Сто пудов любви и... ненависти

Гастроли москвичей состоятся в Национальном театре им. И. Франко. Популярную сто лет назад пьесу шведского драматурга Августа Стриндберга на сцене Московского театра наций поставил немецкий режиссер Томас Остермайер. Впрочем, звезды Евгений Миронов, Чулпан Хаматова и Юлия Пересильд играют не классическую версию «Фрекен Жюли». По заказу приверженного социальному театру руководителя берлинской «Шаубюне» один из представителей российской новой драмы Михаил Дурненков переписал пьесу, подогнав ее коллизии под реалии сегодняшней действительности. Поэтому вместо лакея герой Миронова Жан становится водителем, а Жюли-Хаматова из отпрыска шведского аристократа превратилась в дочку отставного советского генерала, ставшего новым «хозяином жизни» с Рублевки. А кухарки нужны во все времена, и посему героиня Юлии Пересильд Кристина осталась при своем ремесле.

Режиссер сразу дает понять зрителю, что его сценическая версия пьесы Стриндберга, которая предупреждает об опасной склонности человека к разрушению, не для слабонервных. Давно вошедшая в арсенал современного театра видеокамера (Себастьен Дюпуэ, Франция — один из лучших европейских специалистов по видео) снимает крупным планом, как Кристина разделывает курицу, потроха которой тут же попадают на разогретую сковородку, а через пять минут — в тарелку проголодавшегося водителя Жана (так незамужняя кухарка ублажает своего потенциального жениха). Здесь не только курица падет жертвой героев, игнорирующих заповедь «Не убий!». Убивший мопсика хозяйки, разгулявшийся шофер в некоторый момент появится в забрызганной кровью белой рубашке и с окровавленными руками. А героиня в момент своего крайнего унижения, из хозяйки превратившись в бесправную рабыню, словно кусок мяса, будет запихнута своим же холопом в камеру холодильника, но, слава Богу, выползет оттуда живой...

Натурализм, с которым Остермайер показывает современную жизнь, хоть он и шокирует эстетов и вегетарианцев, — в данном случае вполне оправдан. Стриндберга, пытавшегося докопаться до самых истоков человеческой психологии и вытекающих из нее порочных поступков, обвиняли в излишней приверженности натурализму, с которым он изображал своих героев. В конце XIX века (пьеса написана в 1888 г.) нравственное падение графской дочери, то ли из прихоти, то ли из чувства экзистенциального одиночества затянувшей в постель лакея, представлялось крушением упорядоченного мира. Если бы современники шведского драматурга знали, до какой бесстыдной откровенности дойдет человек в изображении своих пороков сто лет спустя, наверное, они бы не запрещали пьесу к постановке, снискавшую популярность лишь в 1906 г. Или наоборот, еще более ужесточили бы цензуру на изображение низшей природы человека...

Кухня, на которой разворачивается драма искушения хозяйкой своего слуги, выполнена в стиле современного хай-тек — омертвляющая пространство холодная сталь интерьера как нельзя лучше иллюстрирует те прагматичные, бездушные отношения, которые культивируются в жизни современного общества (сценография Яна Паппельбаума). Чтобы еще больше подчеркнуть, как неуютно и холодно человеку в современном мире, авторы спектакля перенесли действие из летней (купальской) ночи в новогоднюю ночь. На протяжении всей постановки на заднем плане сцены идет снег. Так что к финалу (за размещенной в центре пустого пространства металлической кухней, к тому времени загаженной веселящимся плебсом пластиковой посудой) насыплет небольшие сугробы. Красиво. Но притом как-то жутко...

Нынче эстетика не всегда находится в согласии с этикой. Это для Босха и его современников ад представлялся местом, где царит откровенное уродство, где некрасивых людей еще более некрасивые монстры подвешивают на крюки и поджариваются на огне. Ад, в котором маются в отсутствии любви и смерти жители современных мегаполисов, внешне выглядит даже заманчиво, а населяющие его персонажи — вполне симпатичными и даже милыми людьми. Правда, их обаяние на поверку оказывается лишь камуфляжем, смайликом, который сохраняется до первого столкновения шкурных интересов.

Остермайер, обративший внимание на неведомый современной Европе разрыв в уровне жизни различных слоев российского общества, акцентирует внимание на социальных аспектах. Неравенство, приводящее к классовому антагонизму, как только «верхи» в чем-то проявят слабинку и начнут вести себя неподобающе, рано или поздно закончится бунтом, бессмысленным и беспощадным. Вначале водитель Жан ведет себя с Жюли учтиво, резонно напоминая ей о необходимой дистанции между господами и прислугой. Но, овладев хозяйкой, он тут же попытается взять реванш за все унижения, которые ему, амбициозному мужчине, отодвинутому на низ социальной иерархической лестницы, приходилось переживать с детства. А его жертва, превратившись из повелительницы — хозяйки жизни в беспомощное, униженное и никому не нужное существо, вслед за остатками достоинства и иллюзорной надеждой на счастье утратит какой-либо смысл в дальнейшей жизни.

Культура, цивилизованность, что и доказывали утратившие веру в божественное происхождение человека писатели реалистическо-натуралистической школы, оказались очень тонким, зыбким покрытием, под которым бушуют животные страсти. Достаточно одного неосторожного движения, чтобы нежная ткань цивилизованности порвалась, и они вырвались наружу, сокрушая на своем пути все тысячелетние усилия многих поколений в создании культуры. Понятно, ломать — не строить. Мы так далеко зашли в своей склонности к разрушению, что стали даже неспособными поддерживать нормальные отношения, не зная, как по-человечески общаться друг с другом, как сосуществовать вместе.

Конечно, приспосабливая классическую пьесу под реалии современности, Остермайер лишил ее той метафизической тайны и глубины, которая и позволила «Фрекен Жюли» дожить до наших дней. Одной из затронутых в ней проблем, заставляющих режиссеров обращаться к произведениям Стриндберга или близкого ему по духу Ибсена, и является тема разрушения. Разрушения традиции, семьи, табу, общественной морали и устоев...

Об опасности этического релятивизма, который стал популярным в конце ХІХ — начале ХХ веков, предупреждал Август Стриндберг. Но даже он при всем своем пессимизме не мог представить, насколько деэволюцинирует человечество, пытаясь построить новую жизнь на обломках низвергаемой каждым новым поколением традиции. Самое страшное, что и мы сами не понимаем степени своего падения. Иначе актеры играли бы «Фрекен Жюли» не как социальную драму с элементами комедии, а как трагедию утраты культуры и смысла, обрекающей нас на небытие.

P.S.В рамках гастролей российского Государственного театра наций под руководством Евгения Миронова 26 и 27 марта на сцене Киевского театра оперетты москвичи покажут спектакль «Киллер Джо». Он поставлен по пьесе известного американского драматурга Трейси Леттса. Спектакль сочетает элементы интеллектуального триллера и черной комедии в духе Тарантино. Этим спектаклем Театр наций продолжает сотрудничество с известным болгарским режиссером Явором Гырдевым, чьей первой постановкой стал «Метод Гренхольма» (с которым познакомились киевляне в декабре 2010-го). Музыку к «Киллеру Джо» написал Калин Николов, сценография и костюмы — Никола Тороманов. В спектакле заняты актеры: Юлия Пересильд, Александр Новин, Елена Морозова, Виталий Хаев и Андрей Фомин.