Сквозь очки Славомира Мрожека

Ему было 83 года. В последнее время Славомир Мрожек тяжело болел после перенесенного в 2002 г. инсульта, сообщает издание Wirtualna Polska. Он был автором таких известных пьес, как «Танго», «Эмигранты», «Любовь в Крыму», «Портрет», сборников рассказов и фельетонов. В 1963 году писатель эмигрировал в Италию, потом переехал во Францию. В конце 1970-х пьесы Мрожека попали под запрет почти во всех социалистических странах! На родину Мрожек вернулся в 1996 году и поселился в Кракове, а в 2008-ом переехал в Ниццу.

Всемирной славой Мрожек обязан в первую очередь своими драматургическими произведениями. Если прозу Мрожека сравнивали в основном с работами его соотечественников Витольда Гомбровича и Станислава Игнация Виткевича, то его драматургию критики ставят в один ряд с произведениями признанных классиков театра абсурда в лице ирландца Семюэля Беккета, француза Эжена Ионеско и австрийца Томаса Бернхарда...

«Боже мой, как бы я хотел быть конем. Я выступал бы в кабаре, и никто не мог бы сказать, что я бесталанный. Даже тогда, когда бы мои тексты были плохими. Напротив.

Для коня это неплохо, — нахваливали бы меня.

Вот это голова,— восторгались бы другие.

Не говоря уже о выгоде, которую я имел бы из поговорок и выражений «лошадиное здоровье», «работает, как конь», «у коня четыре ноги, но он спотыкается»...

Женщины проявляли бы ко мне интерес.

Вы какой-то особенный ... — говорили бы они.

Отправляясь на небеса, я, в силу факта, получил бы крылья и стал бы Пегасом.

Крылатый Конь! Что может быть красивее?»

(Из рассказа С.Мрожека «Хочу быть конем»)

15 августа на крыльях своих парадоксов поднялся над землей Славомир Мрожек! Вместе с Семюэлем Беккетом, Вацлавом Гавелом и Эженом Ионеско они составляют гениальный квартет солистов театра абсурда. Роль этого направления сегодня достойно оценивают философы и политики, социологи и экономисты... Он стал составляющей родословной искусства. Но именно в театре, который живым дыханием объединяет во времени и пространстве зрителя и сцену, в театре, который моделирует и представляет мир в борьбе мыслей и чувств, в театре, который, приковывает внимание к личности и инфицирует свободомыслие, был дан старт краха идеологий. И он произошел на наших глазах. Сегодня значимость идеологии человечества приобретает геополитика, черты которой рассмотрели в своих произведениях классики абсурда. Вполне уместно еще раз отметить то, что в центр геополитических интересов они ставили не цивилизационные конфликты, экономические кризисы, национальные или территориальные проблемы... — а Человека. В пьесе Мрожека «Бойня» бюст Паганини, который ожил, произносит: «быть человеком уже очень много» и легко отдает живому скрипачу свою гениальность в обмен на право просто быть Человеком.

Как писатель-сатирик и карикатурист Славомир Мрожек 15 лет вел рубрику «Очки» в краковском журнале «Пшекруй». Со временем начал писать пьесы и переехал в Париж, оставаясь гражданином Польской Народной Республики. Еще при Наполеоне ІІІ к идее франко-арабской империи была применена якобинская логика, согласно которой национальные и культурные расхождения народов должны постепенно исчезнуть.

Идеи выдающегося геополитика Франции Шарля де Голля притягивали в его страну художников со всего мира. Он считал, что нации, хотя и существуют в конкретном историческом и географическом пространствах, однако стремятся быть вечными. А время и пространство всегда связаны и неотвратимо демонстрируют людям их смертность и недолговечность всех их образований, в том числе и наций.

Убеждение в том, что Франция как великое государство должно защищать право народов на независимое развитие, предоставляет особую теплоту творческому климату страны.

Пьеса Мрожека «Эмигранты» является диалогом двух мужчин АА и ХХ, которые, чтобы прокормить семьи, уезжают от них, лишая себя и детей радости отцовства. Они живут в подвале ресторана. Через их комнату проходит труба, по которой громко спускаются в мусорник объедки с богатых столов.

