Победа молодых

Впервые в истории Одесского кинофестиваля торжественная церемония закрытия состоялась под открытым небом на Потемкинской лестнице.

По результатам зрительского голосования Гран-При «Золотой Дюк» — главный приз фестиваля — получил фильм Екатерины ГОРНОСТАЙ «Стоп-Земля». Вердикт профессионалов из главного жюри совпал с мнением зрителей: «Стоп-Земля» также стала обладателем «Дюка» в номинации «Лучший полнометражный фильм».

Церемонию Закрытия 12-го ОМКФ провели телеведущая и журналистка Янина СОКОЛОВА и телеведущий Олег ПАНЮТА. Торжества начались с выступления группы Bedroom Music и Одесского симфонического оркестра под руководством дирижера Игоря Шаврука.

Первыми вручили дипломы ФИПРЕССИ: лучшим украинским полнометражным фильмом по версии кинокритиков стала лента Тараса ДРОНЯ «С завязанными глазами», а лучшей украинской короткометражной работой — «Папины кроссовки» Ольги ЖУРБЫ.

Жюри Национального конкурса — Дарья ЖУК, Эли ҐРАППЕ, Жан-Шарль ЛЕВИ, Оксана ЧЕРКАШИНА и Звиад ЭЛИЗИАНИ выбрали лучший украинский короткометражный фильм — «Папины кроссовки» Ольги ЖУРБЫ.

Специальный диплом жюри получил «Соперник» Маркуса Ленца. Награду за лучшую актерскую работу вручили ансамблю актеров-подростков из «Стоп-Земли». Статуэткой за «Лучшую режиссерскую работу» отметили Никона Романченко за ленту «Leopolis Night».

Культового британского режиссера Терри ГИЛЛИАМА, который стал специальным гостем 12-го ОМКФ, наградили почетным «Золотым Дюком» за вклад в киноискусство. Режиссер отметил:

«Я сейчас растерян, стоя на Потемкинской лестнице, поскольку «Броненосец «Потемкин» — один из важнейших фильмов в моей жизни. Для меня это имеет большое значение, как и то, что сейчас я здесь. Сергей Эйзенштейн — один из выдающихся мировых кинематографистов, и я действительно растерян, находясь здесь, где было снято так много невероятных фильмов, где я вдохновляюсь этим кинематографическим воздухом».

Фильмом закрытия 12-го ОМКФ стала классическая лента Чарли Чаплина «Малыш», которой в этом году исполняется 100 лет. Показ фильма состоялся также на Потемкинской лестнице в сопровождении Одесского симфонического оркестра.

Екатерина Горностай родилась в 1989 году в Луцке. Дочь ученых Светланы Васьковской и Павла Горностая, внучка ученого Петра Горностая. Окончила факультет естественных наук (2010) и магистратуру по журналистике (2012) Киево-Могилянской академии. В 2012-2013 гг. училась в московской «Школе документального кино и театра» Марины Разбежкиной и Михаила Угарова. Режиссерский дебют — неигровая новелла «Между нами» — состоялся в 2013 году на кинофестивале «Молодость» и получил одобрение кинокритики. Была участницей Евромайдана, во время которого снимала фото и видео. В 2015 г. первая игровая работа Екатерины «Вдали» отмечена на фестивале Wiz-Art Film, на Одесском фестивале (приз за лучшую актерскую игру) и на фестивале «Молодость» (лучшая украинская короткометражка). Фильм «Сирень» получил специальную награду жюри и премию FIPRESCI на Одесском фестивале в 2017 г. Наконец, полнометражный режиссерский дебют Екатерины «Стоп-земля» получил «Хрустального медведя» на 71-м Берлинском кинофестивале в конкурсе Generation 14 plus.

