С «Гайдамаками» через всю жизнь!

Напомним, 10 марта 1920 года на сцене Киевского оперного театра (тогда им. К. Либкнехта) состоялась премьера спектакля «Гайдамаки» по поэме Тараса Шевченко. А через 60 лет свидетель и участница этого события народная артистка Украины Екатерина Осмяловская (тогда — студентка второго курса Высшего музыкально-драматического института им. Н. Лысенко) вспоминала:

«...Как студенты мы имели возможность посещать Театр им. Т.Г. Шевченко, в некоторых спектаклях выходили в массовке. В начале 1920 года всех студентов пригласили играть в массовых сценах нового спектакля «Гайдамаки», постановку которого по своей инсценировке делал режиссер-новатор Лесь Курбас... Мы, девушки-студентки, одетые в одинаковые простые серые платья, играли «слова поэта...». И свой выход на большую сцену рядом с признанными мастерами, и все представление я запомнила на всю свою жизнь...

Осенью, когда я уже была на третьем курсе, мне сказали: «Подавайте заявление, чтобы вас приняли в театр».  И вот 13 октября 1920 года меня зачислили в труппу Театра им. Т.Г. Шевченко, и это было начало моего театрального пути».

В домашнем архиве Екатерины Александровны сохранилось с десяток пожелтевших программок Государственного театра им. Т. Шевченко (сейчас — Днепропетровский академический музыкально-драматический театр им. Т.Г. Шевченко) сезона 1921-1922 гг. Рассматривая их, можно узнать много интересного. И то, что репертуаром театра занимался заведующий литературно-художественной частью поэт Павел Тычина, с которым Е. Осмяловская поддерживала товарищеские отношения вплоть до его смерти. (Кстати, стихотворение П. Тычины «Скорбна матір» прозвучало в октябре 1921 г. на Первом Всеукраинском Церковном Соборе, который создал УАПЦ и избрал ее Митрополитом протоиерея Василия Липкивского — будущего свекра Е. Осмяловской). И то, что именно в этом театре начинал выдающийся театральный художник Анатолий Петрицкий. И то, что труппа театра, по-видимому, была совсем небольшой, потому что некоторые актеры исполняли по две роли в одном спектакле, да и главный режиссер и главный администратор тоже выходили на сцену. И то, что «после поднятия занавеса вход в зал, безусловно, запрещается...» А вот для Катруси Осмяловской (ей всего 17 лет!) главное то, что она вышла из «слов поэта ...» и уже играет настоящую роль — Оксаны.

«...Летом 1921 года Театр им. Т. Шевченко выехал на гастроли в  Днепропетровск. Для многих из нас это были первые гастроли в нашей театральной жизни. Добирались до Днепропетровска мы на пароходе. Это был небольшой, загроможденный, грязный пароход, но мы ничего не замечали, увлеченные путешествием. У всех было приподнятое настроение. Мы с интересом рассматривали с парохода проплывающие берега с лесами, лугами, селами. Нас пугали, говоря, что в лесах еще много бандитов, которые нападают на пароходы, обстреливают их и грабят. Но нас ничего не пугало, — вспоминала актрис.

...Вечер выдался теплый, лунный. Мы все, актеры театра, сидели на палубе и пели украинские песни. Казалось, что все притаилось и слушало наше пение. Луна серебрилась в воде. Случайно посмотрев в сторону, я увидела, как военная охрана парохода стоит, направив ружья на берег. Я оглянулась на всех. Вот сидит спокойный Иван Александрович (Марьяненко. — К.Л.), около него Иван Эдуардович (Замычковский. — К.Л.), посмотрела на других и успокоилась. Когда мы позже подошли к пристани, нам сказали, что перед нами был обстрелян пароход и ограблены пассажиры. Нам повезло, мы прошли без приключений.

Ранним утром мы должны были проплывать мимо Канева, и вечером все решили встать пораньше, чтобы увидеть могилу Тараса. До восхода солнца мы все как один встали. Вышли на палубу. Повевал утренний ветерок. Все немного замерзли и ежились, еще не прогнав как следует сон. Пароход как-то повернул, и мы увидели освещенный первыми лучами солнца крест, который ясно выделялся на высоком небе. Мы все позабыли и о холоде, и о сне и начали петь «Заповіт». Пение неслось над водой и летело к круче, на которой похоронен великий сын Украины. Когда мы закончили петь, то оглянулись и увидели, что, несмотря на раннее время,  все пассажиры тоже вышли на палубу.

...В Днепропетровске мы играли в местном театре, а жили в бывшем доме губернатора. Дом был заброшенный, грязный, было много крыс, с которыми мы воевали. Но нас увлекала работа в театре, и мы не обращали внимания на разные невзгоды. В этом нас поддерживали и старшие наши товарищи. Я не помню никаких жалоб, недовольства.