Я видел не менее 10-ти постановок этой пьесы. Эпоха «кравчучек» сделала ее болезненно актуальной. Сценография одной поразила меткостью образа. В комнате, которая напоминала купе железнодорожного вагона, были не просто два лежака, а распиленная пополам большая семейная старинная кровать. В Киевском театре «Актер» эту пьесу с успехом играли Валентин Шестопалов сначала с Леонидом Титовым, а затем с Петром Мироновым. В одном варианте Шестопалов играл АА, в другом ХХ. Это сделало его существование в роли объемным и выразительным.

Как-то Польский институт привез для показа в МТМ «Сузір’я» «Эмигрантов» из краковского «Театра под башней». После первого спектакля один из актеров должен был срочно вернуться домой. Чтобы спасти второй спектакль, мы пригласили Шестопалова сыграть ХХ вместе с польским коллегой. Репетиция была технической. Внимание сосредоточивалось на мизансценах, приспособлениях, купюрах в тексте. Спектакль от обоюдного изучения дошел до мировоззренческой дуэли и взорвался душевным прозрением. Тогда же мне открылась достаточно осторожно представленная драматургом идея о вечно травматическом процессе миграции, который, как доказывает современная наука, мощнее множества других факторов и способствует разрушению империи.

Неслучайно вспомнился диссидент, президент и классик абсурда Вацлав Гавел. Его драматургия очень созвучна драматургии Славомира Мрожека в попытке разгадать причину, по которой славянские народы всегда оказываются в центре цивилизационных конфликтов.

«Танго» Мрожека, исследуя славянские особенности конфликта родителей и детей, доказывает неотвратимость деградации общества, которое пренебрегает традициями, в котором господствует единый принцип — отсутствие принципов, а духовный конформизм интеллигенции умело маскируется под бунт.

Судьба пьес Мрожека всегда была простой. С показом спектакля по пьесе «Стриптиз» в театре-студии «Арт» (режиссер Игорь Талалаевский) создалась трагикомическая ситуация. В то время в Киеве открылось почти 40 театров-студий, которые демонстрировали разные художественные и эстетические предпочтения и вкусы. «Театр эротики» собирал в Доме культуры им. Антонова полные залы сразу после завершения рабочей смены. По количеству мужчин аудитория в зале напоминала футбольных болельщиков на стадионе. Актеры в ролях и действиях представляли анекдоты на сексуальные темы с раздеванием мужчин до семейных трусов, а актрис с пышными формами — до бикини.

Восторг зрителей проявлялся в несдержанных формах. Искатели подобных впечатлений иногда попадали и на спектакль «Стриптиз» и недовольные отсутствием стриптиза как такового хватали за грудки администратора с требованием вернуть деньги.

В МТМ «Сузір’я» долгое время шел спектакль «Контракт», поставленный Олегом Роенко, который играли Тарас Оглоблин и народный артист СССР Степан Олексенко. Его герой — пожилой богатей — решил дожить свой век в гостинице. Но его деньги закончились раньше. После смерти старого метрдотеля (его единственного друга) он заключает контракт с преемником об убийстве себя... Жизнь, как Божий дар, награда, испытание, неутомимый труд души не имеет логических доказательств. Но без этого превращается в абсурд. После смерти жены Степан Степанович признавался, что жизнь для него потеряла смысл, и очень скоро ушел за любимой...

В геометрической притче «Ниже» писатель на примере диспута убежденного сторонника горизонтали и не менее упорного сторонника вертикали доказывает абсурдность попыток свести мир к плоскости. Мир его рассказов и пьес фантасмагорический, взгляд на человеческую жизнь придирчивый, очки распознавания действительности приближают и отдаляют, увеличивают и уменьшают, оставляют за читателем право на выводы и выбор. Возможно, именно поэтому парадокс Славомира Мрожека «Искусство — больше жизни, чем сама жизнь» вызывает симпатию и доверие.