Герои «Стоп-Земли» — киевские старшеклассницы и старшеклассники. Актрисы и актеры, соответственно — непрофессионалы. В целом, чтобы правдиво воссоздать реалии современной школы, режиссер взяла интервью у более чем 200 украинских подростков и набрала полноценный класс — 25 молодых людей. Играют фактически самих себя, если быть точным, они настолько органичны, что возникает именно такое впечатление. То есть перед нами если и не «портрет поколения», то довольно правдивая его зарисовка.

В центре сюжета — Маша, Яна, Сеня и Саша. Первые трое — друзья-неразлейвода. Маша втайне влюблена в Сашу; у того — постоянные конфликты с матерью-одиночкой. Впрочем, у всех здесь свои беды и свои причины для радости. Горностай держит в поле зрения еще как минимум добрый десяток персонажей, и каждый наделяет выпуклым характером.

И все здесь как в любом классе: молодецкие забавы, всякие прыжки и выходки, шуточки и игры в бутылочку. Но без унижений. Есть сильные, яркие, популярные, есть слабые, шуты, аутсайдеры, но никто не утверждается за счет других. Да, матерятся. Да, могут выпить лишнего и покурить веселого. Но без иерархий и пищевых цепочек. Имеют море информации под рукой — потому что висят в интернете и «втыкают» в телефоны — и благодаря этому шире во взглядах, свободнее в мыслях, чем предшественники. Ты из бедной семьи? Не беда. Ты бисексуал(к)а? Лишь бы тебе было хорошо. Толкнули случайно? Извини.

Тревоги их на самом деле вечные. Как жить дальше, учитывая, что твое детство уже на исходе? Как осмелиться пригласить на танец парня, который тебе нравится? Как разобраться с депрессией, которая грызет тебя без всякой очевидной причины? Как забыть то, что ты, будучи еще совсем маленьким, пережил в прифронтовом городке на Донбассе?

Горностай их не идеализирует. И не спекулирует их проблемами. Просто смотрит на них как на равных. Потому что забывает о своих 17. Именно такой точки зрения нашему кино очень не хватает.

Предлагаем нашим читателям рассказ победительница Одесского кинофестиваля о том, как она создала свой фильм.

«Я была безумно влюблена в своих актеров»

ИСТОЧНИКИ

— Катя, с чего для вас началось кино?

— С папиного фотоаппарата «ФЭД-3». Знаете, был такой. Конечно, реплика зарубежного прибора — как и многое в СССР. Я снимала сначала на «мыльницу», затем взяла этот ФЭД и начала там что-то крутить. Это стало для меня регулярным событием: раз в месяц покупаешь пленку, снимаешь, бежишь и сдаешь на проявку и печать. Затем смотришь результаты, какая-то магия...

Однажды в школу к нам пришла девушка, которая училась в Могилянке на социологии и так этот вуз разрекламировала, что я подумала: «Хочу снимать и хочу учиться там, пойду на журналистику». Оказалось, что журналистика — только магистратура. Поэтому пришлось поступить на биологию — из-за бакалавриата и стипендии. И уже закончив магистратуру на журналистике, я поняла, что хочу только снимать, причем документальные фильмы. А потом случилась школа Марины Разбежкиной и Михаила Угарова.

— Из каких источников росли ваши первые фильмы?

— Из автобиографических. Моя курсовая документальная короткометражка «Между нами» — очень личная, очень обо мне. Я ее даже не пересматриваю. Именно поэтому я в конце концов перешла в игровое кино — потому что легче говорить о том, что мне близко, но мои истории — из прошлого. В документалистике сложно передать то, что уже произошло, легче воспроизвести в игре.

ЛУЧШИМ УКРАИНСКИМ ПОЛНОМЕТРАЖНЫМ ФИЛЬМОМ ПО ВЕРСИИ КИНОКРИТИКОВ СТАЛА ЛЕНТА ТАРАСА ДРОНЯ «С ЗАВЯЗАННЫМИ ГЛАЗАМИ»

— Едва начав путь в режиссуре, вы попали на Майдан. Видимо, у человека с камерой уровень страхов во время таких событий иной.

