем, кстати, было призывать всех?). На поиски солдата снаряжается специальная экспедиция во главе с капитаном Миллером (Том Хэнкс). Вот тут-то всех поклонников Стивена Спилберга, изобретателя «Челюстей» и архитектора «Парка Юрского периода», ждет огромное разочарование. Тот, кто надеется, что экспедиция храбрых американских парней в фашистский тыл будет напоминать головокружительные путешествия Индианы Джонса, пожалуй, могут поступить так же, как делают сегодня в США фанаты Лукасовых «Звездных войн», покидая зал после просмотра рекламного клипа очередной обещанной серии. Спилберг на сей раз снимает идейное, а значит, несмотря на 11 номинаций на «Оскар», смертельно скучное кино. Пропаганда, даже искренняя, всегда чревата художественными потерями. Для Америки, возможно, патетика патриотического подвига, с приторным пафосом описываемые суровые солдатские будни, длиннющие риторические дискуссии на тему «стоит ли жизнь одного жертвы восьмерых?» (отряд спасателей сформирован режиссером, между прочим, с неуклонным соблюдением принципов политкорректности, что у нас когда-то именовалось интернационализмом — тут тебе и ирландец, и итальянец, и еврей) — все это, наверное, американской публике в диковинку. Мы сего возвышенного патриотического варева вдоволь наелись во времена всеобщего «воспитания в духе героических традиций» и даже можем слегка подтрунить над режиссером, которому, кроме консультаций «признанного историка Стивена И. Амброуза», как рекомендует его пресс-релиз, не мешало бы обратиться к фонду советских военных фильмов. Посмотреть, например, «Летят журавли», «Проверку на дорогах» или «Восхождение», а за ними вслед и сразу — опупею «Освобождение». Глядишь, и не атаковали бы его герои в полный рост пулеметное гнездо, да и фрицев в последнем эпизоде не косили бы десятками.

Враг у Спилберга в фильме обезличен. Но истинный парадокс «Рядового Райана» в том, что, доказывая фундаментальный принцип западной цивилизации (ценность одного конкретного гражданина), режиссер фактически не успевает доказать неповторимость каждого конкретного героя. Их не удается как следует ни распознать, ни полюбить. Логику фильма определяет чисто умозрительная идея, а не художественное чутье. То, что Спилберг его в себе подавляет «идейной пользы ради», демонстрирует, конечно, не виртуозная кровавая канитель прелюдии, а две-три пронзительные сцены, увы, тонущие в вязкой пропагандистской патоке «Райана». Например, панорама зала, где десятки машинисток печатают похоронки, или эпизод, когда, перебирая именные медальоны погибших солдат, герои начинают ими просто забавляться. Этот внезапный цинизм — правдив, сама природа человека бунтует против постоянной погруженности в горе. Но человеческие реакции быстро гасятся очередными пропагандистскими клише.

Райана, конечно, в итоге, хотя и искали наобум, спасают. Он оказывается таким же доблестным солдатом и добродетельным гражданином, как и благородный капитан Миллер, у могилы которого уже престарелый Райан, окруженный выводком многочисленных детей и внуков, патетически вопрошает: «Ведь, правда, я не зря прожил жизнь?» А разве иначе бывает в патриотических агитках? Хотя, конечно, забавно было бы, если бы оказался в мирное время кроткий Райан пройдохой-злоумышленником или сексуальным маньяком. Впрочем, это из другого жанра.