Поэтика чуда
В нашей N-cкой столице древо музыки, как и омела белая, считается растением паразитическим, и потому подлежащим планомерной вырубке. Уже несколько лет как закрыт уникальный нотный магазин на Крещатике, продолжается агония отечественного издательства «Музична Україна», фонд культуры отбирает у единственного специализированного журнала «Музика» помещение, в Союзе композиторов к финансовым проблемам добавилась новая — у роялей треснули деки (вот они, щепки-то). Все это — благополучный Киев, а о периферии в наше время и подумать страшно. И вдруг именно в провинции происходит то, что никак не должно было произойти при наших обстоятельствах. При поддержке журнала «Зеленая лампа» и городской администрации в Сумах выходит в свет первая книга о музыке Евгения Станковича «Симфонические гиперболы».
Новое издание изначально принадлежит к раритетам. О всемирно известном украинском композиторе пишет не менее известный музыкальный аналитик, авторитетнейший эксперт в области современной музыки, доктор искусствоведения, профессор Елена Сергеевна Зинькевич. Впрочем, о регалиях автора забываешь сразу же, как только открываешь книгу. Легкое дыхание текста, образный язык, захватывающие параллели между литературой и музыкой — строка за строкой, и ты уже ловишь себя на мысли, что о музыке Станковича необходимо было сказать именно так. Сказать, чтобы слушатель не только слушал, но и слышал, думал, сопереживал.
Евгений Федорович Станкович — признанный лидер молодежи 70-х, а сегодня — одна из главных фигур украинской музыки в целом. С позиции нашего времени его творческая судьба была более удачливой, чем у композиторов предыдущего поколения. Молодого композитора как и его сверстников уже не ругали за коллаж и аллеаторику. Как пишет Зинькевич, в те времена освоенная и прирученная «шестидесятниками» новая техника перестала быть пугалом и заняла свое место среди прочих средств. Были сняты запреты со многих явлений зарубежной современности, несправедливо зачисленных по ведомству формализма: широко звучали произведения Онеггера, Мессиана, Хиндемита.
Произведения молодого Станковича прозвучали для современников как откровения. Крепкий профессионализм композитора сочетался в его музыке с эмоциональной раскованностью, открытой аффектированностью чувства. В отличие от старших коллег — Сильвестрова, Грабовского, Бибика — Евгению Станковичу не пришлось на себе в полной мере испытать шквальный огонь критики. И по сей день мягкие критические упреки в его адрес — явление достаточно редкое. Масштаб таланта безусловно сыграл свою роль, но дело не только в нем.
Станковичу повезло, он был включен в «иконостас» официальной культуры, а ее «апостолов» ругать было не положено. Но хотя композитора не ругали, его также и не поощряли. Известный украинский композитор-шестидесятник Юрий Ищенко вспоминает, как после смерти Бориса Лятошинского было устроено прослушивание произведений для его учеников — Станковича и Балакаускаса на предмет их профессиональной пригодности. А поскольку «наши верхи в талантах разбирались очень хорошо», Евгению Станковичу пришлось сдавать выпускной экзамен неоднократно.
«Особое» внимание к музыке Станковича ощутил и Игорь Блажков, когда вместе с произведениями Малера и Клебанова попытался записать в украинском филиале фирмы «Мелодия» впоследствии отмеченную премией ЮНЕСКО Третью камерную симфонию композитора. Художественный совет настоятельно порекомендовал дирижеру воздержаться от Станковича. Но Блажков пошел на хитрость, и пока чиновники совещались в Министерстве культуры, осуществил задуманное. В результате запись осела в архивах, и только когда Станкович прозвучал в Москве, а свидетелем его огромного успеха стал один из членов украинского ЦК, пластинка была, наконец, выпущена.
Впрочем, неистребимые для нашей культуры проблемы отечественного аудиорынка серьезной музыки, никак не повлияли на особые отношения Станковича со слушателем. Сегодня невозможно найти ни одного человека, который не был бы знаком с его музыкой, хотя бы по художественным фильмам. Из сотни кинолент, назовем лишь хиты — «Рожденная революцией», «Легенда о княгине Ольге», «Ярослав Мудрый», «Изгой», «Роксолана». Работа в кинематографе нисколько не повредила высокой композиции. Станкович прежде всего мастер-симфонист. Кроме широкомасштабных и камерных симфоний, в его творческом портфеле — ансамблевые и хоровые формы, и, наконец, музыкально-театральные произведения, с которыми связан внутренний драматизм творческой судьбы Станковича. Его фольк-опера «Цвіт папороті» так и не увидела сцены, а балеты «Ольга» и «Прометей» не нашли адекватного музыке сценического решения.
Последние сочинения Станковича, по мнению Зинькевич, рождены не столько мандельштамовским «шумом времени», сколько плутарховским «влечением души к небесному». В концерте для валторны «Тревоги осенних дней» столько простора, буквально физически ощущаемой прозрачности воздуха. Трио «Квітучий сад... і яблука, що падають у воду» излучает особую нежность, особое серебристое свечение. «Музыка для небесных музыкантов» лишена сумрачного колорита, которым казалось бы, должна была окрасить их «Тибетская книга мертвых», послужившая основой программы произведения. Души-звуки симпатично «резвятся», заставляя с веселым любопытством следить за их проделками.
О музыке говорить невероятно трудно, поэтому хорошая книга об этом искусстве всегда будет восприниматься как маленькое чудо. В «Симфонических гиперболах» Елена Зинькевич приоткрывает нам тайну композиторского волхования, и это пожалуй самое важное. А о Евгении Станковиче напишут еще и еще.
