Роман КОФМАН: «Я играю, чувствуя долг перед композитором, который написал музыку»

«Чтобы понять меня, представьте, что вы — дирижер, и в вашем оркестре, «под вашу палочку» играет, скажем, Шуман. Или Стравинский. Или Брамс... А если вы не музыкант, а, допустим, военный — вообразите: вы командуете полком, а четвертый слева в третьем ряду — Суворов!»

Р. Кофман об эпизоде, когда в его оркестре партию фортепиано исполнял Шнитке (из «Книги Небытия»)

Напомним, с легкой руки маэстро появилась красивая традиция: накануне Нового года столичные меломаны идут послушать «Прощальную симфонию» Гайдна в исполнении одного из лучших европейских оркестров — Киевского камерного. В предпоследний день 2012-го с аншлагом прошел Гайдновский перформанс со свечами в Национальной филармонии. 25 января Роман Кофман предлагает отправиться в увлекательное музыкальное путешествие «Северным экспрессом», а компанию украинским оркестрантам составит гостья из России, известная пианистка Элисо Вирсаладзе...

Следует заметить, что дирижер, писатель, поэт, режиссер, скрипач, композитор, педагог и философ Роман Кофман — человек удивляющий. Он умеет преобразить музыку или слово так, что весь мир зазвучит по-новому для слушателя и читателя. Очевидно, это связано с особенностью профессии — слышать на сцене каждый инструмент и весь оркестр одновременно. О его музыкальных проектах, книгах и афоризмах можно рассказывать бесконечно! Так, работая в Германии генеральным музыкальным директором Бонна, маэстро пять лет возглавлял оркестр Боннской оперы и Боннский симфонический оркестр, с которым осуществил запись оратории Франца Листа «Христос» (премия Echo Klassіk) и всех пятнадцати симфоний Дмитрия Шостаковича, поставил десять опер, включая редкую в Европе «Сорочинскую ярмарку» Модеста Мусоргского. Был награжден немецким орденом «Крест за заслуги перед Федеративной Республикой Германия», а Боннский симфонический оркестр — по предложению Романа Кофмана — был переименован в Бетховенский.

Уникальным событием в культурной жизни Украины стали авторские циклы концертов: «Роман Кофман и его друзья», «Все симфонии Бетховена», «Все симфонии Шуберта», «Великие имена», «Все симфонии Моцарта» (впервые в Украине в течение одного концертного сезона одним оркестром были исполнены все симфонии Моцарта, а их 41), «Украинский авангард» и Международный фестиваль «Неделя высокой классики с Романом Кофманом». Автор книг «Нюансы», «Лицо земли», «Книга небытия», «Дирижер и оркестр, или 100 ненужных советов молодым дирижерам», «Пасторальная симфония, или Как я жил при немцах».

И в этом сезоне Роман Исаакович представляет в Колонном зале им. Н. Лысенко неординарные музыкальные проекты, с них мы и начали разговор.

МУЗЫКАЛЬНЫЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ

— Большой интерес у киевской публики вызвали два ваших проекта, программы которых отличает близкое соприкосновение с мировой литературной классикой.

— Проект «Что наша жизнь? Игра!» включает музыкальные произведения, связанные с повестью Пушкина «Пиковая дама», с романом Достоевского «Игрок», с пьесой Булгакова «Бег». Но не связь с литературой определяет суть проекта, она — в названии. Игра — помимо музыки, сверх музыки, игра — как социально-психологическая категория и живое состояние человека — она не просто вторгается в нашу жизнь время от времени, а пронизывает ее таким образом, что мы играем беспрерывно и повсеместно разные роли. В проекте «Гении и дилетанты» также прослеживается связь с литературными произведениями: симфоническая поэма Рихарда Штрауса «Так говорил Заратустра» основана на текстах Фридриха Ницше. Но основная идея — пребывание и свершения в музыке композиторов-дилетантов. Жан-Жак Руссо, Фридрих Ницше, Эрнст Теодор Амадей Гофман, Александр Грибоедов, Лев Толстой, Борис Пастернак — все они, кроме того, что были не последними литераторами, оказались еще и композиторами, разного класса и подготовки, но, тем не менее... Мне хотелось показать людям произведения, которые они никогда не слышали, и для многих явилось открытием то, что у Льва Толстого есть музыкальное произведение — одно, а у Фридриха Ницше — много, и так далее. Пастернак собирался стать композитором, в письме к знакомой он пишет: «Когда я отказался от музыки (а он отказался в 19 лет), это была ампутация». Он очень тяжело это переживал, но сделал выбор, который надо уважить.