— Я там всего боялась, очень. На Майдане хотелось быть, но если ты уже там, ты должен что-то делать. Что-то привозить, помогать на кухне. Я почувствовала, что моей естественной функцией является снимать. Но я сразу поняла, что на передовой застываю от страха и этим подставляю себя и людей, которым придется меня спасать. Поэтому пошла в глубокий тыл и снимала людей, которые тоже только болели. Это очень травматично, когда тебе хочется снимать то, что ты считаешь самым настоящим, а ты не можешь.

— Однако в «Зубах Ленина», где вы сняли происходящее вокруг свергнутого памятника напротив Бессарабки, вы все же поймали исторический момент.

— Да, один из лучших моих материалов с Майдана. Как в Школе Разбежкиной шутили — это улыбка документальных богов.

ЗАМЫСЕЛ

— Как возник замысел «Стоп-Земли»?

— Я должна была для него снять эскиз о девушке, которая идет в музыкальную школу и по дороге встречает одноклассника, в которого влюблена, здоровается, а после школы идет на дискотеку и там приглашает его на танец.

Я смотрела-смотрела на эту страницу и начала ее дорабатывать. Так добавились сюжеты о дружбе и братстве героев, о конфликтах в сознании героини. Сначала я опиралась на личный опыт. Потом стало интересно менять детали, пол персонажей. Финальная версия возникла, когда мы уже провели кастинг и я познакомилась с этим нашим классом. Оказалось, что они все такие крутые, что им надо написать свои линии. Эпизодические характеры тоже были важными. Мы их иногда дописывали прямо во время съемок, чтобы создать более коллективный портрет — потому что личная история там слишком простая.

— Что было самым сложным?

— Попасть в школу в Киеве, посмотреть, как там сейчас. У нас это получилось благодаря колоссальной работе нашего продюсера Вики Хоменко. А еще я боялась, что Маша в силу своего характера, своего аутсайдерства остережется, а не обратится к нам. Но Машу мы нашли. В школе и нашли.

ЛЮДИ

— Ваш кастинг, кстати, уже стал своего рода легендой...

— Мы позвали всех желающих, собирали этот коллектив, но в определенный момент я поняла, что скорее выбираю интересных девушек и парней, чем ищу героев. Вот приходит кто-то, и я понимаю, что она вообще из другого фильма, но очень интересная, с ней легко. Поэтому хочется ее забрать к нам.

ЛУЧШАЯ УКРАИНСКАЯ КОРОТКОМЕТРАЖНАЯ РАБОТА — «ПАПИНЫ КРОССОВКИ» ОЛЬГИ ЖУРБЫ

Вторым туром после интервью мы провели 6-часовое занятие, чтобы проверить, как они будут работать друг с другом и с тренерами, хотят ли вообще этого. А потом устроили лабораторию.

— Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?

— Ничего сверхъестественного. Но классические театральные занятия закончились у нас в немых этюдах. У нас были очень классные тренеры — в частности двигательных практик, которые помогают раскрепощению. Очень интересные занятия по раскрытию голоса — даже не пение, а медитативные голосовые практики. Занимались документальным театром. Например, задача: извлечь из шляпы вслепую адрес какого-то места, там встретиться, провести час, записать все, что происходило и говорилось и затем представить это в форме спектакля. Мы постоянно меняли пары и тройки, чтобы посмотреть, какая химия будет возникать между ними. Придумывали как можно больше этюдов, которые касались ролей, но напрямую о них не рассказывали. Мне хотелось максимально устранить конкуренцию, чтобы это была действительно групповая работа. Чтобы все были равны. Для меня даже фильм отошел на второй план в то время, наш оператор Саша РОЩИН за это переживал.

— Так исполнители сами дополняли сценарий?

— У нас появились персонажи, которых не было в первоначальном замысле. А когда у тебя перед глазами нет человека, который должен воплотить определенный образ, ты не можешь этот образ дописать. Обозначены — кто-то что-то делает, а как делает — стало понятно, когда они, как частицы пазла, зашли в свои роли. То есть на скелет нарастили плоть. Персонажи стали очень разными, заговорили каждый по-своему.

