Смерть велосипедиста

Сегодня исполняется 9 дней как погиб прекрасный переводчик и писатель Анатоль Перепадя. Его жизнь оборвалась 10 июня в ДТП, во время велосипедной прогулки. Водитель злосчастного авто исчез с места события, его и до сих пор разыскивают правоохранительные органы. Смерть Анатоля Перепади — огромная потеря для литературы и культуры. С его именем связана целая эпоха украинского перевода. Благодаря перепадиевскому перу украинцы по-новому прочитали тексты Пруста, Монтеня, Рабле, Макиавелли и других авторов мировой классики. С воспоминаниями об «украинском Рабле», как назвал Анатоля Перепадю друг, соратник, поэт, писатель и режиссер Леонид Череватенко, мы знакомим читателей «Дня».

Так назывался старый испанский фильм, который Анатоль Перепадя увидел еще в юношеские годы и который очень ему нравился. Он вообще имел пиетет к кинематографу как к наиболее современному из всех искусств, но призванием его было писательство. Анатоль Алексеевич все делал для того, чтобы отечественный читатель получил возможность ознакомиться с архипроизведениями мировой литературы в полноценных украинских переводах. Только за последнее время он подарил нам семь томов «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста, «Флорентийские хроники» и «Государь» Николо Макиавелли, «Канцоньере» Франческо Петрарки, трехтомные «Пробы» Мишеля де Монтеня, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле. Об этом славном романе сами французы поговаривают, что слов в нем больше, нежели в толковом словаре французского языка, потому что уважаемый метр Франсуа ковал, творил, выдумывал те слова. Переводчику пришлось по той самой тропинке шествовать, демонстрируя при этом незаурядные находчивость и изобретательность. Но мы еще и до сих пор не осознали всего значения выполненной Перепадей работы.

Трудолюбие Анатоля, так же, как чрезвычайная филологическая эрудиция, вызвали общее изумление и восторг. Ну, и зависть, ясное дело. Но к критикам, которые регулярно подкалывали и кусали, ведь не то словцо вставил, не ту рифму употребил, Анатоль Алексеевич относился соответственно: как к кусающим насекомым. И продолжал выполнять свою миссию, не отвлекаясь на пустяки и вздор. Часами просиживал перед компьютером, словно верующий перед иконой.

А чтобы расслабиться и отдохнуть немного, пересаживался на свой старый велосипед. Велосипед был постоянным его спутником и утешением. Ежедневно переводчик Перепадя выполнял еще и такую обязанность — осуществлял ритуальную прогулку вокруг Русановки или по Рыбальскому острову. Ездил на назначенные встречи с редакторами или приятелями. Кстати, попав, наконец, в любимую Францию, объездил всю Европу. Не поездом, не автобусом — на том самом велосипеде.

В тот несчастливый вечер легковая автомашина сбила его на улице Героев Сталинграда. Водитель, как у нас ведется, с места события скрылся, не оказав пострадавшему помощи. Говорят, открыто уголовное дело, осуществляются поиски преступника, но разве этим поможешь?

Одна из определяющих черт Анатоля Перепади — его воспитанность. Неслучайно дружил с ним Василий Симоненко. Неслучайно после смерти последнего, часть Симоненкового архива попала к Анатолю. Не будем замалчивать громкого скандала, который взорвался в связи с передачей дневников Василия за рубеж. К этой акции Анатоль был меньше всего причастен, но молча взял на себя вину и молча отбыл наказание непечатанием. Об этом стоит напомнить сегодня. Тогда он особенно сблизился с могущественной переводческой троицей — Григорий Кочур, Дмитрий Паламарчук, Николай Лукаш. Именно Анатолю принадлежит их меткая характеристика: «неонеоклассики».

Он был одним из немногих, кто не словами, а деньгами спасал Лукаша: тот предложил советским органам, чтобы именно его, Лукаша, посадили вместо арестованного Ивана Дзюбы. Помогал Перепадя коллеге конкретно и деятельно: собирая карбованцы среди не таких уже и богатых писателей. А как он радовался, получив после очередных посещений Николая Алексеевича свежие, самые свежие его переводы по французскому! Как перепечатывал поэзии Артюра Рембо, Сен-Поля Ру, Поля Валери на папиросной бумаге (ведь на дворе эпоха самиздата!), а потом с нескрываемой гордостью, будто собственное изобретение, дарил, раздавал тонюсенькие прозрачные листочки: «Вот только послушай! Гениально! Нужно сразу расписывать по словарям и срочно издавать!».

