«Склянка часу» под скифским соусом

Каневский литературно-художественный журнал «Склянка часу» продолжает радовать читающую публику завидной регулярностью выпусков и новыми идеями. Вот и теперь свет увидели сразу две тетради: черная и белая. Белая — обычный номер «Склянки» (№ 17-18). А под черным переплетом с золотым тиснением — неожиданный к нему довесок под названием «СКИФИЯ-21».

Два блока, почти полсотни авторов, тексты на украинском, немецком, русском языках, добротная полиграфия вместе с оригинальной идеей редактора и издателя Александра Апалькова сдобрить все это скифским колоритом родило довольно-таки съедобный «литературный бутерброд».

В отличие от предыдущих «тематических» номеров, которые были посвящены памяти почтенных классиков — Пантелеймона Кулиша, Бориса Чичибабина, Льва Копелева, нынешний «скифский» выпуск «Склянки» выглядит в определенной степени расхристанным и даже оскорбительным. Фривольные приключения этакого стопроцентного вуйка Стефана Мандюка (чего стоит фамилия!) из повести г-на Апалькова могут до глубины души шокировать целомудренных ревнителей национальной гордости. Еще бы, главный герой ставит себе целью не собрать в рекордный срок высокий урожай пшеницы, не построить нефтетерминал, не учредить банк, не научиться выпускать дешевые и добротные авто, а войти в книгу рекордов Гиннесса, согласившись на абсурдное предложение проехать поездом через всю Украины и… переспать на каждой станции с незнакомой женщиной.

Можно смеяться, можно плакать, можно критиковать повесть в частности и весь журнальный блок в целом, но, положа руку на сердце, может быть, стоит спросить: а не самоедством ли мы занимаемся в подавляющем своем большинстве в последнее время? Не мы ли сами виноваты в собственных бедах и трудностях? Не пора ли уже перестать тыкать пальцем в «клятых» россиян (американцев, поляков и т. п.) и, засучив рукава, взяться всем миром за работу, чтобы построить наконец заветную Всеукраинскую Светлицу, в которой бы никто не смел насиловать наших женщин, класть ноги в сапогах на наш стол, выхватывать дрова из нашей печи, угощаться нашей едой, пить наши напитки и за это швырять нам между глаз жалкие зеленые бумажки?!

Явная провокационность образа, откровенная пощечина, которую отвешивает автор украинской наивности, лености, чванству и самоедству, будет явно не по вкусу тому, кто узнает в главном герое повести себя. Особенно же тем, кто вслед за ним уже навострил лыжи, чтобы дать деру из этой «бесперспективной» страны куда глаза глядят. Вряд ли они поймут, что автор, несмотря на неприкрытый сарказм, все же оставляет им шанс. Недаром рядом с вагоном, в котором странствует по украинским просторам Стефан, время от времени появляется виртуальный таинственный всадник, о котором известно только то, что он — скиф, и еще то, что скачет он домой. Автор повести как будто подзуживает Стефана: вот оно, мгновение истины, соберись с духом, перестань быть «мандюком», открой двери тамбура, сделай шаг. Ошибешься — свернешь шею, а попадешь — окажешься на коне (места хватит для обоих), и скиф поможет тебе добраться до родительского порога.

Но недостает силы Стефану. Не хватает мужества. Он малодушно позволяет поезду, а потом и самолету перенести себя в чужие края. Не скиф он. И даже не предок скифов. Корни подрублены, связи потеряны, двери тамбура крепко закрыты, в сердце — бессилие. Бледное лицо главного героя за вагонным окном отдаляется от нас все дальше и дальше…

Если бы я был корректором, я бы отослал Александру Апалькову экземпляр его журнала, обильно почерканный красным фломастером. Если бы я был редактором, я бы забраковал треть всех опубликованных в сдвоенном выпуске текстов. Если бы я был книготорговцем, я бы взял не более 100 экземпляров этого претенциозного журнала, и то — под реализацию.

Но я всего лишь читатель. И главную задачу, которую ставит перед собой каждый журнал — не оставить меня (т.е. читателя) равнодушным, — «Склянка часу» выполнила. Не важно, что я почувствовал: удовольствие, возмущение, ярость, презрение. Важно, что блок из двух тетрадей — черной и белой — после прочтения я поставил себе на полку. Туда, куда в последнее время я ставлю все меньше и меньше журналов.