Резервация для художников

Когда пишешь о короткометражной анимации, редко выдается возможность посвятить текст одному или даже нескольким фильмам. Программа любого фестиваля — КРОКа в том числе — насчитывает десятки мультфильмов, из которых в худшем случае штук двадцать (а в лучшем — штук сорок) заслуживают разговора. Так что, даже самый объемный текст позволяет лишь в общих чертах описать конкурс, посвятив по предложению основным призерам и уделив еще фразу-другую фильмам, понравившимся лично автору.

Дабы текст не превратился в нагромождение синопсисов, стараешься сосредоточиться на неких тенденциях: вынужденно объединяешь фильмы разных национальных школ, вольничаешь с понятиями и терминологией и совершенно безосновательно уповаешь на эрудицию читателя, который, согласно этим упованиям, имеет вполне широкие познания в области... или на самый худой конец, просто понимает, что анимация не сводится к слюнявым рисованным историям про зайчиков и белочек и современным сериалам про Симпсонов и Южный парк.

Ведь чтобы всерьез вести разговор о тенденциях, пришлось бы для начала рассказывать про совершенно не знакомое широкому зрителю искусство под названием «анимация», о сотнях разных техник, которые используются и придумываются анимационными режиссерами, о именах великих классиков и первооткрывателей. Весь этот ликбез, который можно опустить в случае с игровым кино (не нужно же пояснять, кто такие Тарковский и Бергман), в случае анимации нуждается в подробном изложении. Особенно когда речь идет о тенденциях — ведь для того, чтобы отметить новое, его нужно сравнить со старым и устоявшимся.

За невозможностью предварять статью историей анимации разговор о тенденциях обычно сводится к самым общим моментам. Таким, например, как повальная компьютеризация мультипликационного кино. И говорить об этих общих моментах тоже приходится в самых общих словах, не вдаваясь в подробности, отчего формируется ложное представление, будто все мультфильмы стали похожи на 3D из американских полнометражек.

На самом же деле компьютер используется в анимации очень по-разному. Представленный в КРОКовском конкурсе французский фильм «Десять» (реж. Биф), например, похож на игровое кино. Коллизия замешана на распространенной фобии — не наступать на трещины в асфальте и на стыковочные швы половых плит. Герой проходит страшный коридор с подвижными плитами — стоит оступиться, и он лишается какой-нибудь части тела. Брутально, но эффектно и совершенно неисполнимо без участия компьютера.

Другой глобальный тренд связан со взрослением анимационного кино. Если раньше анимация слыла «детским искусством», то сегодня чистого детского продукта почти не осталось: создатели стараются заинтересовать не столько малышей, сколько их родителей. Увы, эти старания нередко приводят к результатам «мадагаскаровского» толка, когда в фильм вставляется множество шуток ниже пояса и из детской сказки он превращается в глуповатую взрослую комедию.

К счастью, фестивальная практика знает и другие варианты. Это и опыт Ника Парка, выбирающего для своих «Уоллеса и Громита» универсальные по возрасту сюжеты и шутки. На этот раз в «Деле о смертельной выпечке» речь идет о маньяке, убивающем пекарей, и о том, как Уоллес чуть не женился на прекрасной, но коварной женщине.

Еще один способ «овзрослить» фильм — это сделать его предельно трогательным. Так поступила Софья Кравцова в своем «Пуде». Неизвестно, нравится ли картина детям, но у взрослых эта история про нашалившего мальчика, который собирается бежать в Америку от гнева родительского гостя, вызывает неодолимый приступ сентиментальности. Вспоминая свои детские игры, причуды и страхи, взрослые приходят в умиление и выдают «Пуде» приз за призом (на этот раз Кравцова получила спецприз за лучший детский фильм).