— То есть сначала вы подбирали человека, а затем на него писали роль.

— Отчасти так и получилось, и я дальше хочу это практиковать.

— Как бы вы могли описать вашего актера?

— Люблю работать с людьми, способными сразу тет-а-тет говорить со мной о вещах болезненных и важных. Я им о таком же рассказываю со своей стороны. В первые 5 минут сразу понимало — можешь ты раскрыть человека или нет. Короче, мои исполнители — это те, кто приходит и хочет отдать. Так же как и я хочу отдать им.

— Дети сдружились?

— Да. Некоторые — очень. Продолжают общаться. Нашли друг друга.

РАСТЕРЯННЫЕ И ПРЕКРАСНЫЕ

— Какое впечатление сложилось у вас о нынешних 17-летних?

— Я в них была безумно влюблена все время подготовки и съемок. Хотелось их как-то вдохновить. Немного успокоить их чрезмерную тревожность. Чтобы зритель их возраста вышел из зала с пониманием, что многие переживают такой опыт, он у всех впервые и все будет нормально.

О них мало что знают. Это поколение имеет невиданный ранее доступ к информации; это и хорошо, и плохо. Потому что, с одной стороны, ты можешь все что угодно, с другой стороны — не знаешь, за что ухватиться. Такая растерянность. Куда идти, что делать, в какой вуз поступать? Я шла на биологию, потому что хотела учиться, быть в университете, так нравился сам дух студенчества. Это все уже не для них. Они хотят точно знать, что они будут делать и как, однако часто не пробуя. Они очень критичны — и это круто, потому что, возможно, меньше будут поддаваться пропаганде, но, с другой стороны, у них нет авторитетов. Марина Александровна до сих пор для меня большой авторитет, это важная часть моего развития. Они почему-то таких людей не ищут. Авторитетами являются размытые, не персонифицированные вещи вроде трендов в «Тик-Токе». Отсюда и недоверие к другому человеку и к его опыту. И ты вроде бы такой себе одинокий в мире. Мне кажется, они меньше проводят времени друг с другом, чем мы показали. У меня были друзья, с которыми мы постоянно тусовались, и это было важно. А у них есть замена виртуальным миром, и телесность присутствует меньше. Вот я еще хотела показать этим фильмом, что телесность как раз очень важна в любых отношениях. Быть рядом, в одном пространстве, говорить не онлайн.

— Так можно их назвать потерянным поколением?

— Скорее растерянным. Но они прекрасны все равно.

МОНТАЖ, БЕРЛИН И ПАПОРОТНИК

— Как эти съемки изменили вас?

— Я точно теперь меньше боюсь некоторых вещей. Говорить с людьми — первый большой страх, который мне пришлось преодолеть. Стоять на своем — второй. Во время съемок мы имели много свободы, а дальше надо было контролировать и отстаивать, особенно в плане монтажа. Я очень рада, что мы с Никоном Романченко, который работал у нас режиссером монтажа, смонтировали фильм именно так, как хотели.

— С этим возникли проблемы?

— Скажу так: были разные мнения, в том числе от людей, от которых многое зависит. Все говорили, что 2 часа — провальный хронометраж, но полтора часа никак не выходили, поэтому здесь мы настояли. За многое мы боролись и во многом экспериментировали. Мне кажется, что если ты делаешь кино и у тебя там нет опыта, то очень большая часть азарта исчезает. В этом утешение и вызов — когда берешь конструкцию, с первого взгляда не очень живучую. Два полноправных героя — Маша и Саша, у каждого своя линия, причем девушка на первый взгляд неконфликтная, а у парня классический конфликт. Как их сбалансировать при монтаже?

— И как?

— Сашу монтировали меньшими порциями, а Маше дали больше себя проявить. Монтаж — все-таки очень интересный и трудный процесс.

