Сергей СОЛОВЬЕВ: Кино — долгосрочная инвестиция в сознании человека

В конце 1980-х в нашу жизнь стремительно ворвался фильм «АССА» с прозвучавшими в ней и ставшими лозунговыми словами из песни Виктора Цоя «Мы ждем перемен». Фильм, поразивший своей необычной эстетикой, картинной живописностью и неожиданными откровениями (не на кухне, как привыкли мы за долгие годы «застоя»), а с широкого экрана, в многомиллионной аудитории.

Довольно неожиданным было решение режиссера сделать продолжение картины. Зрители с нетерпением ждали премьеры. Оказалось, что параллельно снималась картина «Анна Каренина» и премьера стала двойной. Среди первых, кто их увидел — участники и зрители шестого Международного Севастопольского кинофестиваля. Картины «2-АССА-2» и «Анна Каренина» представил сам режиссер.

— Довольны ли вы теми переменами, которых так все ждали и, на ваш взгляд, произошли ли они?

— Кто-то из великих сказал: «Если бы я знал, чем это кончится, я вырвал бы себе язык». Ни в каком страшном сне мне нынешняя немыслимая действительность не могла присниться. То, что произошло, — это страшный подлог. Колоссальная афера. У меня чувство такое, что мы этим фильмом способствовали такому подлогу. А в немыслимых исторических масштабов афере сыграли роль «козлов-провокаторов». Знаете, что это такое? Это «козел», которого запускают первым на бойню, за ним все козлы тянутся туда, и их убивают, а провокатора оставляют живым, чтобы он следующую партию туда заманил. Конечно, я очень скоро понял, что стал подобием «козла-провокатора». Не сознательно, разумеется, не договариваясь ни с кем, не получая за это никаких гонораров. В истории советского кино мне не хотелось бы остаться знаменитым «козлом-провокатором». Именно этим было вызвано желание и необходимость снять вторую «АССУ». Сегодня мне стыдно не за то, что снял первую, а за то, что меня помнят только по «АССЕ», как будто не было других фильмов. И чтобы снять с души стыд, я сделал картину, в которой как мог, высказался о переменах, от которых каждого бывшего совестливого человека сегодня коробит. Высказался сложным языком, потому что простой язык тут не годится, это не история об украденном кошельке. У нас украли жизнь! И заменили ее какой-то позорной иллюзией...

— Саундтреком к первому фильму была музыка советского андеграунда — групп «Кино», «Аквариум», «Браво». В «2-АССА-2» их сменил солист группы «Ленинград» Сергей Шнуров. Почему именно он, да еще в соседстве с Юрием Башметом?

— Сергей произвел на меня сильное впечатление сначала как музыкант, потом как личность. От него исходит сильный энергетический поток. Как невозможна «Анна Каренина» без Тани Друбич, так невозможна «2-АССА-2» без Шнурова. Потому что это абсолютно уникальный персонаж... Сергей специально прилетел из Санкт-Петербурга в Москву, чтобы отказаться. Я с таким впервые столкнулся. Вообще-то у меня никто еще не отказывался сниматься. Мог бы и по телефону сказать, а он прилетел. Пришел ко мне на «Мосфильм» с перевязанной как у Чапаева головой. Господи, говорю, что случилось? Оказалось, голову ему пробила Акиньшина, которая была тогда его женой. Дикая, говорит, баба, кирпичами дерется. И когда он это сказал, я ему: «Сережа, ты тот самый человек, который мне просто необходим. Ты даже не заикайся, что собираешься отказаться. Посидели, пообщались, и стал он напарником Башмета, а Юрий — это высочайшая культурная ценность мира. У них сложились просто выдающиеся взаимоотношения. Я как-то невольно стал свидетелем их разговора после съемок одной из сцен в Ленинградской филармонии ночью. Шнуров там не снимался, пришел просто послушать. Шли мы потом в гостиницу «Европейскую», Сергей Юрия поддерживает под руку. Один при бабочке, другой с пробитой головой, проступающей сквозь бинты кровью... Слышу первую реплику Шнурова: «Юр, ну ты же по настоящему талантливый человек, на кой тебе это заведение с колоннами? (имелась в виду филармония). Переходи ты ко мне на клавишные». Башмет отвечает: «Сереж, вот как я к тебе перейду, когда ты публично рассказываешь, что ни разу меня не видел трезвым. Я большой музыкант, отец, дед, а ты про меня такое на всю Россию». Шнуров: «А что ж я, по-твоему, врать должен»? Это разговор живых и талантливых людей, искренне расположенными друг к другу, вне зависимости от того, кто «андеграунд», а кто «классик»...