— А куда вы поведете свой «Северный экспресс» 25 января?

— Прозвучат произведения композиторов северных стран или посвященные Северу, который занимает в менталитете наших слушателей особое место. К этим народам у нас отношение почтительно-отстраненное: запали в наше сознание «псы-рыцари», Ледовое побоище, «Песнь варяжского гостя» из оперы Римского-Корсакова «Садко». Или «нордический характер» — что это такое, никто не сумеет толком объяснить. Я могу утверждать, что северная концертная публика не менее горяча и импульсивна, нежели южная, а, может быть, и более. А музыка композиторов северных стран эмоциональна не менее, а зачастую более, чем в южных странах, просто способ выражения другой — через внутреннее напряжение, внутренний эмоциональный мир. И на меня это действует гораздо сильнее.

Открывает программу увертюра «Гелиос» крупнейшего датского композитора Карла Нильсена. Его редко у нас исполняют, а у него замечательные симфонии, скрипичный концерт, кларнетный концерт, который вошел во все репертуарные списки на Западе. Увертюра воспевает восход солнца и само светило, которое в северных странах имеет идееобразующий смысл. Далее — фрагменты из сюиты Грига «Пер Гюнт», затем два фрагмента из балета «Медный всадник» Рейнгольда Глиэра: Вальс и Гимн великому городу — северному. Еще — фортепианный концерт Грига (солистка Элисо Вирсаладзе), и симфоническая поэма Яна Сибелиуса «Финляндия».

— Откройте секрет, какой следующий концерт готовите в серии новых проектов?

— Февральский проект «Превращения» включает произведения, которые прошли процесс преображения. Это «Чакона» Баха — Рахлина и «Фуга-Ричерката» Баха — Веберна, то есть произведения Баха, превращенные из фортепианных в симфонические руками Натана Рахлина, лучшего украинского дирижера, и Антона Веберна, одного из основателей нововенской композиторской школы. Кроме того, прозвучат «Вариации на тему Перселла» Бенджамина Бриттена и симфония Renderіng («Толкование»), которую написал Лучано Берио, классик ХХ века, на основе набросков из наследия Шуберта. А в третьем фортепианном концерте Бартока, который исполняется у нас крайне редко, солировать будет известная пианистка Елена Башкирова.

Во всех этих концертах участвует Симфонический оркестр Национальной филармонии, а я к нему, начиная с этого сезона, имею прямое отношение. Бывший главный дирижер Николай Дядюра, сделавший очень много (за 15 лет существования оркестра), и к которому я тоже имею некоторое отношение, поскольку Дядюра вырос в моем консерваторском классе, затем перешел на работу в качестве музыкального руководителя Национальной оперы Украины. А мне предложили взять оркестр под свое крыло. До этого в Украине симфонического оркестра я не имел, хотя не испытывал недостатка в симфонической практике, общался с большим количеством зарубежных оркестров — около 80.

— В этом году Киевский камерный оркестр отмечает 50-летие. Что означает для вас эта дата?

— Киевским камерным оркестром я руковожу 22 года, а 50 лет назад принимал участие в его создании в качестве первого скрипача. Дата для меня не только сентиментальна, но очень значима в творческом смысле, потому что в этот оркестр вложено много труда, фантазии, творческих ресурсов. Навстречу этой дате мы решили совершить ностальгическую прогулку по нашим лучшим концертным программам. А сам юбилейный концерт будет 22 сентября, так что готовьте цветы и шампанское!

«КОМПОЗИТОР — ОДНА ИЗ САМЫХ БЕЗЗАЩИТНЫХ ФИГУР В КУЛЬТУРЕ»

— Роман Исаакович, как охарактеризуете нынешнее состояние украинской культуры?

— Духовная жизнь в Украине есть, но для стороннего наблюдателя она неразличима. Состояние культуры в нашей стране больно провинциализмом, неотъемлемая часть которого — это невежество, помноженное на непомерные амбиции. Просто невежество — извиняемо: если человек не знает чего-то, он не виноват, даже если не сознает своего невежества и не наряжается в тогу профессора и авторитета. Но невежество, замешанное на амбициях и самомнении, — это основной враг культуры, вся атмосфера которой сегодня пронизана созданием ложных кумиров, а, по сути, фальсификацией ее истории, в том числе, музыкальной. Сам дух так называемой культурной жизни в Украине — это царство попсы, которое льется с экранов невыносимо мощным потоком. Если в номинации «Человек года» — «Лучшая певица за всю историю Украины» называют известную эстрадную певицу, это значит, что для людей, которые голосуют (а это большой коллектив экспертов), в области искусства не существует понятия академическое пение, и под словами «певица» и «музыка» они понимают только один жанр. Как будто не было Соломии Крушельницкой, Оксаны Петрусенко, Зои Гайдай, Елизаветы Чавдар, Евгении Мирошниченко! Происходит не только смешение жанров, а изъятие огромного культурообразующего пласта.