— Приглашение на Берлинале было неожиданностью?

— Оно было мечтой! Это мой первый фестиваль, на котором я побывала в 2016 г. благодаря призу на «Молодости» за лучший короткий фильм украинской программы. Влюбилась в Берлин мгновенно. Потому что на других фестивалях важнее красные дорожки, индустрия, различные ритуалы. А Берлинале действительно для зрителя.

— Есть ли у вас планы на следующие фильмы?

— Есть. Некоторые планы появились еще во время съемок. Накапливаешь какие-то маленькие драгоценности, которые не касаются актуального проекта, понимаешь, что они станут следующей историей. Коллекционируешь, коллекционируешь. Даже еще когда мы готовились к съемкам, у меня возникла идея, которой я увлеклась, а потом решила все же сосредоточиться на «Стоп-Земле». И пока она не родилась как следует, я не имею права работать над новой историей. Первые показы — это важнейший этап жизни фильма, хочется его полноценно пережить и уже потом приступать к следующему.

— Есть ли у вас хобби, не связанное с кино напрямую?

— Растения. Особенно папоротники и мхи. У меня их довольно много. Пожалуй, биологический бэкграунд начал возвращаться. Сейчас это немного на втором плане, должна держать себя в руках, чтобы больше никого не заводить. Это увлечение обострилось во время подготовки к съемкам, поэтому мы с нашим художником Максимом Нименко насытили пространство персонажей растительностью. Но не в смысле декора, а в смысле присутствия дружеской формы жизни рядом с человеком.

ЗАЧЕМ

— Закончим фундаментальным вопросом. Зачем вы снимаете кино?

— У меня спор с коллегами — возможно ли создать что-то уникальное сейчас. Моя позиция — нет, невозможно. Все уже сказано в различных формах.

— Так какой выход?

— Воспроизведение тех же вещей, но через свой уникальный опыт. Я фактически рассказываю известные банальности, но так, как это было именно у меня. Это может быть интересно тому, кто пережил подобное. Кому-то понравится реалистичность воспроизведения опыта. Частично также это терапия. Очень хотела бы, чтобы это стало терапией и для зрителей. Мне хотелось бы таких хороших родителей для Маши, чтобы родители, которые придут в кино, поняли, что можно не давить на детей, можно давать им свободу, но оставаться включенными в их жизнь. Хотелось бы и таких учителей — которые, как друзья для детей, и это тоже немного из будущего.

— Неужели в школе до сих пор ничего в этом плане не изменилось?

— Я думала, что авторитарные учителя уже в прошлом, но как-то мы пошли на исследования, посидели на одном уроке литературы. Так вот я, не будучи ученицей этой школы, вжималась в парту, потому что учительница была угрожающая. Это нехорошее дежа вю. Каждый месяц наша завуч стояла на входе в школу и проверяла ногти у девушек — чтобы были короткие и неяркие. Прямо при ней ты должна была срезать длинные ногти. Целый ритуал. Плюс форма — тоже сильное давление. Ты хотел самовыражаться и никак не мог. Я сначала включила такие моменты в сценарий, а потом изменила, потому что хочу иного отношения и в школе и в семье. Решила загадать на будущее. Такая моя персональная утопия.

А отвечая на ваше «зачем» — хочется рассказывать истории, и кино стало для меня самым удобным медиумом. Я пробовала разное, но везде было больше фрустрации и недовольства. Кино — одно из самых простых искусств, потому что синтез всего, и из самых сложных тоже, потому что является результатом усилий многих людей. Нравится коллективность. Это лучше, когда кино является автобиографическим не только для режиссера, но и для массы людей. В «Стоп-Земле» масса деталей, которыми поделились все, кто принимал участие в съемках. Это для меня самое прекрасное. Этот фильм, я надеюсь, могут назвать автобиографическим абсолютно все участники процесса. Вот я хотела бы делать кино и для этого тоже.