— Сергей Александрович, в оба фильма вы ввели рок-музыку, как полноценного героя, что для вас, лично, она обозначает?

— Для меня музыка, прежде всего, олицетворением божьего мира, который по природе своей изначально свободен. Не внешней, а внутренней свободой. Вообще все виды искусств, в том числе и кино, в некотором смысле — музыка. Помните блоковское: «И если музыка покинет нас, то что же станет с нашим миром?».

— Вы сразу знали, кого из актеров будете снимать в «Анне Карениной»?

— Еще когда пишу сценарий, то уже знаю, кого хочу снимать. Никакими кастингами не занимаюсь. Даже в тех редких случаях, когда пишу роли для молодых людей, всегда знаю, кого из молодежи надо искать. Так было, допустим, перед съемками картины «Сто дней после детства». Я знал, что мне на главную роль нужна молодая Ирина Купченко, потому что был сведен ею с ума, посмотрев, как она играет в картине Андрона Кончаловского «Дядя Ваня». На третий день мне привели Таню Друбич, я сказал, нет, не надо, она не похожа на молодую Купченко. Топал ногами и заставлял искать новую, молодую Ирину Купченко до той поры, пока не снял какую-то одну сцену и понял, что есть Таня Друбич... И это не вопрос кастинга, это вопрос твоих человеческих отношений с воображаемыми героями. Я решил снимать «Анну Каренину», потому что есть Таня Друбич.

— Почему все же «Анна Каренина»? После картины Александра Зархи...

— А почему нет? Не только после этой картины, кстати. В мире насчитывается около тридцати (!) экранизаций этого произведения. А «Гамлета» в Англии около ста экранизаций! Не потому, что кто-то хочет перещеголять своего предшественника: он сделал плохо, а я сделаю хорошо. Просто там хорошо понимают, время от времени нужно персонифицировать себя с героем, который является генетическим кодом нации. Анна Каренина — это не персонаж, это генетический код нации.

— Вы против кастингов, но пробы все же были: на роль Вронского претендовали Безруков и Домогаров...

— Да и другие пробовались превосходные и блестящие актеры. И могли бы с успехом сыграть. Но для меня важна такая вещь, как ансамблевое звучание. И пришел момент, когда я ощутил, что одним из компонентов в ансамбле этого фильма будет Ярослав Бойко, с его прямой благородной ясностью, очень убедительной. С Домогаровым или Безруковым это был бы другой фильм. Мне нужны были актеры по принципу похожести. Есть роли, которые играть, — убивать их. В них просто надо быть. Я когда-то долго искал актера на роль Мити в фильме «Нежный возраст». Спасибо Никите Михалкову, который сказал: «Не занимайся ерундой, когда у тебя есть сам Митя». Я после этих слов прозрел и в картине сыграл самого себя мой Митя (сын Сергея Соловьева и актрисы Марианны Кушнировой. — Л.О.) В последней по времени картине «Одноклассники», сценарий которого написала моя студентка Соня Карпунина, она же — главная героиня. И Анна Каренина — именно такая роль, в которой надо не играть, а жить. Никто, кроме Друбич, в наше время на нее не подходит. И от феноменально талантливого Юрия Башмета, который гениально играет на альте, не требовалось никого изображать. Мне важно было, чтобы он просто играл. Потому что всего один извлеченный им из инструмента звук напомнит всем нам еще раз, что такое эталон настоящего...

«Анна Каренина», по-моему, великий роман русского Серебряного века, написанный еще до появления этого века. Каренина — ключевой женский характер Серебряного века. Это уже потом будут Ахматова, Цветаева. Роман-то ведь не об измене и расплате за нее, он о совести и свободе, об их трагической несовместимости. И написан он с тем подходом к человеческой душе, из которого родился весь Серебряный век. Моя «Анна Каренина» — не экранизация произведения Льва Толстого. Это то, что я почувствовал, читая роман. Картина лирическая. Про меня, про вас. Про интимные отношения с романом. Кто-то другой снимет иначе. Наверняка будет еще много вариантов. У Куросавы своя «Анна Каренина» — японская. Так же, как Дворжак в исполнении Ростроповича и Йо-Йо-Ма: одни ноты, а «Второй концерт» разный.