К сожалению, пока что появилась только «Фразеология переводов Николая Лукаша», а задуманный Комиссией по творческому наследию великого переводчика большой обобщенный словарь остается очередной мечтой интеллигенции. Кстати, название будущего издания также подыскал Перепадя: «О чем вы спорите? «Лукаш»! Одно слово, так же как «Лярус». Однозначно!».

Кто знает, может, когда-то подержим в руках долгожданный словарь «Лукаш»... Но вот уже и новая проблема: очень нужно расписывать на карточки багаж переводчика Анатоля Алексеевича.

И снова-таки: он единственный смог довести до конца хоть один творческий замысел Николая Лукаша: перевел полностью последние разделы «Дон Кихота» Мигеля Сервантеса де Сааведра. Больше никто из «учеников и последователей» на подобный поступок не отважился, хотя мог бы (и договоренность об этом была).

Хоронили Анатоля от Союза писателей, который он не очень уважал и который по мере возможности просто обходил стороной. Пришло несколько десятков самых близких знакомых и соратников. Враги также принесли свои цветочки.

На люксовых иномарках проезжали невидимые за темным стеклами вельможи. Проходили озабоченные митинговальщики с плакатами и растяжками. С майдана Незалежности долетали звуки строительного громыхания: сооружали гигантскую сцену, готовясь к выступлению знаменитого Пола Маккартни.

Всем им было не до Перепади, не до его преждевременного отхода из этого мира. Он тоже особо не переживал от их невнимания. Лежал молчаливый и спокойный, — казалось, думал о том, что должен был и чего не успел доделать. Ну, затуманился рассудок у высокого руководства Союза. Ну, не появились перед глазами народа представители Секретариата Президента и Кабинета Министров, хотя происходило это прямо на самой Банковой. Но разве в первый раз: ну, не известна им эта фамилия — Перепадя, не ведают, не читали. Вместо этого послала трехцветный букетик Французская Республика, которая — в отличие от Украины — отметила выдающегося переводчика орденом за заслуги перед искусством. Но и с нашей стороны произнесены надлежащие речи, сказаны трогательные фразы прощания. После чего тело завезли на Берковцы, где вырос еще один желтый горбик. Неужели это все? По-видимому, нет. Ведь существование человека, художника тем более не вкладывается в обычные рамки «родился — умер»: здесь многое определяет это тире между датами. В случае Перепади оно уместило столько, что дай Бог оценить все это, если не нам, то во всяком случае нашим потомкам.

«Не удивительно, — говорит один бывалый автор, — что мы очень зависим от случая, ведь то, что мы живем, также случайность. Тот, кто не направил свою жизнь на какую-то цель, не построит и отдельных поступков. Кто не имеет в голове целостности, не сумеет распоряжаться и ее частями. Зачем набор красок тому, кто не знает, что ему рисовать? Никто не строит цельных планов на весь период жизни, мы обдумываем планы только по частям. Лучник должен сначала знать, куда целиться, а потом уже приспосабливать руку, лук, стрелы и свои движения. Наши замыслы страдают, потому что не имеют единого назначения и мишени. Нет попутного ветра для того, кто не знает, к какому порту плыть».

Это Мишель де Монтень (том II, стр. 15—16).

Наверно, Анатоль знал, что он переводит.

Наверно, он предчувствовал и заглядывал в свое будущее.

А теперь он отошел, и в основе украинской литературы образовалась опасная пробоина, сквозь которую еще более бурным потоком хлынули грязные воды антикультуры.

Негодяй, который показал затылок у места преступления на улице Героев Сталинграда, должен запомнить: он загубил великого человека. Эта потеря будет болеть долго, будет болеть всегда. Потому что никто не займет место, не заменит Перепадю, как никто не заменил ни Григория Кочура, ни Дмитрия Паламарчука, ни Николая Лукаша.

Однако я не хотел бы, чтобы сэр Пол Маккартни по улицам Киева ездил на велосипеде.