...Возвращались мы из Днепропетровска в конце августа. Днепр очень обмелел, никаких работ по обустройству его не было, и нам больше пришлось идти пешком, чем плыть. Наше путешествие из Днепропетровска в Киев продолжалось восемь суток. Когда доплывали до мели, капитан всех высаживал на берег и мы все шли по берегу до более глубокого места. Продуктов было мало, и мы по дороге набирали грушек, которые к тому времени уже созрели, и как-то приглушали голод. Когда пароход садился достаточно хорошо на мель, нам бросали канат и мы, все пассажиры, в том числе и наши старшие актеры Иван Александрович Марьяненко, Иван Эдуардович Замычковский, Петр Михайлович Милорадович, Иван Иванович Садовский, тянули канат под команду капитана, который отчаянно проклинал нас, когда мы тянули не так, не в ту сторону, куда надо. Был случай, когда канат порвался и все мы, словно те груши, попадали на землю. Было много смеха. И, несмотря на то, что это было, когда посмотреть со стороны, очень грустное зрелище, мы все были в хорошем и веселом настроении.

Когда мы подходили к Каневу, наши старшие товарищи обратились к капитану с просьбой остановиться, чтобы мы смогли пройти на могилу Шевченко. Капитан сначала сопротивлялся, а затем согласился, сказав, что сошлется на то, что пароход сидел на мели, хотя там никакой мели не было. И вот мы, все актеры театра, а за нами и все пассажиры пошли вверх по деревянной лестнице (эта лестница была сделана в 1917 году из дубовых колод бригадой рабочих, которой руководил безработный тогда Симон Петлюра, который только что вернулся из Петрограда и которого, уже как Главного атамана Украинского войска, В. Липкивский в августе 1919 г. торжественно встречал с украинским духовенством около Софийского собора. — К. Л.),  имевшей всего 333 ступеньки, и поднялись к могиле. Я до сих пор помню то теплое, полное глубокой любви чувство, которое охватило всех нас, это я ясно видела, посмотрев на Марьяненко, Замычковского и других товарищей, когда мы поднялись к могиле. Никаких украшений и венков на могиле не было. Мы принесли цветы, собранные по дороге. Все стали на колени, и опять «Заповіт» полетел над кручами и Днепром. Я до сих пор помню, какие у всех были растроганные лица. На память я взяла несколько цветов и травы с горы. Я засушила их, и долго они были у меня как воспоминание о посещении могилы Тараса Шевченко, но, к сожалению, во время войны я потеряла их...»

Екатерине Осмяловской повезло — она успела поклониться Кресту на святой могиле Кобзаря, потому что уже через два года «неразумные дети Матери-Украины» сбросили его с этой могилы. Об этом с глубокой болью сказал в 1924 году первый митрополит Украинской автокефальной православной церкви Василий Липкивский в проповеди «Религиозность Тараса Шевченко»: «...Как предвидел отец Тарас, восстали теперь такие дети Украины, которым он вкладывает такие слова: «Нет ни ада, ни рая, нет и Бога, только я», — и к ним отец обращался с таким призывом: «Умийтеся, образ Божий багном не скверніте!» Пусть же эти неразумные дети, которые уже этой грязью испачкались, пусть они не пятнают ею чистую христианскую душу Т. Шевченко. А какое тяжкое издевательство совершили эти неразумные дети над святой для всех детей Украины могилой отца Тараса!? Он же всю жизнь свою сознательно нес на себе крест Христов, о котором Христос говорил: Кто хочет идти за Мной, пусть отречется от себя и возьмет крест свой и идет за Мной (Мар. 8, 34).

Это завещание буквально исполнил Т. Шевченко: он действительно отрекся от себя, от своей воли, от покоя, от счастья и за правду Христа нес крест страданий ссылки и неволи. И вот этот крест, который отец Тарас всю жизнь на себе нес, его неразумные дети сбросили с его могилы... Но не в силах они сбросить этот крест, с которым перешел отец Тарас на небо к Христу Спасителю, с которым он живет и всегда будет жить в душе нашего набожного народа и нам дал завещание: «Смирітеся, молітесь Богу та згадуйте один другого, свою Україну любіть, любіть її во врем’я люте, в останню тяжкую минуту за неї Господа моліть!»...»

...Вынесенные в заголовок слова — искренние и правдивые. Действительно, почти через 70 лет Екатерина Александровна начитала на магнитофон своей внучке Анне весь текст «Гайдамаків», а не только свою роль — наизусть! Хотя после того, как оставила Театр им. Т. Шевченко, нигде больше в «Гайдамаках» не играла, на радио не записывала — только, как признавалась, всю жизнь, если не могла заснуть, повторяла мысленно эти строки...

 СПРАВКА «Дня»

Екатерина Александровна Осмяловская (родилась 26 ноября 1904 г. в Полтаве, умерла 16 октября  1997 г. в Киеве)  — украинская актриса, народная артистка Украины.

Окончила Киевский музыкально-драматический институт им. Н. Лысенко (1921 г.). Была актрисой Одесского государственного драматического театра (1926-1929 гг.), потом — Киевского украинского драматического театра им. И. Франко (1930-1963 гг.).

Снималась в фильмах: «Перекоп» (1930 г.), «Прометей» (1935 г.), «Наталка Полтавка» (1936 г., Наталка), «Непокоренные» (1945 г., Валя), «Украинские мелодии» (1945 г., Соломия).