— Вас обвиняют в том, что уж слишком подчеркнули роль морфина в том, что произошло с Анной!

— Я же ничего не придумал — это есть и в романе. Анна впервые приняла морфин во время родов, как способ обезболивания. А потом уже для избавления от мук душевных. Что привело к желанию довести себя до психоделических таинств и блуждать там. Именно в таком эйфорическом состоянии можно воскликнуть: «Долли, я самая счастливая женщина на белом свете!», а через двадцать минут: «Долли, если и есть кто-то самый несчастный на свете, это я»! Анне надо было обесточить боль, чтобы попытаться жить дальше. Вот и все. Я ничего не придумал и даже не преувеличил. Я просто внимательно прочитал Толстого.

— Одни критики говорят, что фильмы должны пробуждать мысль, другие, что они — произведение искусства, которым надо наслаждаться. Вы что скажете на этот счет?

— Конечно, наслаждаться. После просмотра картины должно оставаться «послевкусие», как после хорошего вина. Я не видел ни одной картины, которая меня заставила бы задуматься о принципах соответствия моей жизни высоким идеалам человечества или наоборот — несоответствия. Думать надо дома за книжкой, а в кинотеатре надо смотреть и видеть. Кино — особый тип жизненного зрелища. Жизненных картин, над которыми не нужно думать, их нужно ощутить и запомнить. Через месяц, через год, через два года это обязательно даст свои плоды. Кино — долгосрочная инвестиция в сознании человека.

— В одном из интервью вы сказали, что сейчас снимаются настоящие шедевры, но они пропадают в коммерческой черной дыре. Какие шедевры вы имели в виду?

— Ныне появились очень интересные молодые режиссеры. Среди них Алексей Попогребский, картина которого «Как я провел этим летом» мне не очень понравилась. Борис Хлебников — фантастический режиссер. Александр Расторгуев снял документальную картину «Жар нежных. Дикий, дикий пляж», которая идет четыре с половиной часа, а смотреть ее не скучно. Это одна из самых прекраснейших картин, которые я видел в жизни. Вот эти люди снимают шедевры. Беда в том, что зрители не видят их работ. Разве что кому-то из режиссеров повезет попасть на фестиваль.

— В «2-АССЕ-2» ваша с Татьяной Друбич дочь Анна не только сыграла, но и музыку написала к этому фильму, к «Анне Карениной» и к «Одноклассникам». Кто она по профессии?

— Пианистка и композитор. Я попросил ее сначала написать вальс для сцены бала, где Каренина влюбляется во Вронского. Чтобы в нем была и драма, и романтика. Потом еще один, мрачный, трагический момент, и музыку в итальянском стиле для эпизода в Венеции. В конце концов она сочинила всю партитуру. Актерская работа ее никогда не интересовала и не интересует, а в фильме она играла исключительно по моей просьбе.

— Вы — успешный режиссер, и вдруг становитесь телеведущим на канале «Культура». Что подвигло вас на новую роль?

— Очень благодарен каналу «Культура» за предложение сделать сто фильмов о тех людях, с которыми я работал, которых хорошо знал или знаю. И стал выходить авторский цикл «Те, с которыми я». Восемь картин я уже сделал и показал. На очереди четыре серии об Александре Абдулове.

— Десять лет назад вы были председателем Союза кинематографистов России, полномочия сложили в разгар кризиса кинопроизводства. Сейчас говорят о возрождении российского кинематографа. Действительно ли сделан существенный прорыв?

— Времена абсолютного безденежья для кинематографа миновали. Сейчас снимается большое количество картин. Мне даже кажется, излишне много, потому что не преодолен прокатный кризис: кинотеатров достаточно, но российских фильмов в них показывается мало. Это ненормально. Ни в одной цивилизованной стране такого нет. Экран заполонили американские боевики и блокбастеры, которым мы подражаем. Прорыв будет, когда у всех наших фильмов будет свое лицо.