Это при том, что в Украине масса талантливых юных и молодых музыкантов! Но после детства и юности все испаряется, потому что нет условий для совершенствования. И мало-мальски выбившийся из общего ряда музыкант тут же покупает билет и улетает за границу.

— Почему? Он не сможет здесь прожить или не сможет развивать свой талант?

— Прожить-то он сможет, но как прожить? По поводу развития таланта, возвращаемся к пункту об общем уровне — о состоянии оркестров в областных филармониях, о состоянии музыкальной жизни в стране. Естественно, талантливый человек хочет совершенствоваться, ищет среду более богатую, где можно поучиться у больших мастеров. Для того чтобы выросли плоды, нужна почва, специально обработанная, не за один сезон, а почвы нет. Поэтому я не вижу в обозримом будущем глобальных изменений в этой области. Это не значит, что я пессимист. Я реалист. Мы с моими коллегами-музыкантами пытаемся обрабатывать, вспахивать, сеять и жать небольшую полоску на общем поле и будем продолжать это делать сообща, а там... Делай, что должно, и будь что будет!

— Среди музыкантов существует мнение, что хорошие слушатели помогают исполнять музыку. А кто для вас хороший слушатель?

— Тот, который не разговаривает, не звонит по мобильному телефону и не разворачивает конфетки. Я скажу то, что может быть воспринято неоднозначно: я не играю для слушателей. Я играю, чувствуя долг перед композитором, который написал музыку. Я был бы неискренним, если бы утверждал, что мне все равно, кто сидит в зале и сколько там людей, но не это для меня самое важное. Композитор — одна из самых беззащитных фигур в культуре, поскольку партитура — это только повод для свершения творческого акта. Партитура, не будучи исполненной оркестром, дирижером, солистом, — не состоялась, и композитор в этой связи очень зависим от всего на свете. Так было и в древние времена, достаточно сказать, что Шуберт никогда не увидел ни одной своей симфонии напечатанной. Современные композиторы вряд ли в лучшем положении. При советской власти Минкульт обязывал исполнять определенный процент музыки, написанной членами Союза композиторов, другое дело, что далеко не все талантливые композиторы в этот список попадали. Сейчас в Украине, как и во всем мире, в условиях свободного рынка, положение композиторов еще хуже, и шанс услышать свое произведение не очень велик. Путь произведения — от написанного на нотной бумаге до услышанного в концертного зале — чреват всякими неожиданностями и сложностями. Поэтому, исполняя произведение, я думаю о том, что автор, если он на небесах, слышит свою музыку.

ЗАЧЕМ ЛЮДИ СЛУШАЮТ МУЗЫКУ?

— Вы часто исполняете сочинения украинских композиторов молодого и среднего поколения, запомнился ваш цикл концертов «Украинский авангард». Музыка, написанная современными авторами, часто кажется слушателю непонятной, сложной для восприятия. Почему?

— В отличие от всех других видов искусств и литературы, в музыке отношение потребителя к продукту таково, что слушатель получает удовольствие не от познания, а от узнавания. То есть нам интересно посмотреть новый фильм, прочитать новую книгу, но в музыке нам хочется еще раз послушать и узнать знакомое. Узнавание как предвосхищение, предвкушение знакомого — именно это доставляет слушателю удовольствие, такова специфика восприятия музыкального искусства. И только особо любознательные, настроенные на поиск нового (а такой разряд людей есть), ищут и любят слушать так называемую современную музыку. Хотя я против этого термина, я не понимаю терминов «старинная музыка» и «современная музыка», воюю с музыковедами, потому что, по-моему, старинной музыки не существует, а существует музыка, написанная в таком-то или таком-то году, и в тот момент, когда она создавалась, она была музыкой современной. Термин «современная музыка» имеет другой подтекст — это музыка, написанная новым, «революционным» языком. И в смысле времени создания термин «старинная музыка» ложный, потому что, когда Моцарт, Гайдн и Бетховен создавали свои симфонии, они были авангардистами, и не все их понимали, мягко говоря. Если почитать рецензии на музыку Бетховена, то количество ругательных эпитетов превышает количество ругани, высказанной в свое время в адрес Денисова или Шнитке.