Наконец, самый изысканный способ сделать детское взрослое кино виден в таких артистичных проектах, как «Птичкин алфавит» южноафриканского режиссера Дика Гроблера. В этом очень простом образовательном фильме, должном обучить детей алфавиту, каждой букве присваивается какая-то ситуация из жизни птичек. Задумка так оригинальна, а выполнение так изящно, что из прикладного фильма для детей «Птичкин алфавит» превращается в «пир глаз» для взрослых.

Такие общие тенденции, как компьютеризация или взросление анимации, заметны невооруженным взглядом, и могут быть вычислены даже небольшим знатоком мультфильмов при просмотре тех мультфильмов, которые достигают большого проката. Куда сложнее (но и интереснее) говорить о трендах более локальных, о каких-то новых приемах, которым обучается анимация в наши дни, о новых жанрах, которые она осваивает, о некоторых настроениях, которые ее охватывают.

Вот хотя бы заигрывание с документальным жанром, модное в последние годы среди аниматоров. Здесь и знаменитый «Вальс с Баширом» (реж. Ари Фольман), и получившие в этом году гран-при Аннеси «Рабы» (реж. Ханна Хейлборн и Дэвид Ароновитч), и разнообразные эксперименты Йонаса Оделла, собирающего живые интервью на разные темы (о первом сексе или о вранье) и оформляющего эти рассказы анимацией. В КРОКовский конкурс анимационные документалки не попали — только в панораме можно было увидеть отголосок этого актуального тренда в фильме латышского режиссера Эдмундса Янсона «Дневник птички», где одушевлены рисованные дневники латышской художницы Ирины Пильке.

Документальный жанр появился в анимации, надо сказать, не на пустом месте. Если раньше анимационные режиссеры использовали в качестве сценариев простые истории, анекдоты и сказки, то сейчас сюжеты жанрово разнообразятся и аниматоров все чаще тянет к сложным повествовательным формам. В КРОКовском конкурсе было минимум два таких примера. «Мотопила» австралийца Денниса Тупикоффа имеет весьма нестандартную литературную композицию. Формально этот фильм — расширенная реклама мотопилы: он начинается с воспевания великолепных рабочих свойств этого инструмента, а заканчивается предостережением о том, что пила может быть опасна. В эту рекламную историю вставлена трагическая повесть об обманутой любви и супружеской неверности, которая, в свою очередь, зарифмована с реальной историей из жизни знаменитостей (в фильме использованы кадры хроники). Еще более сложное, хоть и лишенное слов, повествование можно увидеть в фильме «Жизнь без Габриэллы Ферри» эстонца Прийта Пярна. Всегда стремившийся стирать грань между анимацией и игровым кино, Пярн, на этот раз, сделал почти полный метр (43 минуты) с очень навороченным любовно-детективно-шпионским сюжетом.

Конечно, экспериментируют и играют аниматоры не только с сюжетами, но и с формой. Один из самых актуальных трендов сегодня — это использование городских пейзажей в качестве основы, на которую накладывается анимационный материал. Таким образом было сделано множество эффектных работ, начиная с фильма «Для квадратноголовых галстук-бабочка обязателен» (режиссера Стефана Флинта Мюллера) или бразильского «Тигра» (реж. Гилермо Марконде) и заканчивая студенческими экспериментами, в которых дома и дорожные знаки пускаются в пляс. Сейчас главная звезда этого направления — аргентинец Блу, который приноровившийся оживлять граффити. Его «Трансформация» (или Muto — фильм уже прославился в интернете под своим латинским названием) получила немало призов на самых разных киносмотрах.

Тут уже даже КРОКовское жюри не поскупилось и наградило художника, нарисовавшего кадр за кадром на стенах домов метаморфозы странного существа, узкопрофессиональным спецпризом «за лучший мультипликат» (последовательную прорисовку движения). Такая формулировка наводит на мысль, что достопочтенные члены жюри не очень следят за смежными искусствами, а потому видят в «Муто» оригинальный технический экзерсис, а не типичный образчик определенного направления.