— Как учиться слушать музыку, написанную новым языком?

— Никак не учиться — просто слушать. Никакие инструкции, лекции, вступительные слова не помогут, как не поможет напряженное желание учиться и что-то в этом постичь. Ничего не выйдет. Потому что музыка действует только на органы чувств, но никак не на органы сознания. Этим она отличается, скажем, от литературы, которая оперирует понятиями и действует на сознание, а потом уже опосредованно вызывает у нас какие-то эмоции. Музыка оперирует образами, а потом уже у нас может сложиться ощущение от музыки, способное быть выраженным словами.

— А зачем вообще люди слушают музыку?

— Хороший вопрос. Но давайте зададим другой вопрос — зачем люди создают музыку? Это исходная точка. Люди слушают музыку, потому что ее кто-то создает. Я добавлю — зачем люди рисуют, зачем люди танцуют, зачем люди вообще занимаются не только изобретением колеса, парового двигателя и разгадыванием устройства атома? Почему занимаются таким непродуктивным делом как пение, танцы и, тем более, высшей формой творческих побуждений человека — созданием музыки и, следовательно, потом уже слушанием музыки?

Творчество есть извечная потребность человечества: один рисует, поднимаясь на скалы, другой делает табуретки, стараясь, чтобы они были гармоничными, хорошо обработанными — это все творчество, третий выращивает красивый сад, четвертый пишет оперу. Дело в том, что слушание музыки — это не присутствие на концерте, а творческий процесс. Его можно сравнить с созерцанием живописи: человек, созерцая, тоже занимается творчеством, в нем происходит процесс познавания, разгадывания, постройки каких-то ассоциаций. Слушая музыку, человек, в идеале, испытывает блаженство. Когда оркестр настраивается, до блаженства еще далеко — мы слышим звуки на хороших инструментах, но они хаотичны. А когда звуки выстроены определенным образом, они начинают воздействовать на какие-то наши тайные рецепторы, которые способны воспринять это как стройную гармоничную картину. Воспринимая образ, выраженный в звуках, человек соучаствует в рождении музыки.

«ДАВАЙТЕ СПОЕМ... БАХА»

— Вы верите, что искусство делает людей лучше?

— Верю, безусловно. Я наблюдаю это: у меня есть хорошая возможность наблюдать за детским хором «Щедрик» со дня его создания. И вижу, что дети, которые провели детство в этом хоре, вырастают людьми, очень отличающимися от окружающих. Хору 41 год, и сейчас на занятия приходят дети первых «щедриков», а у некоторых уже есть внуки. Этих детей не спутаешь ни с кем, а ведь их никто не воспитывал специально, никто им не говорил: надо вести себя так или этак. Их изменило искусство, музыка. Я помню, когда хором руководила Ирина Николаевна (Ирина Саблина — создатель, первый художественный руководитель и главный дирижер хора «Щедрик», жена Романа Кофмана. — О.С.), у нее была традиция в конце репетиции петь что-нибудь по желанию участников хора. И в конце, после трудоемких и жестких репетиций, уставшие дети просили: «Давайте споем Баха».

— Вы неоднократно заявляли, что музыка — хобби. Это вы в шутку говорили?

— Нет, конечно, не в шутку! Я говорил, что от занятий литературой получаю большее удовлетворение, чем от занятий музыкой. Причина простая: литература — это творчество в чистом виде. Я сам нечто создаю, а в музыке исполняю то, что уже создано кем-то. Другое дело, что существует такой вид творчества — исполнительское искусство, в каком-то смысле тоже созидание. Но занимаясь литературой, именно ты являешься причиной всех причин.

— Что чувствуете, находясь на сцене?

— В первую очередь ответственность — перед композитором и перед оркестром. Основное ощущение: сделать все от меня зависящее, чтобы донести как можно качественнее и полнее то, что называют замыслом композитора. Ни один дирижер не может с абсолютной точностью знать, что задумал автор, но какие-то красноречивые очертания в партитуре, конечно, читаются.

— Как относитесь к музыкантам?

— Музыкантов надо любить. И из любви к ним не давать им опускаться ниже творческих планок, на которые они способны подняться.