Подозрение это подкреплялось и всем остальным призовым списком, состоящим преимущественно из традиционных работ с постсоветского пространства. При этом «традиционный» и «постсоветский» звучат в данном контексте почти как синонимы, поскольку на отечественной анимации актуальные мировые моды и тренды отражаются ох как слабо. Еще хоть как-то стремятся выглядеть современно балтийские режиссеры. Те же эстонцы, например, время от времени используют неизбитые техники и необычный видеоряд, что заметно и в двух фильмах, получивших призы на КРОКе. Гран-призер нынешнего фестиваля «Лили» Рихо Унта радует необычной историей о том, как крысы пристают к умирающему солдату, пытаясь выяснить, кто такая Лили Марлен из звучащей песни. А обладатель приза имени Татарского — фильм Рао Хедмется «Прирожденные обязательства» — достоин комплиментов за пикантную смесь пиксиляции (покадровой съемки живых актеров) с кукольной анимацией.

И все же, несмотря на свою оригинальность, фильмы не выглядят ультрамодными. Поскольку вряд ли продвинутый западный режиссер стал бы снимать кино, которое, подобно «Прирожденным обязательствам», восстает против влияния реалити-шоу. Не то, чтобы их там не волнует влияние телевизора на мозг человека, просто, похоже, передовые заграничные художники уже не думают, будто анимация способна перевоспитать людей (в последние годы назидательная социальная анимация появляется в основном среди студенческих работ).

Еще консервативнее эстонской анимации мультипликация российская и украинская с их любовью к внятности, к повествовательности, к детскому стилю в рисунке и максимальной простоте в истории, к хорошему юмору и технологическому пуризму. Все это можно увидеть в украинских фильмах сегодняшней КРОКовской программы — прекрасных короткометражках, сделанных преимущественно вручную и с юмором воспевших прекрасное, доброе и вечное. Так, известный украинский режиссер Евгений Сивоконь в своем новом фильме «Спаси и сохрани», с юмором обсуждает взаимоотношения человека с его ангелом-хранителем, Степан Коваль в изысканнейшем пластилине и с самым отменным юмором рассказывает о том, как тяжело мягкому человеку проживать нашу жесткую жизнь («Быть твердым»), а Мария и Сергей Дяченко свою рисованную «Красную жабу» строят вокруг смешных приключений заглавного животного.

Конечно, в игнорировании западной моды и предпочтении вечных тем злободневным нет ничего постыдного. Обидно другое. Все эти мелкие и вроде бы незначительные западные тренды объединяются в одну общую тенденцию (увы, пока очень далекую от отечественной анимации), которую можно обозначить как стремление анимации интегрироваться в мир искусства.

Пока западные режиссеры мультипликационного кино вовсю взаимодействуют с современной литературой, видеоартом, фотографией, танцем и музыкой, наша анимация никак не может выбраться из своей резервации, куда ее поселила советская идеология. От работ наших художников возникает ощущение, что они чувствуют себя не участниками всемирного художественного процесса, а индейцами, запертыми в колючей проволоке формальных ограничений. Бесконечно упираясь в рассуждения о том, что эта анимация вполне анимационна, а та недостаточно мультфильмна, в то, чем отличается хорошая драматургия от плохого сценария, и в то, как правильно делать «восьмерку», они в итоге не снимают анимационных романов, избегают замешивать мультфильмы на видеоарте, считают моветоном ротоскопить балетные движения или не стремятся сдабривать свое кино документальной информацией.

Увы, эта ситуация остается неизменной уже не первый год. Так что главной тенденцией современной украинской и русской анимации остается полное отсутствие, каких бы то ни было тенденций. Постсоветская школа, будто выпала из течения времени — сразу в вечность — и каждодневной новостью становится для нее отсутствие новостей. Так что остается только гадать, сколько еще пройдет времени, прежде чем наши анимационные художники почувствуют себя гражданами огромного и прекрасного мира под названием «искусство», каковыми ощущают себя аниматоры западных стран.